Алексадр Зорич Полураспад Посвящаю эту книгу сталкерам — вчерашним, сегодняшним, завтрашним, — а также моим новым друзьям туарегам, сталкерам пустыни ПРОЛОГ Вертолетная площадка научной базы «Объект 2106», известной также как «Наутилус», в тот день стала похо- жа на гарнизонный плац Форт-Брэгга. Три взвода вымуштрованных бойцов разбирали из кузова грузовика «Рено» новенькие, с иголочки, ком- плекты униформы. Это были точные копии полевых комплектов Второго пехотного полка французского Иностранного Легиона. Парадом командовал невысокий, плотно сбитый офицер, представлявшийся лейтенантом Кайрисом. — Пошевеливайтесь, парни! У нас сегодня учебный марш-бросок с полной выкладкой и огневые занятия! А вечером нас будет инструктировать сам хозяин! Парни угрюмо помалкивали. Не один из них в ту минуту думал о том, что, хотя зарплата в «Наутилусе» высока даже по самым придирчивым наемничьим меркам, но и нагрузки не сказать, чтобы средние. Но хуже всего то, что вскоре, возможно, еще и жизнью рисковать придется. А какому же наемнику такое по- нравится? За спиной лейтенанта Кайриса тестировали двига- тели в наземном режиме несколько вертолетов «Кормо- ран». Это были редкие экземпляры в специальной рей- дово-штурмовой версии с двумя десантными дверями — как по правому, так и по левому борту. Пока одна группа техников занималась тестирова- нием, другая монтировала на «Кормораны» дополни- тельное оборудование. Часть вертолетов они превра- щали в то, что американцы называют «ганшипами», остальные — в разведчики-целеуказатели и постанов- щики помех. Так, один «Корморан» получил два пулемета «Ми- ниган» с вращающимся блоком стволов. Другой — два автоматических гранатомета, один из которых был новейшим, засекреченным «Раумшлагом». Третий, четвертый и пятый — по паре подвесных контейнеров с лазерными целеуказателями, станциями комплексной разведки и системой РЭБ «Blind Guardian». Ну и наконец, еще одна группа техников — самые молодые и неопытные — тщательно закрашивала всю оригинальную маркировку до последней буквы, нанося на вертолеты новые борт-номера и тактические коды. За всей этой суетой хозяин «Наутилуса» доктор Се- варен наблюдал с обзорной площадки стометровой ме- таллической вышки. Сооружение доминировало над базой и было увенчано гигантской параболической ан- тенной со странными радиальными прорезями, делаю- щими ее похожей на алюминиевый цветок мальвы. Рядом с Севареном в подобострастной позе — ссуту- ленные плечи, опущенная голова — стоял его секретарь Фишер, неразлучный со своим электронным блокнотом. Фишер был активным членом общества защиты прав шиншилл и выхухолей, а основную часть зарабо- танных средств тайно вкладывал в строительство трех- уровневого бомбоубежища у себя на родине, под Отта- вой. Он всерьез ждал ядерной войны и почему-то верил, что за несколько часов до ее начала успеет перенестись из солнечной северной Украины в еще более солнеч- ную Канаду. Пока Севарен, поднеся бинокль к глазам, вместе с далеким лейтенантом Кайрисом считал, сколько имен- но отжиманий широким хватом сделал проштрафив- шийся рекрут из Польши по фамилии, конечно же, Ко- вальский, Фишер мысленно решал вопрос о том, нужно ли поставить в бомбоубежище еще один фильтр для во- ды. Или тех двух, что уже есть, вполне достаточно? — Так сколько минных тралов уже доставили? — Неожиданно для Фишера хозяин отложил бинокль и впился в него вопросительным взглядом. — Что?.. Тралов?.. — Минных тралов, — повторил Севарен с легким раздражением. — Тралы, господин доктор... Тралы было решено туда-сюда не таскать. — Фишер наконец совершил над собой необходимое усилие и включился в тему. — То же касается и тяжелых бронемашин АМХ-КЖС. Вместе с тралами и средствами их транспортировки они будут ждать своего часа в заброшенных капонирах бывшего опорного пункта №3 Речного Кордона. — А как там насчет «кварцевых ножниц»? Вы всех скупщиков уведомили? Что, мол, за любые деньги... — Да, господин доктор. И скупщиков, и нашу аген- туру в «Долге» и «Свободе», и даже группу профессора Риммера, к которой идут все данные с системы «Аркто- гея». Но у всех очень плохие прогнозы. Говорят, уже несколько лет никто «ножниц» не добывал. Поэтому, с вашего позволения, я предложил бы немного изменить план акции... Чтобы обойтись без «кварцевых ножниц»... — Изменить? — Севарен побагровел. — Ты сказал «изменить»? Мне кажется, кощунственно менять такой план. В нем ведь всё совершенно! При помощи «квар- цевых ножниц» мы сможем взрезать пространство и открыть прямой пространственный тоннель непосред- ственно в логово Шивы. Наша группа захвата получит возможность мгновенно пленить негодяя и тем самым обезглавить вражескую оборону. Кроме того, Шива вы- ведет нас непосредственно на Инвестора... — Но неужели никак нельзя без «ножниц»? — робко настаивал Фишер. — Я вижу две альтернативы. Первая: использовать для проникновения в Пирамиду боевых пловцов-аквалангистов. Вторая: довести работы по пара- стабильным матрикатам типа «демосталкер» до третьей фазы. А вы понимаете, господин доктор, что означает третья фаза: создание точных копий людей! Точных ко- пий! Подобная технология даст в наши руки идеального Троянского коня, с помощью которого мы проникнем в святая святых «каперов»! В любой отсек Пирамиды! Севарен грустно улыбнулся. — Друг мой, я это понимаю не хуже вас. Но до третьей фазы мы можем идти еще месяцы и годы... А конец «каперам» и их бизнесу нужно положить уже сейчас. Ты разве не видишь, они нас душат! Душат на- ше дело! Скупают самые ценные артефакты прямо у нас под носом! Я всегда считал себя богатым челове- ком. И не жадным! Да что там — щедрым! Но, оказа- лось, Инвестор, этот бессовестный анонимный оли- гарх, всегда платит вдвое больше! И втрое, если надо! И вчетверо! Скоро я не найду человека, который про- даст мне полную «пустышку», а все благодаря Инвесто- ру и его людям! Что будет завтра, если они подомнут под себя всю зона-индустрию? — Я понимаю... Понимаю, — кивал Фишер. Чувст- вовалось, все эти жалобы он выслушивает отнюдь не впервые. — И, кстати, насчет «подсолнухов». Говорят, «каперы» скупают «подсолнухи» за баснословные деньги. Факти- чески Шива и его люди скупили все, что эти бродяги- сталкеры добыли за последние восемь месяцев. Я с тру- дом добыл два! А ведь мне нужно много больше! Если бы только мы смогли прорваться в Пирамиду и добраться до хранилища «подсолнухов», мы смогли бы наконец про- вести полномасштабный цикл экспериментов с установ- кой, которую спроектировал бедняга Бользе... И кто только надоумил его отправиться на ту ночную прогулку? Фишер и Севарен переглянулись. Они знали слиш- ком много подробностей «той ночной прогулки», кото- рые расходились с официальной версией инцидента, описанной в СМИ. Севарен вновь поднес бинокль к глазам. На солдат и вертолеты он больше не смотрел. Те- перь его интересовал северо-восточный сектор гори- зонта. Увы, как и всегда, вездесущая многослойная дымка над Заозерьем не позволяла Севарену увидеть исполинскую железную стену Радара. Радара, который вызывал его живейший интерес. — Я бесконечно устал от упрямства фанатиков из «Монолита», — тяжело вздохнул Севарен, не отнимая бинокля от глаз. — Как мешает всем нам этот их Радар... — Да, господин доктор, — подхватил Фишер. — И ведь вы уже, наверное, прочитали вчерашний отчет группы физиков Люй Гуна? — Не успел. А что там? — Они снова вынуждены перенести пробный пуск своей электронной пушки. — Фишер поднял глаза на грандиозный алюминиевый цветок над их головами, имеющий самое непосредственное отношение к теме этого разговора. — Но самое плохое, что по итогам ска- нирования района Янтаря, проведенного установкой «Хром», Люй Гун не может гарантировать устойчивое прохождение электронного бича до Радара... — Плохо... Очень плохо! — Севарен буквально ки- пел. — За те деньги, что я ему плачу, мог бы что-нибудь и гарантировать! Хоть что-нибудь! — Вы понимаете, господин доктор... Специфика на- учного поиска — она такова... — мямлил Фишер в за- щиту китайского физика, с которым они по вечерам не раз закладывали за воротник в баре на минус втором этаже Старого лабораторного корпуса. — Да знаю я какова! Знаю! И все же я хочу резуль- татов! Я хочу, чтобы этот Радар сгорел раз и навсегда! — Я сейчас же передам ваши пожелания Люй Гуну. — Передай, — кивнул Севарен. — Впрочем... — Тут морщинистое лицо ученого озарилось внезапным про- зрением. — Если мы сможем похитить «подсолнухи» у Шивы и его «каперов», мы сможем шантажировать их. А насколько я понял из последних агентурных донесе- ний, у «каперов» имеются средства, которые значи- тельно превосходят электронную пушку Люй Гуна... Фишер рассеянно кивнул. В ту секунду он думал о парнике в своем ядерном бункере, где сейчас высеян экспериментальный сорт бобовых, дающих четыре урожая в год. Почему бы не сделать два таких парничка? Ведь не- ровен час, когда начнется ядерная война, он, Фишер, будет настолько добр, что разрешит пожить в своем бункере какой-нибудь симпатичной сироте лет четыр- надцати, еще не успевшей облысеть от лучевой... Глава 1. Тигренок Come play ту game. Inhale, inhale, you're the victim. Come play my game. Exhale, exhale, exhale. «Breathe», Prodigy Я сделал из фляги с коньяком два глотка. И еще два. Ясность мыслей потихоньку возвращалась ко мне. Хотя, врать не буду, руки по-прежнему тряслись: петля Мёбиуса — это вам не хрен с изюмом. Передо мной сидел он, мой спасеныш. Я их всех, спасенных мною идиотиков, называю так. И этого тоже. Спасеныш был юн — лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Таких в Зоне всегда хватает. Ищут приклю- чений на свою задницу вместо того, чтобы на програм- мистов учиться. У спасеныша было бледное худое лицо. Две глубо- кие кровоточащие ссадины пересекали скулу. Ухо было надорвано. Слипшиеся спутанные волосы и фингал под глазом довершал картину морального банкротства. — Будешь? — спросил я, протягивая ему флягу. — Буду. — А восемнадцать тебе есть? — вдруг встрепенулся я. — Есть. Могу паспорт показать. Он сделал большой глоток и тут же закашлялся. Да оно и понятно — вряд ли в обычной жизни этот моло- косос употребляет что-нибудь крепче пива. И, кстати, слава Богу. — Спасибо, — буркнул он, возвращая коньяк. — Как тебя зовут-то? — спросил я. — Тигренок, — ответил он тихо. — Как-как? — Тигренок! — В смысле «маленький тигр»? — На моем лице, помимо воли, проступило презрительное недоумение. — В смысле да. — Что за странное прозвище? — От фамилии. — Тигров, что ли, фамилия? — Нет, Гришин. — И при чем тут, мать его, тигр? — Ну как же! — Спасеныш оживился. — Из Гри- шина получается Тигришин... А из Тигришина — Тиг- ренок. — Средней школой пованивает, — беззлобно ух- мыльнулся я. — Так из школы и пошло! — просиял молокосос. — Меня девушка так называет. Девушка? Впервые я посмотрел на него с уважени- ем. Скажу откровенно, мало у кого из восемнадцати- летних посетителей Зоны имелись девушки. То есть врали-то все... Может, и этот врет. — И как зовут? Девушку, я имею в виду? — Аленка, — промолвил молокосос с нежностью. — Ну и как твоя Аленка смотрит на то, что ты тут шатаешься? — Из-за коньяка я стал чересчур болтлив. Для сталкера. Мой собеседник отвернулся и замолчал. — Не хочешь говорить? Спасеныш закрыл лицо руками. — Что с тобой? Какие симптомы? Жгучего пуха мордой хапнул? — встревожился я. — Да нет... Не болит... Просто Аленка... — Бросила? — Она в коме лежит, — с усилием промолвил моло- косос. — Болеет? — Машина сбила. — А что врачи говорят? — Говорят, безнадежно... Но есть один, Павел Пет- рович, профессор... Он мне сказал под большим секре- том, что если достать «кварцевые ножницы» — это арте- факт такой, — то с его помощью можно будет ее из комы вывести... Говорят, были случаи. Не у нас, за границей. — И ты приперся сюда «ножницы» искать, Ромео ты наш? — Вроде того. Мне стало искренне жаль парня. Девушка в коме. Надежды на выздоровление нет. Полагаться на «квар- цевые ножницы» — все равно что рассчитывать на вол- шебника в голубом вертолете, который бесплатно по- кажет кино. Кто эти «кварцевые ножницы» видел? Кто их добы- вал? Я лично не добывал и никогда не видел. За десять лет в Зоне. И вероятность того, что этот сопливый Тиг- ренок «ножницы» найдет, — исчезаюше мала. Но одна мысль грела мою грубую сталкерскую ду- шу. Если бы я сегодня не вытащил его из петли Мёбиу- са, вероятность хеппи-энда в его истории с однокласс- ницей Аленкой стала бы и вовсе равна нулю. А началось всё, как обычно, с ерунды. Утро было серым, промозглым, мрачным. Я шел через северо-западную окраину Милитари в общем на- правлении на Янтарь. Настроение было ни к черту. Да оно и понятно: я рассчитывал добыть отменные «мамины бусы», но ни- каких «маминых бус» в том месте, где они якобы на- ходились, не оказалось. Синоптик, который дал мне наводку на этот артефакт, просто-напросто слажал. А может быть, драгоценные бусики добыл кто-то по- расторопней меня... Когда я решал, стоит ли вообще идти на Янтарь (вдруг и там Синоптик что-то напутал?), на мой ПДА упал сигнал бедствия. Я лениво воззрился на свое запястье. Сделаю при- знание: помогать людям я не люблю. Хотя и умею. Каж- дый раз, получая запрос о помощи, я думаю об одном и том же: «А не ну его нафиг?» Так подумал я и в тот раз. Но после двухминутной борьбы совесть победила разум. Тем более что идти было недалеко — где-то часик. Точнее сказать, часик при наличии костюма класса защиты «А». А мой СПП-100К принадлежал к самому настоящему, натуральному, китайскому А-классу, о кото- ром многим другим сталкерам оставалось только мечтать. Дело в том, что Бриллиантовая Тропа — кратчай- шая хорда между Милитари и Мертвым городом, обо- рудованная еще в конце прошлого года Пятнистым при помощи Палтуса и Кафеля, — на той неделе была осно- вательно перепахана студень-вихрями, завалившими ее тоннами зеленого керамзита. Ну то есть это не керамзит, конечно. Точно так же как стекловата, которая валяется по всем верхним уров- ням Зоны, — не стекловата, студень — не студень, пти- чья карусель — не карусель. Дрянь, которая на нашем жаргоне называется ке- рамзитом, мало того что имеет химическую агрессив- ность чистого фтора, так еще вдобавок может состя- заться в радиоактивности с самыми злогребучими изо- топами цезия (это во мне несостоявшийся учитель физики говорит, если что). Так что в тот день соваться на Бриллиантовую Тро- пу в каком-нибудь затрапезном «Скате» было, мягко говоря, неразумно. Пройти вы, может, и прошли бы. Но вот потом... Хм... В общем, скажу откровенно: с женщинами после таких прогулок можно не знако- миться. Ни на что большее, кроме как поить их шам- панским и кормить тигровыми креветками, вы сто про- центов способны не будете... Были, правда, в россыпях зеленого керамзита и свои плюсы. На гравиконцентратах эти шарики лопались, похо- дя высвобождая немаленькую энергию. Пятна, остав- ленные ими, потом светились так, что их можно было заметить даже при дневном свете невооруженным гла- зом, не прибегая ни к каким детекторам аномалий. Гу- ляешь по тропе — как по парку. Хоть с бутылкой пива ходи! В общем, я потопал. Согласно сообщению на ПДА, в переплет угодил некий безымянный субчик, маркированный системой как «А-019». «А» означает «аноним», то бишь лицо, нашей сталкерской информационной системе неизвестное. Знаю я этих «анонимов»... Глупые и жадные крети- ны всех мастей, начитавшиеся желтой прессы, на стра- ницах которой тут у нас в Зоне любой дурак гребет деньги лопатой, а зомби и псевдогиганты — они для экзотики, чтобы веселей греблось... Кретины лезут и лезут к Периметру, входят в кон- такт со сталкерами-проводниками, раздают щедрые взятки дежурным офицерам и пилотам вертолетов, ко- торые обслуживают научные базы внутри Зоны. Каж- дый божий день очередного «анонима» находят за- стреленным на Свалке бандитами, разорванным в клочья птичьей каруселью, вбитого в землю по уши воронкой. А они лезут и лезут, лезут и лезут... Пушечное мясо Зоны. «Аноним», если верить координатам из ЗОБ-месса- ги, страдал на грани летального исхода в ближайших окрестностях Водокачки. Так наш брат-сталкер называ- ет старинную водонапорную башню, украшающую со- бой одну из окраин Мертвого города. Башню я помнил прекрасно. И, будь я художником, смог бы рисовать пейзажи с ее участием по памяти. Вот она, башня, на фоне заката — такая готичная. Вот она, башня, с другого ракурса — с крыши ветхой четырех- этажки, на фоне рассвета, такая жизнеутверждающая. Вот она, Водокачка наша, в мае, при свете звезд и мо- лодого месяца. Тйха украинская ночь, прозрачно небо, зомби плещут... На фоне серого растрескавшегося асфальта блесте- ла черная поверхность изрядной лужи. Лужа как лужа, да только в ее центре вода совер- шенно противоестественно, нефизично вздулась. О чем это свидетельствовало? Об аномальном поведении поля тяжести, конечно. Будь там обычный гравиконцентрат, вода вела бы себя с точностью до наоборот: на ее поверхности воз- никла бы аномальная вдавленность. Здесь же фокус гра- витационной аномалии парил явно где-то над землей. Я поднял взгляд на уровень окон второго этажа и, приставив ладонь козырьком ко лбу, напряженно вгля- делся в воздух над лужей. Через пару секунд я различил едва заметное дрожа- ние. В воздухе плясали зловещие серебристые искорки. Стоило мне заметить их, как мой мозг разом вос- принял полную картину гигантский аномалии. Я «ухва- тил гештальт» - как сказал бы головастый фотограф Ньютон. Редкая и очень опасная аномалия, петля Мебиуса, висела во дворе четырехэтажного дома. Того самого, с крыши которого открывался прекрасный вид на Водо- качку. Аномалия имела форму восьмерки длиной метров тридцать. Ее верхняя петля проходила в аккурат через окно третьего этажа. Пробивала его насквозь до дальней стены и спускалась к луже, вынырнув из-за угла здания. В тот же миг, когда мне стала ясна эта нерадостная общая картина, именно оттуда, куда я смотрел, из-за угла дома, с вынимающим душу воем выскользнуло тело. Тело, как и следовало ожидать, было намертво при- клеено аномально высокой гравитацией к петле Мёбиу- са и, судя по всему, не могло даже поднять голову. Телу было больно. Тело кричало. Вариантов, в общем, не было. Мимо меня про- мчался, заходясь истошным воплем, тот самый аноним А-019, чей аларм-маячок послал сигнал «SOS». С ума сойти! Он уже час по петле Мёбиуса, что ли, мотается? Эх, вот кому не позавидуешь... На несчастной жертве гравитационно-кинетичес- кой аномалии были надеты кольчужная кожанка, а также относительно приличные шлем и противогаз из армейского комплекта. За плечами имел место также рюкзачок самого невзыскательного вида. Шлем и противогаз, подозреваю, пока что спасали несчастному жизнь. Ведь оконный проем, в который входила восходящая ветвь аномалии, наполовину пере- крывали зловещие космы ржавых волос. Не будь лицо жертвы защищено противогазом, ржавые волосы уже обглодали бы его до костей. Бр-р-р... Итак, аномалия. Под воздействием лихо закручен- ных гравитационных сил бедолага катался на ней, как на «американской горке». А по причине замкнутости петли Мёбиуса его катание должно было продлиться целую вечность. Вечность не вечность, но до ближайшего Выброса — будьте уверены. А бывает, что петля Мёбиуса и не- сколько лет живет. Есть невдалеке от завода «Юпитер» одно знаменитое местечко, там череп Йорика уж третий год по петле катается. Компанию пленнику гравитационно-кинетической аномалии, которого мне предстояло спасти (либо по- пытаться дострелить из жалости, если выяснится, что спасение невозможно), составляли всякий мелкий му- сор, старая штукатурка и жгучий пух. К счастью, комья жгучего пуха находились с бедолагой в противофазе, перемещаясь по петле Мёбиуса на почтительном рас- стоянии от него. Я не всегда принимаю решения быстро. Но в тот раз план действий созрел у меня моментально. Чуть дольше — а именно пять секунд — я решал, сто- ит ли привлекать внимание незадачливого анонима А-019. Окликнуть? Приободрить? «Потерпи, браток, не Умирай»? Да пошел он к бесу. Вытащу его из петли — значит вытащу. Вернусь, а он уже умер, — значит такая у него судьба. Я резко развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел обратно, на Бриллиантовую Тропу. Когда я говорю, что зеленый керамзит агрессивнее чистого фтора, я в общем-то не преувеличиваю. А скорее преуменьшаю. Но надо понимать, что, как и все другие активные химические реагенты — натрий, например, — это зага- дочное вещество в обычных условиях очень быстро по- крывается пленкой, а то и плотной скорлупой из оки- слов. Уже в таком состоянии оно может сохраняться неделями и даже месяцами. Потому что перестает реа- гировать с воздухом и атмосферной влагой, ясно? Но упаси Господь наступить на катышек зеленого керамзита, будучи обутым в обычный ботинок или са- пог! Катышек расплющивается, от чего корочка из оки- слов разрушается. После этого большая поверхность чистого зеленого керамзита одномоментно вступает в реакцию и с атмосферным кислородом, и с вашей по- дошвой, да еще и с влагой, содержащейся в почве! Итоговый эффект бывает эквивалентен взрыву ма- ленькой гранаты! Если вы еще не поняли, к чему я клоню, вы — не сталкер. Мне нужен был зеленый керамзит. Много зеленого керамзита. Потому что именно его бешеную реактив- ность я собирался использовать для спасения жертвы петли Мёбиуса. Достав из рюкзака «умное ведро», я инициировал его, надавив на красный кружок в центре донца. Негромко хлопнув, пластиковый блин превратился в высокий цилиндр с тонкими, но очень прочными стенками. «Умное ведро» не артефакт Зоны, если что. Это ре- зультат бытового внедрения очередного «умного мате- риала», пластика с памятью. Технология изготовления которого, как мне рассказывал башковитый Трофим, некробиотик, была подсмотрена какими-то умниками в Зоне, при изучении поведения сверхтонких пленок в аномалии «зеркало». Итак, мое «умное ведро» превратилось в ведро. Затем я достал саперную лопатку. Лопатка у меня супер. Заказная, со штыком из космической керамики. Это значит, что штык тугоплавкий, химически ней- тральный, диэлектрический. Очень хороший штык. Еще моей лопаткой можно отрубить голову крово- сосу. Ну если, конечно, кровосос будет столь любезен и подпустит меня на расстояние вытянутой руки. Я начал споро наполнять ведро зеленым керамзитом, стараясь при этом ни в коем случае не повредить скор- лупу из окислов. Один раз мне это не удалось, и зеленый шарик взорвался прямо на лопате. Мне достались не- сколько шипящих капель этой опасной субстанции — к счастью, бессильные перед великолепными материалами, из которых сделан защитный комбинезон СПП-100К. Я вернулся к петле Мёбиуса без приключений. В ле- вой руке я нес «умное ведро» с керамзитом, в правой сжимал снятый с предохранителя автоматический пис- толет Стечкина. Не знаю почему, но я сильно нервничал. Чего не скажешь о незадачливом сталкере — .тот, судя по всему, просветлился. По крайней мере орать он перестал. Явно выдохся. Однако он все еще был жив — по крайней мере, пролетая по нисходящей ветке петли Мёбиуса, он два- жды конвульсивно содрогнулся. Мучения червяка, ко- торого наживили на крючок... Я осторожно отставил ведро в сторону, спрятал пистолет и взялся бодро бомбардировать петлю Мёбиу- са кусками битого кирпича. Кирпич я бесстрашно вы- хватывал из кучи, заросшей крапивой устрашающего огненно-красного цвета. Ожог такой крапивы может запросто отправить в реанимацию здоровенного бугая, но комбинезон СПП-100К позволял мне не беспоко- иться о таких мелочах. Артобстрел петли Мёбиуса кирпичами выглядел весело. Вот летит кирпич по нормальной траектории, то есть по пологой параболе, летит... и вдруг невидимая рука перехватывает его в воздухе! И вот уже кирпич с устрашающим гудением накручивается на едва наме- ченную в воздухе призрачными искорками ось петли Мёбиуса. Этаким штопором в нее входит... И, не пре- кращая вращаться вокруг собственной оси, летит даль- ше, следуя изгибам размашистой восьмерки. Так я извел не меньше центнера кирпичей. Взмок, как ломовая лошадь. К тому времени несчастный идиотик, кажется, уже потерял сознание от выматывающих перегрузок. По крайней мере дергаться он перестал. Да, отец, в космо- навты тебя не возьмем... Кирпич (сгодилась бы и любая другая увесистая фигня, например, гири от старинных весов, только где их взять?) нужен был мне для того, чтобы посильнее нагрузить аномалию. Как и другая гравитационная аномалия, жадинка, петля Мёбиуса чувствительна к массе объектов, попавших в ее поле. Это не значит, что от лишнего центнера нагрузки пет- ля Мёбиуса могла вот так запросто лопнуть, как малень- кая жадинка. Но по крайней мере теперь часть ее энер- гии тратилась на то, чтобы гонять по воздуху кирпичи. Наполнившись кирпичным боем и кирпичной же пылью, аномалия начала чем-то походить на кольца Сатурна. Кольца, которые шаловливый демиург, соз- датель Вселенной, зачем-то перекрутил, сложив вось- меркой. Теперь предстояло привести в действие самую ответственную и в то же время сомнительную часть плана — собственно, спасение попаданца. (Попадан- цами я называю спасенышей до того, как их удалось спасти.) Я смерил взглядом лужу, которая простиралась под петлей Мёбиуса. Глубокая лужа, хорошая... Никогда не просыхает... А ведь знал я эту лужу, голубушку! Не хуже Водо- качки знал! Да только давненько в этих местах не был, успел малость запамятовать. Это внушительное образование никогда не пересы- хает. И дождями лужа подпитывается, и, похоже, грун- товыми водами из каких-то мудреных капилляров. В ней, в этой луже, когда-то даже припять-плаву- нец водился. Именно этого припять-плавунца добыл Верхорез, когда получил нелегальный заказ от какого- то заморского зоопарка. Мельбурнского, что ли?.. Оно и неудивительно: на Болотах, в реке Припяти или там на Янтарном озере пойди еще припять-плавун- ца упромысли. Он сам тебя так упромыслит, что и ком- без твой без следа схарчит, и противогаз, и ствол. А в таких вот обширных лужах, куда они сдуру по весне за- летают, охотиться на водных жуков-мутантов самое ми- лое дело. Швыряешь в лужу два стакана «вертячек», там все кипит и пенится, а припять-плавунец сам в твои объятия бросается... Ну да черт с ними, с мутантами. Глубокая лужа и воды в ней много — вот что самое важное. Именно это, по моему замыслу, должно было решить судьбу нашего попаданца. * * * — Ну, Черный Сталкер, помогай, — проговорил я одними губами и, примерившись, зашвырнул в -центр лужи пластмассовое ведро с керамзитом. Но вот ведь незадача: над лужей-то вовсю работала выворотка гравитационного поля от узла ленты Мёбиу- са. А потому ведро с керамзитом стало на взгорбленной поверхности в центре лужи вертикально и... и ни один катышек аномального вещества не попал в воду! К счастью, проблема решалась легко. Приложив к плечу приклад своего верного «калаша» АК-47, я тщательно прицелился и выпустил в ведро дымовую 40-миллиметровую гранату из подствольника. Почему дымовую? Потому что не осколочно-фугас- ную. Не задавайте глупых вопросов. Граната громко щелкнула по ведру и, срикошети- ровав, отлетела вбок метров на пятнадцать, где и рас- пустила густой шлейф дыма. Как и положено дымовой гранате. Но вовсе не дымзавеса меня в ту секунду интересо- вала. Главным было то, что от удара гранаты ведро на- конец опрокинулось, и в лужу высыпались добрые во- семь литров зеленого керамзита. И вот уже после этого я, прикрывшись стволом ста- рой, убитой радиацией липы, выпустил в центр лужи вторую 40-миллиметровую гранату — на этот раз оско- лочно-фугасную. Результат превзошел все мои ожидания. То есть я знал, что зеленый керамзит реагирует с водой взрывным образом. Но как именно реагируют такие количества зе- леного керамзита, какой именно «взрывной образ»... Над лужей поднялись мощные фонтаны воды — толщиной в ногу слона. Вперемешку с ними вверх устремились тугие струи какого-то желтого газа. Основная масса выброшенной воды была перехва- чена гравитацией петли Мёбиуса. А это сотни кило- граммов, может быть, даже и несколько тонн. Разумеется, захваченная петлей Мёбиуса вода в ос- новном присоединилась к тем кирпичам, которыми я загодя нагрузил аномалию. То же самое случилось и с желтым газом. И если до этого петля Мёбиуса чем-то напоминала перекрученное кольцо Сатурна, то теперь она стала вы- глядеть совсем уже феерически. Словно невиданные водяные горки в аквапарке безумного волшебника, не поймешь — то ли доброго, то ли злого, но уж точно с огромными тараканами в мозгах. Однако эта феерия продолжалась совсем недолго. Ибо основной эффект заключался в другом. Часть выброшенной взрывом воды попала в глав- ную ось гравитационной аномалии — туда, где нахо- дился узел «восьмерки», то есть где нисходящая ветвь проходила под восходящей. Я не могу описать физику процесса — а возможно, и никто не может, — но с петлей Мёбиуса случилось что-то вроде короткого замыкания. Сияющее водяное копье, прогудев вдоль главной оси, пронзило обе ветви аномалии. По ушам шваркнуло душераздирающим скрежетом — точно химера разорвала надвое лист ржавого кровель- ного железа. Гравитационные чары петли Мёбиуса на мгновение ослабли во сто крат. Будто бы раскрученные гигантской пращой, во все стороны полетели кирпичи. Как из пожарных бранд- спойтов ударили струи воды. Сухой ствол липы, за которым я прятался, принял парочку увесистых гостинцев, каждый из которых су- лил мне тяжелую контузию. И никакой расчудесный костюм СПП мне не помог бы. Но самым массивным снарядом оказался, разуме- ется, наш попаданец. Мешком с картошкой он плюхнулся в лужу. Хорошо, что в тот день там не прятались ни при- пять-плавунцы, ни водянки-сварщики. Иначе вкус- ный человек был бы съеден быстрее, чем успел бы ска- зать «ой». Думаете, на том всё и закончилось? Мы победили? Ура-ура? Нет. Мне предстояло самое трудное, самое страшное: выхватить из лужи бездыханное тело и оттащить его на гарантированно безопасное расстояние. Желательно метров на сорок. Потому как на сколько минут, секунд, мгновений ослаб гравитационный потенциал петли Мёбиуса, я не знал. Ее поле могло восстановиться когда угодно. В лю- бую секунду. А могло и не восстановиться вовсе. Эти гравитационно-кинетические аномалии тол- ком не изучены. Надежных данных просто нет. Чувствуете? Когда я вошел в лужу, я молился. В любой миг в фокусе петли Мёбиуса могла восста- новиться виртуальная масса, приличествующая плане- те-гиганту. И полетел бы я благополучненько в петлю, как если бы был надоедливым жуком, которого сбили щелчком со стола. Я дошел, подхватил спасенного идиотика под мыш- ки и поволок. И снова я молился. Я вышел из лужи. Я волок спасеныша дальше и дальше. За спиной что-то громко хлопнуло. Я изо всех сил толкнулся ногами, бросая свое тело вперед, как можно дальше от петли Мёбиуса. Мне показалось, что я на мгновение повис в точке равнодействующей силы тя- жести, формируемой восстановившейся аномалией и нашим, родным, хорошим, земным, физичным, ньюто- новским ускорением свободного падения. Наверное, все-таки показалось. По крайней мере я вполне благополучно плюхнулся брюхом на асфальт, не чувствуя боли. А потом, боясь встать, боясь, что надо мной бушу- ют невидимые гравитационные вихри, я тащил спасе- ныша дальше. Будто мы попали на войну и я был сани- таром, который под обстрелом уносит раненого бойца с поля боя. Наконец я позволил себе остановиться, сел на кор- точки и осмотрел счастливчика. Это глупое, насквозь промокшее в луже тело и ока- залось восемнадцатилетним сопляком по имени Тигренок. Глава 2. Излом Stranger next to те, have 1 seen your face Stranger next to me, have I seen this place. «5. Stranger»-, Gorky Park Тучи разошлись, выглянуло солнце. На сердце сра- зу потеплело. — Ну и как ты досюда дошел, а, отец? — спросил я у Тигренка, приняв флягу обратно. Сделать еще глото- чек или ну его? — Дошел. По карте. — Один? — Я все-таки закрутил пробку и убрал флягу. — Один, — буркнул он, пряча глаза. — А врать старшим нехорошо, — сказал я нейтраль- ным тоном. Давить на него у меня не было настроения. — Один, — упрямо повторил он. — Ну так это же прекрасно! — Я наигранно проси- ял. — Если один дошел, значит и обратно прекрасно выйдешь без меня. Бывай здоров, Тигренок. — Я под- нялся и начал демонстративно собирать манатки. — Э, погодите, погодите!.. Куда вы?! — У меня, дорогой, до захода солнца еще много ин- тересных дел, каждое на миллион. Я и так на тебя, бал- беса, полдня угробил. Надо наверстывать. — А как же я?! — Я же сказал: ты прекрасно справился без меня с непростой сталкерской задачей, дойдя сюда от самого Периметра. Так что обратно до Периметра как-нибудь дотопаешь, я думаю. — Я... я не дойду! Я был уверен стопудово, то есть я просто ни на се- кунду не сомневался, что он пришел сюда с группой кого-то из моих коллег. Некий опытный сталкер — не- щепетильный и бессовестный, то есть практически лю- бой — взял парня с собой. В зависимости от конкретной степени бессовестно- сти он мог поступить по-разному. Скажем, стребовать с него много денег за услуги проводника. Или мог взять в качестве отмычки и на этом основании денег с него не брать. Или же, наконец, взять много денег и использо- вать в качестве отмычки... Если пораскинуть мозгами, можно было гаранти- ровать главное: отмычкой парень службу сослужил, влетев в петлю Мёбиуса и тем обозначив точные габа- риты ее зоны захвата для остальных членов группы. Я говорю именно о размерах зоны захвата, а не о факте присутствия аномалии, потому что это две со- вершенно разные вещи. Само наличие какой-то грави- тационной аномалии можно было установить и по про- тивоестественному вздутию поверхности воды в луже. А вот понять, на каком расстоянии аномалия способна захватить человека, можно только при помощи массога- баритного макета человека. В виде отмычки, например. Всё так, всё так... Но давить на парня всей мощью этих неопровержимых аргументов, изображать из себя Ша Холмса и Дэ Ватсона в одном флаконе мне вдруг расхотелось. Не желает признаваться, что доверился кому-то из моих коллег, а тот его бессовестно кинул, — ну и не надо. В конце концов, я не следователь военной прокуратуры! Хотя, конечно, нехорошо, ох нехорошо бросать жи- вых отмычек в ловушках... У него ведь даже конечности целы. Не то что парень сломал хребет и возиться с ним нет никакой возможности. Таких, ясное дело, прихо- дится пристреливать. На моей совести тоже пара таких есть. А на чьей нет?.. «Лучший прокурор — совесть». Интересно, а этот замшелый афоризм я зачем вспомнил? И откуда я его вообще знаю? Кто это им не- давно при мне блистал? Когда? Зачем? Мне на мгновение стало не по себе. Ладно. По себе или по кому, а надо с этим Тигрен- ком что-то решать. — Ну как хочешь. Тогда никуда не ходи, сиди здесь. Я сброшу мессагу «Долгу». За тобой придут. Они доб- рые, дурачков вытаскивают. Причем забесплатно. Если всё пойдет нормально, через пару деньков будешь там, за Периметром. — Да мне не надо за Периметр! То есть надо! Но — не с пустыми руками! А с «кварцевыми ножницами»! Я посмотрел на Тигренка, можно сказать, с интере- сом. Спорить в Зоне с таким сталкером-ветераном, как я, — очень невежливо. И, стало быть, очень опро- метчиво. Руки чесались поднести ему в бороду... Возможно, в другой день я бы так и сделал. Но вместо этого я спо- койно спросил: — А «золотой шар» не хочешь? — Нет, — ответил он, мотнув головой. — Мне «квар- цевые ножницы» нужны. Мой тонкий сталкерский юмор он явно не оценил. Сразу видно: Зоной он раньше совсем не интересовал- ся. К зона-индустрии не присматривался и фольклор наш с сайтов типа хабар.ру не качал. Тем временем Тигренок продолжал: — Врач сказал, с помощью «кварцевых ножниц» можно как бы прорезать из нашего пространства дыру в то условное пространство, где находится сознание Але- ны... Ну, пока она в коме лежит. Это метафоры, понят- но, про пространство... В общем, при помощи «нож- ниц» можно достучаться до спящей... спящей смертель- ным сном... А пацан, похоже, в главном не врет. Сюда, в Зону, его пригнала никакая не романтика, не жажда приклю- чений и не желание показать себя, а наивное желание раздобыть чудо-артефакт. Который вытащит какую-то там любезную его сердцу Аленку из комы... Интересно, она дала ему хоть разок, эта дивная Аленка? Пока я взвешивал на полушариях своего мозга этот незатейливый, но трогательный вопрос, он решил пере- хватить инициативу. — Вас как зовут? — Володя... Для тебя — Владимир Сергеевич. Раньше я ненавидел, когда меня в Зоне называют по имени — Володя, Владимир, Вова. И уж подавно не терпел никаких «Сергеевичей», это было вообще не- представимо! Но позволить какому-то мелкому пареньку назы- вать себя Комбатом я не мог. Право называть меня Комбатом надо все-таки заслужить. Хоть чем. Скажем, стать моим отмычкой. Но даже на отмычку Тигренок пока никак не тянул. — Владимир Сергеевич, пожалуйста, не бросайте меня. Пойдемте вместе! — И куда «пойдемте»? — Ну куда вам надо? Туда и пойдем! Я вам помогу! — Я знаю десять причин, почему ты мне не нужен. И двадцать причин, почему ты не полезен, а вреден. И еще тридцать причин... — Владимир Сергеевич! — горячо перебил он ме- ня. — Владимир Сергеевич! Я знаю, где искать... Не знаю, до чего бы мы договорились. Не знаю, как бы он меня убеждал. И смог бы убедить. Но в ту секунду я перестал его слушать. Вообще. На фиг отстроился. Оно неудивительно. Потому как на Водокачке что- то бликануло. Короткая такая вспышечка блестящего предмета на солнце. Это могла быть аномалия. Мог быть чей-то би- нокль. А мог быть и оптический прицел снайперской винтовки. Малоприятное дополнительное соображение: при текущем видимом (фиктивном на самом деле с точки зрения Большого Мира, но какая разница) положении солнца, если я видел блик от прицела, значит, целились в моем направлении, то есть вполне возможно — в меня. Кустистый фейерверк мыслей взорвался в моем мозгу. Кто это?! Зачем?! Насколько опасно?! Что делать?! Что, блин, делать?!! Я гигантским усилием воли подавил желание пере- катом уйти вбок... не прекращая движения выхватить из «лифчика»-разгрузки гранату и вогнать ее в подстволь- ник... шарахнуть в черный провал на месте слухового окошка Водокачки... Нет. так нельзя. Если там и вправду снайпер, зна- чит, это хороший снайпер — потому что хороший стал- кер. Хороший в смысле опытный, я не имею в виду его моральные качества. Моральные качества у всех стал- керов примерно одинаковые. Если родной мамой не торговал в пасхальный день, то, считай, уже святой... Так вот, сталкер там хороший, потому что плохой никогда не долезет до верхней площадки Водокачки... Плохой и до второго лестничного пролета не доберется... Так кто же это? Кто?.. Кто?.. «Свобода»? Так вроде со «Свободой» вопрос закрылся. Вроде по-джентльменски сошлись на том, что в прошлом году имела место ООО — Одна Огромная Ошибка. Дескать, три десятка резких пацанов из «Свободы» хотели нас с Тополем продырявить вовсе не потому, что это мы с Тополем. А скорее вопреки. Смекаете? Нет? Ну, значит, оно вам и не надо. А если не «Свобода», так я теряюсь в догадках. Я вообще-то настолько бел и пушист, что совершенно никому не стою поперек горла. Все меня любят. А неко- торые даже лелеют... Н-да... Все меня любят, ага. — Ну раз так, тогда пошли, — сказал я Тигренку как мог беспечно. — Вы... серьезно? — Совершенно серьезно. Пошли скорее, я два раза не повторяю. Я прикинул, в каком направлении надо двигаться, чтобы как можно быстрее между нами и Водокачкой оказалось какое-либо строение. Или складка местно- сти. Или хоть что. Получалась безотрадная картина: с учетом конфи- гурации аномалий и горячих пятен мы минимум десять минут будем в досягаемости снайперского огня с вер- шины Водокачки. Ладно, идти все равно надо. И мы пошли — почти строго на север, в общем на- правлении на Грибной Лес. Вообще-то я туда не соби- рался, нечего мне было там делать. Но проклятая пара- нойя насчет снайпера на Водокачке толкала меня в спину. «Нет, надо все-таки пробить, кто здесь шляется». Соответствующую услугу — увы, платную — мог оказать Синоптик. И только он. Я отправил ему мессагу: «Дай всех радиус 100 м Во- докачки». В ответ на ПДА упало: «Эта информация по трой- ному тарифу. Платишь?» Совсем страх потерял! Что значит «по тройному тарифу»?! С какого бодуна?! Я не стерпел, выругался в голос. — Что такое? — испуганно спросил Тигренок. — Заткнись. — Я был не настроен с ним сюсюкать, жадность Синоптика окончательно вывела меня из равновесия. — Вообще привыкай: идешь по Зоне — молчи, пока тебя не спросят. Понял? -Да. Пока я учил Тигренка уму-разуму, пальцы мои от- били Синоптику следующее: «Плачу. Ударение — на оба слога». По-моему, остроумно. А? Ответ от Синоптика, показалось, шел вечность. Наконец я получил желаемое — по цене, мать его за ногу, четырех полных обойм к не самому худшему пис- толету! «Два члена группировки КПП». О-о-о... КПП. Вот, значит, как. Как именно расшифровывается аббревиатура КПП, никто не знал. То есть руководство-то клана КПП, на- верное, знало. Только — вот беда! — не спешило ни пе- ред кем отчитываться. Но и рядовые бойцы клана, и вся зона-индустрия в последний год охотно называли членов КПП «капера- ми». Вероятно, по отдаленному созвучию. Слышите? Ка. Пэ. Пэ. Капэпэ. Каперы. Что я знал о «каперах»? Куда меньше, чем следовало бы. Я принялся лихорадочно припоминать. База... Ara, база. Она у «каперов», по слухам, очень необычная. Они унаследовали ее от некогда гремевшего на всю Зону клана «Истина». Ядром базы служит упав- ший в Зоне огромный военно-транспортный самолет Ан-124 «Руслан». Весело им там живется небось! Численность группировки... Численность постоян- но растет. Потому что... кто же это рассказывал? Любо- мир?.. Там платят за членство! Во как! То ли прямо вот зарплату, помесячно, то ли у них какая-то система бо- нусов... В любом случае, пошел в «каперы» — считай, на хлеб с маслом тебе уже хватит. Политика... Эх... А вот политика у «каперов»... как бы это помягче выразиться?., противоречивая, вот. В этот год на них было немало жалоб. Дескать, прижимают они брата-сталкера из других кланов. Мо- гут встретить в Зоне, вчетвером-впятером, с хорошими стволами, и трусить на хабар. С большей или меньшей настойчивостью. И запросто могут особо ценный ха- бар отобрать. Правда — сам не видел, но рассказывали, — если они хабар отобрали, оставляют обязательно либо деньги, либо расписку. И по этой расписке потом можно у них на базе получить материальную компен- сацию. Из-за таких вот повадок у них трения и с «Долгом», и со «Свободой». Но до открытой войны вроде бы пока что не доходило. Как-то они вопросы решали. Но с другой стороны, откровенно разбойных выхо- док за «каперами» тоже не замечено. В отличие от на- стоящих бандитов и мародеров. Скажем, на Свалке можно запросто получить пулю за просто так, без пре- дупреждения. А «каперы» для начала тебя все-таки ок- ликнут, скажут учтиво: «Стой! Оружие на землю! Руки за голову!» Вот и всё, что я мог сказать о группировке КПП, также известной как «каперы». Но этого хватило, чтобы я пришел в более-менее равновесное состояние духа. Будь у меня с собой цен- ный хабар, я бы, может, имел основания для беспокой- ства. А так главное, что мне пулю в голову без преду- преждения не пустят из снайперской винтовки. Бойцы КПП все-таки не беспредельничают. А вот Синоптик — беспредельничает! Брать за ин- формацию о бойцах КПП тройной тариф! Что за ново- введения такие?! Эх, был бы сейчас со мной Тополь... Дошел бы я до Чернобыля-5, поставили бы этот вопрос на, так сказать, общем собрании... Или без всякого собрания. Взяли бы убедительные стволы да завалились к Синоптику в гости, на душевный разговор... Буржуй проклятый. Даром что дружбан как бы. — Брат, дай колбаски. Эту фразу я услышал совершенно отчетливо. Фраза была произнесена тихим, шелестящим, я бы сказал, прокуренным голосом. — Колбаски,брат: Я посмотрел на Тигренка. Тот, в свою очередь, ис- пуганно посмотрел на меня. Он тоже слышал эти слова. Ну что же, значит, про- куренный, шелестящий голос — не моя персональная слуховая галлюцинация. Замерев на месте с автоматом наизготовку, я тща- тельно проанализировал местность. Слева — руины дома. Справа — тоже в общем-то руины, но в лучшем состоянии: два подъезда почер- невшего от времени и катаклизмов трехэтажного дома обрушились, один уцелел. Более того: уцелела и дере- вянная дверь подъезда. Что за дверью? — Колба-аски... — Теперь я был точно уверен, что голос доносится из-за двери. Людей и монстров не видно. Выраженных анома- лий — вроде тоже. Говорливая псевдоплоть не сможет своими смерто- носными крабьими грабками аккуратно открывать-за- крывать дверь в подъезд. Контролер — смог бы. Но контролер — буде и впрямь возжелалось бы ему колба- ски — с такого расстояния попросту без лишних слов овладел бы моим сознанием. И я бы вмиг принес ему колбаску на полусогнутых. Что ж, значит, это мог быть только излом. Это и был, конечно же, излом. Редкий мутант, очень редкий. Кто-то — кажется, Градус — даже уверял, что изло- мов не осталось вовсе. Не видел их никто уже больше года, дескать. Само собой, у меня оживились недобрые, шальные мыслишки. «Интересно, сколько мне отвалят барыги за знаме- нитую боевую конечность излома? А сколько заплатили бы на Янтарном коллеги Трофима за живого монстра? Ох, много! А что, если?..» — Брат, не проходи мимо. «И не надейся, не пройду, — подумал я мрачно. — Вот сейчас продырявлю тебе твою нечистую башку... Дос- тану ножичек... И конечность твою изломанную — чик!» Кто такой излом? Когда-то считалось, что излом — это мутировавшая человеческая особь. Как бюрер, снорк или контролер. Потому что выглядит он в общем и целом неотличимо от человека. Можно сказать, излом — самый человеч- ный нечеловек в Зоне. И с интеллектом у него порядок. Не хуже, чем у контролера. Даже лучше, пожалуй. Однако, как мне когда-то говорил некробиотик Трофим, изломы на самом деле совсем не люди. Более того: это в определенном смысле и не живые существа, а — понавыдумывают же ученые слов! — парастабиль- ные матрикаты. Поэтому, оказывается, из всех тварей Зоны к изломам ближе всего стоят химеры и полтергей- сты! Кто бы мог подумать! Но научно-теоретические взгляды на излома для меня в ту минуту не стоили ни копейки. Ибо я смотрел на него холодными, безжалостными глазами сталкера-практика. А с практической точки зрения излом — чрезвы- чайно опасное создание, одна из верхних конечностей которого гипертрофирована и превосходит человече- скую руку по длине в два, а то и в три раза. Эта конеч- ность имеет несколько лишних суставов, как бы вся из- ломана — откуда и название существа. Изломы относятся к тварям-имитаторам. Такая тварь обычно прикидывается раненым стал- кером, зовет на помощь, просит аптечку, патронов, глоток водки. «Спаси меня, брат», — вот его обычная песня, ко- торая доносится в сумерках из густых кустов или из не- проглядной черноты подвала. Чересчур доверчивый сталкер приближается — и получает сокрушительный удар боевой конечности. Как правило, излом одним ударом ломает противнику шею или даже отрывает голову. В этом он подобен кровососу. Иногда бывает и по-другому. Излому вполне достает интеллекта и чутья, чтобы различать аномалии между со- бой и определять ценные артефакты. Излом может зама- нить сталкера в ловушку — скажем, в жарку, — а потом полакомиться печеной человечинкой. А может он устро- ить засаду и возле артефакта. Завидев ценный хабар, вы теряете голову от счастья, делаете шаг, другой, третий — и попадаете к излому на ужин в качестве главного блюда. Украшением стола послужит ваша колбаска. А так- же хлебушек и водочка, н-да. Если честно, эти истории — про охотничьи повадки изломов — я рассказываю с чужих слов, это типичные сталкерские байки, которые подаются под соусом «хо- чешь — верь, хочешь — нет». Сам-то я встречался с из- ломами лишь дважды. И оба раза в качестве объекта охотничьих устремлений излома я не выступал. Так уж получалось. И вот он: мой третий раз. — Колбаски, колбаски, колбаски, — как зачаро- ванный нараспев проговорил излом. У меня в рюкзаке, как положено, лежали, конечно, два батона «Любительской». Но чтобы достать один из них, мне требовалось со- вершить ряд манипуляций. И хотя манипуляции были простейшими, я рисковал отвлечься и прозевать тот момент, когда ветхая дверь подъезда раскроется и отту- да выскочит излом. Хорошо, что со мной был Тигренок, которого я мог использовать в качестве ассистента. Перекладывая автомат из руки в руку и не без труда удерживая его по-пистолетному, как крутой герой бое- вика, я сбросил с себя рюкзак на землю. — Открой. Достань колбасу, — приказал я Тигренку. Затем я извлек нож, свой эпический «Мак-Нэри», и тоже бросил его на землю. — Разрежь колбасу пополам. Положи половину на землю в шаге передо мной. Рюкзак и вторую половину подбери. Далее я приказал: — Отходишь вместе со мной, аккуратно. Мы оба отступили шагов на пять. При этом я не сводил ствол своего «калаша» с двери. Наконец она, эта несчастная дверь, распахнулась. Абсолютно беззвучно распахнулась — бывают в Зо- не чудеса! Металл иногда как новенький, совсем ржав- чина на нем не заводится. Недаром излом облюбовал именно этот подъезд. На одинокую жертву он мог бы напасть со спины, не выдав себя ни единым звуком! Мутант (будем его так называть, кому есть дело до того, что это не мутант, а парастабильный матрикат?) проворно, бесшумно, как призрак, приблизился к подар- ку и взял колбасу левой рукой — неотличимой от обыч- ной человеческой. Вторую, боевую конечность он упор- но прятал где-то глубоко в складках своих лохмотьев. — Видел его, — сказал излом, указав колбасой на Тигренка. — Видел его. Два злых ходили. Он ходил с ними. Я не сомневался в своей правоте — насчет того, что Тигренка вел через Зону опытный проводник, — но все-таки получить подтверждение этих догадок, пусть даже от излома, мне было приятно. Тигренок напряженно молчал. — Ну и что? Куда ушли злые? — спросил я. В принципе до этого момента я был полон решимо- сти пристрелить излома. Но когда он заговорил про «злых», решил повременить. Излом не ответил. Он медленно поднес колбасу к носу, тщательно обнюхал ее. Удовлетворившись каче- ством продукта, откусил огромный кусок и проглотил его, не жуя. Выглядело это дико: его рот открылся в три раза шире, чем у любого человека. И ни одна человеческая глотка не смогла бы пропустить через себя такой куси- ще. А у излома — пропустила, протолкнула куда-то вниз. Это какая же там у него мускулатура, а? — Злые оставить его короне эта хрень Мёбиуса... Тут надо понимать, что словарный запас у диких изломов невелик. Рассказывали, жил у Болотного Док- тора один окультуренный излом — так тот да, болтал как профессор филологии и интернет вслух читал. Но дикие изломы не из таковских. Они обучаются по принципу «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Зато — как и псевдоплоти — хорошо подражают едино- жды услышанным голосам. Поэтому в речь изломов обильно замешаны чужие фразы. Без изменений — так, как они были услышаны. — ...Злые уходить искать долбаный «подсолнух». — Ты знаешь, что такое «подсолнух»? — Ты знаешь. — Я вздрогнул, услышав как бы эхо собственного голоса, а ведь излом всего лишь хотел сказать «я знаю, да». — Дай колбаски. Два колбаски. Я не выдержал, ухмыльнулся. Недаром говорят: где излом прошел, контролеру делать нечего! — Ты первую еще не съел. — Два колбаски, брат. — Ты мне скажешь, где злые хотят добыть «подсол- нух»?.. Будешь сказать? — на всякий случай перефор- мулировал я, помедлив секунду. — Будешь сказать. Колбаски. — Ну лови. Я принял от Тигренка и бросил монстру вторую по- ловину батона «Любительской». Костяной молнией сверкнула боевая конечность излома. Сдавленно охнул Тигренок. Не оттого охнул, слава Богу, что попал под удар боевой конечности. А оттого, что испугался. Страшное зрелище, согласен. Я бы сам охнул. Будь я помоложе да позеленее. Но в данном случае излом использовал боевую ко- нечность, чтобы поймать на лету «Любительскую». Только и всего. — «Подсолнух» есть белый дом. На проклятые белые пески, чтобы их Черный Сталкер прибрал. Где стоять ко- робка. — «Коробка» — это в смысле бронемашина? Броне- транспортер? Большое железо с колесами? — Коробки едут, полундра, — степенно кивнул излом. Ну что же, все ясно. Белый дом на белых песках и «коробка» — это для человека, знающего Зону, более чем точное указание на расположение объекта. — Злые взяли «подсолнух»? — спросил я. И видя, что излом замешкался с ответом, переформулировал вопрос: — Сделали взять уже? В сущности, вопрос мой был не особо умный: очень и очень непросто дойти от Водокачки до центра уровня, известного как Дюны, за три часа. Но если везет — можно. Что же касается осведомленности излома касатель- но событий, которые происходили за несколько кило- метров от Водокачки, то я в ней не сомневался. Твари Зоны нередко формируют целые информационные сети на основе телепатии. Узлами сетей служат как раз су- щества с развитым интеллектом: контролеры, изломы, бюреры. И хотя сети эти существуют совсем недолго и быст- ро распадаются, тут же возникают новые «подключе- ния». В итоге какой-нибудь чернобыльский пес, на- блюдающий издалека за группой сталкеров, идущих к «подсолнуху», походя передает эту картинку на сотни метров. Дальше ее ретранслирует какой-нибудь эмпа- тический тушкан и так далее. А бывает и проще: чернобыльский пес воет, его вой разносится над Дюнами, и дальше, дальше... А для опытного излома в модуляциях воя зашифрована вся необходимая информация. — Злые сделали взять не. Злой один теперь боль- ше, — сказал излом. — Трудно взять один. Эти слова спасли излому жизнь. Потому что я окончательно отказался от мысли пристрелить его. В Зоне надо быть благодарным всегда. Даже когда имеешь дело с мутантами. И даже с парастабильными матрикатами. Эти же слова излома — впоследствии — спасли жизнь и кое-кому еще. Правда, многим другим людям они — впоследствии — стоили жизни. Но это были плохие люди, хе-хе. Глава 3. Сталкеры и амуры Amour, Amour Alle wollen nur dich zaehmen Amour, Amour Am Ende, gefangen zwischen deinen Zuehnen. «Amour», Rammstein Предвижу справедливый вопрос: а что я, такой кру- той сталкер Комбат, без пяти минут сталкер-легенда, снова делаю в этой гребаной, вредной для здоровья Зоне? Я-то что там теперь забыл? Если по результатам операции, назовем ее «Звезда Полынь», когда мы с мо- им напарником Тополем (по паспорту — Константином Уткиным) одним махом раздобыли несколько редких артефактов, доставили из Зоны ценнейший контейнер и вдобавок спасли принцессу Лихтенштейнскую, я стал богат? Если сама принцесса Лихтенштейнская на меня намазывалась, как студентка-первокурсница после двух бокалов портвейна? Но обо всем по порядку. Начнем, пожалуй, с темы финансов. В бытность свою я любил за пивом порассказывать народу, что собираю на яхту. Что, мол, днем и ночью мечтаю я, значит, об этой яхте своей. И жду не дождусь того дня, когда я смогу себе ее, такую прекрасную, купить. Величал я ее, эту яхту, «невестой разума своего». В общем, сделал из нее предмет культа. Говоря по правде, ко мне в голову уже давно начали закрадываться подозрения, что не в яхте дело. И до то- го, как я вытащил из Зоны КМПЗ — Контейнер Мно- гоцелевой Повышенной Защищенности, — за который мне отвалили немало денежек, у меня несколько раз скапливалась на счету сумма, которой было достаточно для покупки вполне сносной морской красавицы. Но я все же медлил. Придумывал детские отговорки вроде «Да нет, это не яхта моей мечты, а дешевка»... Или: «Сейчас не до яхт, Тополь себе вон ногу сломал на Агропроме, когда от трех зомбаков драпал!» А вот когда денег стало по-настоящему много, при- думывать отговорки стало... ну не стильно, что ли. В общем, я решился. Стал платным членом сооб- щества «Катера и яхты». Начал мониторить раздел «Объявления». Наконец выбрал себе то, о чем мечтал. Яхтой Моей Мечты был после долгих колебаний признан сорокафу- товый «Sun Odyssey». Это не личное имя судна, а такая определенная модель яхт, если кто не знает. Для про- стоты буду говорить просто — «Одиссей». На «Одиссее» имелось два туалета (что, согласимся, достаточно люксово), шесть полноценных спальных мест (хоть весь женский состав стриптиз-бара «Аквари- ум» выгуливай), просторная кают-компания и дизель мощностью сто двадцать лошадиных сил. Вдумайтесь в эти цифры: сто двадцать лошадей! Для яхты это звер- ская мощь. Владельцем моего «Одиссея» оказался скромный турецкий миллионер Ахмед Кахведжи, проживающий в городе Фетхие, департамент Мугла. Он нажил свое со- стояние на торговле донер-кебабами (чтобы понятней было: швермой по-нашему) в городе Берлине. Кто бы мог подумать, что швермой можно что-то там нажить, тем более — в Берлине! Там же, в яхт-клубе города Фетхие, моя радость и дожидалась меня, своего непутевого женишка с бело- русским паспортом. Я купил ее не глядя. Просто перевел деньги на счет ушлого турка, поручив юридические детали специали- зирующейся на деталях фирме. И вот, спустя несколько месяцев, я наконец прие- хал в Фетхие. Посмотрел на яхту. Посидел на белых кожаных ди- ванчиках в кают-компании. Полюбовался отблеском восходящего солнца на хромированных перильцах. По- гладил прохладные, покрытые ночной росой доски па- лубы... Затем заглянул в ближайшую кафешку и заказал сто грамм итальянской виноградной самогонки, также из- вестной как граппа. Выпил. И вновь пошел в яхт-клуб. После граппы невеста разума моего выглядела еще более красивой и прекрасной. Хоть сейчас поднимайся на борт, заводи двигатель и вперед, мимо островов и островочков, к приключени- ям! И пусть тот, гомеровский Одиссей позавидует! Но всходить и заводить почему-то не хотелось. Я вернулся в кафе. Заказал сто грамм виски со льдом. Позвонил с мобильника Тополю. Пожаловался на жизнь. Так, с мобильным в руках, выпил еще сто. Вернулся в гостиницу. И заснул со счастливой улыбкой на лице. В общем, в городе Фетхие я больше ни разу не был. А она так и стоит там, у стенки, беспризорная яхта моей мечты (я назвал ее «Анастасия Пушкарева», в честь ма- мы). А я сижу здесь, в баре «Лейка», глядя сквозь не очень чистое окно в пасмурный июньский вечер. Ше- лестят по мокрому шоссе редкие автомобили и настыр- но пишит чья-то противоугонка. Я размышляю о том, как это тяжело — потерять мечту. Пусть даже и посредством ее осуществления. Теперь насчет Ильзы. Не скрою, все сталкеры Зоны и далеко за ее пределами переживали за нас. Даже темные сталкеры в Зоне — и те интересова- лись, как сложатся наши отношения: мои и принцессы Лихтенштейнской. Самые заядлые сплетники даже гадали, а как отне- сется ее венценосный папашка Бертран Адам Третий, правящий князь Лихтенштейнский, к нашему браку, буде оного брака возжаждет его дочь. Я, честно признаюсь, вопросы брака вообще не рассматривал. Во-первых, потому что по натуре я — убежденный холостяк, искренне уверенный, что хоро- шее дело браком не назовут. И изменять своим прин- ципам даже ради принцессы скорее всего не стал бы. А во-вторых... Сочтите меня ретроградом, но я счи- таю, что русские должны жениться на русских, а не- мецкие — на немецких. Как-то так, да. Наверное, это и есть национализм? Но брак это брак. А отношения — это отношения. Как же сложились наши отношения, спросите вы? Докладываю. По пунктам. Сочи. Помните, она приглашала меня в Сочи? Осенью? Так вот мы поехали. На недельку. Те, кто думает, что всю эту неделю мы не вылезали из постели, — правильно думают. Мы не вылезали. Скажу откровенно, на сочинской набережной мы появились два раза ровно. Да и то, «чтоб считалось». Потом побродили по городу. Ильза сделала несколько снимков своей понтовой ка- мерой — гора Ахун, самшитовая роща, Морской вокзал, — чтобы венценосному папеньке показать. И мы вновь вер- нулись в отель, где я зарезервировал номер для молодо- женов, к своим камасутрам. Там, в номере, помимо мини- бара, набитого шампанским, шоколадом и икрой, име- лась также богатая коллекция секс-игрушек, совмещен- ная с не менее богатой коллекцией сомнительных журна- лов... Мне запомнился журнал на турецком языке. «Ока- зывается, и в Турции тоже... люди... того... Всюду жизнь!» Кстати о жизни. После посещения таинственного доктора Севарена, который, если кто не помнит, пря- тался в самом сердце Зоны, здоровье моей принцессы резко пошло на лад и призрак неизбежной мучительной смерти отступил от моей душеньки. На медицинском языке это называлось умным сло- вом «ремиссия». Насколько я понял, о полном излечении от болезни Милна говорить было рановато. Но в целом визит в Зону оказался для Ильзы очень даже плодотворным. Недаром бедняжка страдала — об- мирала от страха в падающем на землю вертолете, про- биралась сквозь аномалии в компании сигома Ивана, да приберет Господь его сигомскую душу, воевала с псев- догигантами... Да, так вот, насчет Ильзы. В постели нам — мне и Ильзе — было очень хорошо. Мы не скучали. Как жаль, что жизнь состоит не из одной постели! Увы, вне темы секса наш парный союз я бы оценил на твердую двойку. Начать с того, что она плохо знала русский. А я плохо знал немецкий. Но если бы даже мы и знали их, эти великие язы- ки Зачем язык, когда нет тем? А какие у нас в принци- пе могли быть темы? Ильза училась в университете на нейрофизиолога (не теряла надежды понять, откуда берется болезнь Милна, и хотела научиться лечить ее у других — как доктор Севарен, но без артефактов Зоны!). В этом деле я понимал примерно так же хорошо, как в истории древнего Шумера (на которой специализировалась одна из моих прежних, уже позабытых любовей). Ильза была без ума от лошадей. А у меня при виде лошади тут же портился аппетит (конечно, если бы не эпизод, когда в детстве меня оттаскал за шиворот сбрендивший племенной жеребец, все могло бы сло- житься иначе). Ильза была интеллигентна. Я — нет. Точнее, я был интеллигентен иногда, когда на меня находила охота. А когда охота проходила, становился грубияном и злоб- ным психом. Ильза любила оперу. Я считал оперу старомодным кривлянием, а любителей оперы — лицемерами и лже- цами. Ильза мечтала уехать в Африку и помогать афри- канским детям осваивать азы грамоты. Я же считал, что глупее этой мечты может быть только мечта обойти на карачках земной шар, попутно выкладывая из крыше- чек «Кока-Колы» надпись «Анархия мать порядка», чтобы тем самым войти в Книгу рекордов Гиннесса. Конечно, вы скажете, что любовь — она всё побеж- дает и всё превосходит. И для настоящей любви нет препятствий. Да что там, я сам все время талдычил про «всепобе- Дительность» друзьям, которые жаловались на пробле- мы с женским полом... Но, как видно, любовь у нас с Ильзой была какая- то бракованная. Второго сорта. В общем, когда подо- шел к концу седьмой день совместного пребывания в пасмурном по осени городе Сочи, я понял, что нашим отношениям с принцессой... ну, что ли, пришел конец. Кажется, поняла это и принцесса. По крайней ме- ре, когда я провожал ее, дело было в аэропорту — кру- гом сновали грудастые тетки с заваленными чемодана- ми тележками, их крикливые чада и чахоточные алко- голики-мужья, — она заплакала, уткнувшись лицом мне в ключицу. Я, конечно, пробовал ее утешать, шептал ей всякое. Что, мол, мы скоро увидимся. Что в разлуке крепнет чувство. И всякое такое. Но в глубине души я сам не верил в то, что говорил. По крайней мере все последовавшие месяцы мы с Ильзой лишь перекидывались ничего не значащими письмами-записочками. Скажем, она мне: «Веселого Ро- ждества!» А я ей: «И тебе не болеть!» В таком вот духе... Собственно, это была песенка о том, как два оди- ночества разошлись каждое в свою берлогу. Вот не люблю я всякие родительские банальности. И когда мой папа, провинциальный сократ, поправляя очки на переносице, патетически восклицал: «Что вы мне ни говорите, а все же брак должен быть основан на общности духовных интересов!», я всегда хмыкал этак цинично. А чего я, собственно, хмыкал, когда в глубине души я с этим согласен? А хрен его знает чего. Итак, с принцессой Ильзой у нас не получилось. Официантке Марише я тоже дал расчет. Сказал, что, мол, хватит. Поиграли — и будет. Мариша рас- страивалась недолго. Пару дней она, конечно, пыталась «вернуть меня» слезами и уговорами. Тянула в койку, «чтобы все как раньше». Но вскоре, натолкнувшись на мой упрямый нрав, решила, что есть в жизни темы по- перспективней. «Т.ДЛ.Н.Е.К. 46 Александр Зорин В итоге, прихватив подаренное мною бриллианто- вое колье, Мариша запаковала вещички и уехала из ба- ра «Лейка» навсегда. Официантка Черри, ее как бы подруга, как-то при- зналась: Мариша поехала покорять Москву. Втемяшилось, мол, дурочке в актрисы пойти. Бог в помощь, Мариша. Авось увижу тебя когда-нибудь в се- риале «Моя прекрасная лифтерша» в роли сестры ин- женю. Или в сериале «Доктор Домов» — медсестрою, безответно влюбленной в очкастого патологоанатома. Короче, так уж повелось, что несколько месяцев кряду в моей жизни не было ни одной женщины. И вы думаете, я об стену головой бился? Куда там. Бился я, ara. Я вообще думать о них за- был. Достали, честное слово. Даже Тополь встревожил- ся. Как это так: Комбат — и без бабы? А мне было хоть бы хны. Кстати, о Тополе. Пока я занимался яхтами и принцессами — непло- хо звучит, да? — он тоже времени даром не терял. Начать с того, что он женился на Юлии, бывшей жене одного московского минигарха. И переехал в Пер- вопрестольную. В уютную четырехкомнатную квартир- ку в элитном доме на станции метро «ВДНХ». Которую, правда, ему приходилось оплачивать. Потому что квар- тирка была не Юлина, а съемная! Познакомились они с этой мадам случайно и, по- дозреваю, по пьяному делу. Уж я Костю знаю! Четыре- ста грамм вискаря — и Косте нравится всё, что носит юбки, имеет сиськи не менее третьего размера и отзы- вается на женское имя. Двадцатипятилетняя Юлия от- вечала всем этим критериям! Обычно это я, на правах верного друга, сдерживаю аппетиты Кости и не даю барышням делать далекоиду- щие выводы из торопливых поцелуев взасос на пожар- ной лестнице. А тут Костя был один, Костя был безза- щитен и вдобавок при деньгах... В общем, они решили жить вместе. И пошло-поехало... «Милый, ты одет как чернорабочий! Джинсы, фут- болка, все небрендовое! Это не айс, милый! Это не айс!» — и Костю вели на шопинг. Вели, как козу на ве- ревке. «Милый, мне нужна нормальная машина! Мне ка- жется, ты должен купить мне что-нибудь нормаль- ное!» — мурлыкала Юлия, и Костя неделю обзванивал автосалоны, силясь найти что-нибудь «нормальное». «Нормальное» оказывалось никаким не «нормальным», а просто даже «обычным», и Костя шел менять «обыч- ное» на другое «обычное», но вдвое дороже. Потому что иначе «не айс». «Милый, мне кажется, мы должны поехать в Мек- сику. Почему в Мексику? Потому что в Мексике круто! Там, говорят, такие фрукты! Нет, мне хватает фруктов в Москве! Просто почему-то хочется в Мексику!» И Костя тащился с Юлией в Акапулько — страдать там от поноса, жары и скуки. «Милый, мои родители хотят, чтобы мы с тобой поженились по-нормальному. Как это по-нормально- му? Ну чтобы платья, кольца... белый лимузин... Поду- май, пожалуйста! Я тебя очень прошу! Представь себе только, как это круто: снимем теплоход с банкетным залом человек на сто пятьдесят... Гирлянды чтобы везде были цветочные...» И Костя садился размышлять над стоимостью теп- лохода, белого лимузина, кольца, платья и цветочной гирлянды, а главное своих нервных клеток, которые определенно закончатся, когда в зал набьются те самые сто пятьдесят незнакомых полупьяных дебилов с во- плями «Горько! Горько!». И будут считать: «Раааааз!», «Двааааа!», «Триииии!», «Сто двадцать трииии!» Конечно, у Юлии были и достоинства. Например, она кое-как окончила философский фа- культет МГУ и вроде бы отличала Плотина от Платона, а Канта от Конта. Я бы, пожалуй, ценил это редкое нынче качество. И непременно воспользовался бы нашей связью для того, чтобы поднять свое гуманитарное образование. Увы, Костя всем сердцем любил реальную жизнь, а не буковки, напечатанные на страницах старинных книг. «Кто бы ни был этот Деррида, как по мне, он не является поводом для того, чтобы не мыть за собой ванну! — орал в телефонную трубку хронически рас- серженный Костя. — Вчера, когда мы занимались лю- бовью, на нас рухнул книжный шкаф, набитый собра- ниями философских сочинений! Мы чуть не погибли оба из-за этой пыльной херни!» Но куда больше, чем книги, Юлия любила тратить деньги, благо родители-дипломаты и первый муж-делец предоставляли ей такую возможность. Ее день начинал- ся в SPA-салоне, продолжался на шопинге и заканчи- вался посещением участка, который Костя купил в рай- оне каких-то там номерных Горок, на знаменитом Руб- левском шоссе. Там Юлия собиралась строить «родовое гнездо Уткиных» и даже приказала вырыть под него котлован. В общем, не знаю, нужно ли удивляться, что день- ги, которые поднял Костя Уткин во время нашей по- следней, феерически удачной операции, закончились, как и не было их никогда, на стадии этого самого руб- левского котлована? «Я снова один. И я скоро приеду», — неделю назад написал мне на мобильник Костя, вопреки обыкнове- нию краткий как счастье. Я знал, что Костина «неделя» может равняться и двум, и трем, и даже четырем неделям обычных скуч- ных граждан типа Комбата. Поэтому не сказать чтобы я радостно вздрагивал от каждого стука в дверь. Но я был уверен: рано или поздно блудный Костя появится. И мы снова будем ходить в Зону вместе. Как в стародавние времена. Ох и ждал же я назад этого сукина сына! Глава 4. Дюны But then I'm blinded with temptation And to every mortal sin Is it God that sits there waiting? Or will the darkness suck me in. «Facing Hell», Ozzy Osbourne — Так вот они какие, Дюны, — негромко сказал Тигренок. — Красиво. — Красиво, — согласился я. Да, этот небольшой уровень — Дюны — был очень живописен и не столь уж опасен. По крайней мере куда менее опасен, чем Заозерье, расположенное к югу от Дюн, или чем Радар, лежащий к востоку. Можно было бы ожидать, что в таких благодатных местах будет разгуливать немало ученых и сталкеров. В том числе сталкеров-проводников, которые зараба- тывают не столько хабаром, сколько выгулом различ- ных заинтересованных лиц. Этих заинтересованных лиц принято величать об- текаемо, «туристами», хотя понятно, что настоящих ту- ристов среди них негусто. В основном это агенты всех уважающих себя разведок мира. Однако имелся целый ряд факторов, который пре- ашал Дюны в одно из самых пустынных мест Зоны. Во-первых, почти полное отсутствие аномалий и, стало быть, артефактов. Ведь большинство артефактов порождается аномалиями. А нет аномалий — нет и ха- бара. Кому такое понравится? Никому. Ни сталкерам, нИ «туристам», ни ученым. Во-вторых, изрядная удаленность Дюн от основных сталкерских, так сказать, выпасов. Если глянуть на карту со всеми открытыми уровнями Зоны, Дюны окажутся в крайнем дальнем северо-западном углу, в этаком неуют- ном аппендиксе между северным Заозерьем и Радаром. Точнее сказать, между Заозерьем и Грибным Ле- сом. Но это ничего не меняет, потому что восточнее Грибного Леса все равно начинается Радар со всеми его нешуточными ужасами. Ну и в-третьих, Дюны не очень опасны только в сравнении с Заозерьем. А вообще-то за десять лет здесь погибло немало честных людей. И некоторые из тех, кто все-таки смог вернуться, несли о Дюнах такую дичь, какой и про Четвертый энергоблок ЧАЭС не ус- лышишь... В общем, без крайней надобности в Дюнах делать было нечего. Но коль уж я не хотел возвращаться на Бриллиантовую Тропу и в то же время по-прежнему не терял надежд поживиться хабаром, Дюны были для ме- ня единственным разумным решением. Дюны... Представьте себе почти настоящие дюны, высотой До десяти метров каждая, тянущиеся неровными гряда- ми на несколько километров. Я говорю «почти настоя- щие дюны», потому что сыпучая белая субстанция, из которой они состоят, это на самом деле не песок, не мел, ни какая другая известная порода. Очередная гримаса Зоны — правда, сама по себе Достаточно безобидная. Эта белая субстанция не радио- активна, не токсична и не нарушает законов причинно- сти, как это делают всякие там «яйца дьявола», «под- солнухи» и прочие баснословные артефакты. Зато, как и настоящие песчаные дюны в какой- нибудь там Калининградской области, эти белые горбы дрейфуют. Только механизм перемещения здешних дюн был совсем не такой, как у природных. Природные ползут потому, что ветер методично перекладывает песчинки с наветренной стороны на подветренную. Рано или поздно это приводит к замет- ным смещениям дюны. А здесь, в Зоне, как мне когда- то объяснял молодой, но головастый сталкер по про- звищу Википед, дюны имеют глубоко в основании что- то вроде скользкой подошвы. На этой подошве дюны и ползают. Как улитки. Бредово? Вполне бредово. Но тот, кто знает Зону, не станет скептически улыбаться. Дюнам Зоны присущи особые изящество и грация. В отличие от настоящих дюн их формы совершенно не испорчены растительностью. Так что сталкер видит «всю их первозданную наготу и прелесть», как когда-то выразился сталкер-фотограф Ньютон, фанат этих не- гостеприимных мест. — А можно вопрос? — спросил Тигренок. — Нельзя, потому что ты должен молчать, пока тебя не спросят, — строго сказал я. Но тут же показался са- мому себе угрюмой сволочью и смягчился: — Но сейчас можно. Все равно надо немного отдохнуть да осмот- реться. — Тут что, совсем-совсем ничего не растет? — Растет. Отсюда не видно, но трава, а иногда и кусты попадаются внизу, в лощинах между дюнами. А лучше бы не попадались. — Почему? — Потому что именно там приходится ходить на- шему брату-сталкеру. По гребням дюн ходить нельзя. по траверсам — очень неудобно... Да и тоже, по большому счету, нельзя. - А что на гребнях дюн? — Да есть тут один эффект... Его называют «огни святого Эльма», хотя мне эта гнилая пиратская роман- тика не по нутру. Время от времени на вершинах дюн возникают аномалии вроде электры. С таким же точно действием: получаешь в лоб молнию и откидываешь коньки. — Но ведь сейчас вроде ничего такого нет. — Правильно, сейчас нет. Возникают они абсолют- но спорадически. Только что не было, и вдруг хлоп — все дюны по гребням обсижены Электрами. Как будто кто-то разом лампочки в огромном зале включил. Ну и сам понимаешь: включится такая «лампочка» рядом с тобой... шарах!., и ты уже превратился в труп с красивой зажаристой корочкой. — Ну а по траверсам почему нельзя? — Да паршиво. Склоны крутые. Этот так называе- мый белый песок под ногами все время очень нехорошо ползет. Он податливый, сволочь... как мука, что ли... или как пыль из пылесоса... Проваливаешься чуть ли не по колено... Ну и рассказывают... Я на секунду замолчал. Я колебался: пересказывать ему эту сомнительную байку или пощадить хрупкую молодежную психику? Решил: нечего жалеть! Если уж приперся в Зону — привыкай! — ...Рассказывают, что если с полминуты постоять на дюне... То понемногу погружаться начинаешь... И ко- гда по колено где-то провалишься, там, внизу, включа- ется какая-то дрянь... особый физический механизм, что ли... и тебя уже вниз так начинает тянуть, будто ты в трясину уходишь... Были люди, которые так погибли. Вроде и свидетели есть. — И что, внутри каждой дюны такой механизм? — А кому охота проверять? Вот ты — стал бы? Со- гласился бы на каждой дюне постоять неподвижно ми- нуток по пять? — Ну если за миллион денег... — Дурак ты. И молодой еще. На такую хрень ни за какой миллион нельзя соглашаться. — За миллион вы правы, наверное. Но за «кварце- вые ножницы» я бы согласился. Железно. Я окинул спасеныша взглядом, в котором смеша- лись насмешка и недоверие, но промолчал. В его воз- расте все приличные самцы хотят казаться всем — и в первую голову самим себе — во сто крат отважней и круче, чем они есть на самом деле. Есть ли смысл высмеивать его? За что? За возраст? — Смотри, — только и сказал я, — как бы не ус- лышали тебя Хозяева Зоны. А то ведь и впрямь пред- ложат такую сделку. У них с чувством юмора как бы порядок. — А что, я готов! — Даже если действительно готов — вслух такое не надо говорить. Мои слова прозвучали достаточно веско. По край- ней мере он заткнулся. Еще мне хотелось рассказать ему про Аллею Ви- сельников. Но я решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Пора было идти. Я свою норму безопасности на границе уровня отстоял и никаких пугающих патологий не приметил. Ну что же. Вот мы, вот тропа... вперед! Первым неприятным сюрпризом стало состояние тропы. Плохое, думаете? Да вот нет, слишком уж хорошее. Это-то и насто- раживало. Здесь ходили. Ходили больше, чем мне хотелось бы. Тропа почти везде шла ровно посередине между дву- соседними дюнами. На ней кудрявились куртинки невысокой травы, а местами и вовсе ничего не росло. И вот там, где трава все-таки имелась, она была притоптана. И притом, заметно. Ну, допустим, здесь недавно прошли «двое злых» — как назвал излом сталкеров, бросивших Тигренка уми- рать в петле Мёбиуса. Но двое так траву не уложат. Никак. Для этого тре- буется прохождение нескольких групп с небольшим ин- тервалом... А еще — плодятся мутанты и зомби. И их, зомби с мутантами, должно было пройти не меньше, чем сталкеров. Я начал присматриваться и на глинистых пропле- шинах вскоре обнаружил более-менее четкие следы по- дошв. Можно было однозначно определить, что шли двое. Двигались они след в след, как положено, но идущий сзади имел меньший размер обуви, да к тому же иногда ступал со смещением на пару-тройку санти- метров. В другом случае попалось множество следов, остав- ленных однотипными подошвами. Рисунок подошвы указывал на какой-то из ино- странных армейских ботинок — то ли немецкий, то ли французский, я тот еще следопыт, в таких вопросах пу- таюсь. С каких это дел потаенные Дюны вдруг преврати- лись в проходной двор? Нервировало все это, врать не буду. В глубине души я уже пожалел, что жадность и обстоятельства гонят меня через этот странный уровень. И неудивительно, что мне очень захотелось сбро- сить Синоптику запрос типа «Дай всех радиус 300 м южного конца Аллеи Висельников». Но опасения вновь напороться на тройные тарифы меня удержали. * * * Что такое Аллея Висельников? На юге России в сельской местности почти все до- роги обсажены деревьями. Идет, скажем, трасса, а от нее — кое-как заасфальтированный отводок к какой- нибудь там Красноперцевке или Неулыбовке. И вот по обе стороны такого отводка растут пирамидальные то- поля. Или, если дело происходит еще южнее, что-нибудь повеселее: шелковица с грецким орехом вперемежку или абрикосы. Видать, когда-то, до Катастрофы, и здесь такая до- рога шла. Обсажена она была как раз тополями. Потом стряслась Катастрофа, были Выбросы и прочая апокалиптика. И вот тогда часть деревьев приподнялась вместе с новорожденными дюнами, а часть — утонула в ано- мальных белых песках, из которых дюны состояли. Но и приподнявшиеся деревья, и поглощенные, все изо- гнулись — так от летнего зноя опадают набок парафи- новые свечи. Верхушки деревьев уткнулись в соседние дюны, а кое-где — просто в землю. Причем у многих деревьев, которые, казалось, полностью и навсегда в дюнах уто- нули, некоторые ветви снова показались на свет божий. Изгибаясь всё сильнее и сильнее, они проткнули пес- чано-мучнистые склоны и торчали из них скрюченны- ми пальцами исполинских мертвецов. Однако из большинства деревьев получились не скрюченные пальцы, а сводчатые арки. Довольно-таки зловещего вида. Ведь если одна сторона арки была сформирована стволом дерева, то вторая — его кроной. И, стало быть, со стороны кроны в землю уходило сразу несколько толстых ветвей. После всех пережитых катаклизмов древесина пол- ностью изменила свойства, окаменела. Я бы даже ска- зал- «ожелезилась». По крайней мере пули ударялись в эти удивительные арки с таким же нестерпимым зво- ном как если бы вы стреляли в опору ЛЭП или желез- нодорожную цистерну. Но Аллея Висельников не заслужила бы свое неве- селое название, если бы не омела. Омела — это растение-паразит, чьи многочислен- ные шаровидные кусты неспешно жирели на момент Катастрофы в кронах несчастных тополей. Многие омелы после Выбросов погибли. Ведь по- гибли растения-хозяева, от которых кусты омелы полу- чали вкусные и питательные жидкости! Однако некоторые паразиты успели мутировать. Причем удачные мутации выжили и благоденствовали. Насколько вообще можно благоденствовать в Зоне, ес- ли ты не Хозяин и не Болотный Доктор. В ходе мутации куст омелы заметно вытягивался вниз и становился гуще, формируя совсем уж непро- глядный кокон. А несколько ветвей омелы превраща- лись во что-то вроде щупальцев. Частью этих щупальцев омела продолжала держаться за ствол погибшего хозяи- на, а другие бросала вниз, чтобы дотянуться до земли с ее живительной влагой. То есть омела, мутировав, обзаве- лась очень длинной воздушной корневой системой. Издалека омелы-мутанты, покачивающиеся на вет- ру под арками, походили на повешенных людей. Вот отсюда-то и название... — Так вот она какая, Аллея Висельников, — ти- хонько, будто сам себе, сказал Тигренок, когда за гря- дой особенно высоких дюн пошли песчаные горбы по- скромнее. Они были украшены арками, арки же — му- тировавшими кустами омелы. Давненько я их не видел... В тот день они произве- ли на меня особенно гнетущее впечатление. Многие растения-мутанты настолько разрослись, что стали больше взрослого человека раза в полтора. — Если так дальше пойдет, — сказал я Тигренку, — пора будет переименовать ее в Аллею Повешенных Ве- ликанов... Э-э, погоди! А ты откуда про Аллею знаешь? — Слышал... Краем уха... Давно... А где здесь крас- ные висельники, Владимир Сергеевич? О висельниках ходили разные страшилки. Наибо- лее популярная гласила, что при помощи воздушных корней они не только тянут влагу из земли, но могут задушить и высосать зазевавшегося сталкера — досуха, как кровосос. А одна из редакций этой же страшилки повествова- ла о красном висельнике. Дескать, и само растение- мутант красное, и корни его — красные. И по ночам оно снимается со своей родной арки и ползает по Дю- нам, промышляя беспечных сталкеров. Ну не смехотура, а? Детский сад, штаны на лямках! Хотя, конечно, смехотура смехотурой, но Аллею Висельников я не любил и лишний раз через нее не пошел бы. — Красные висельники, отец, — назидательно ве- щал я, — это из той же оперы, что и зеленые человечки на летающих тарелочках. — А что за опера такая? — Плаксивое лицо Тигрен- ка было серьезным-серьезным! — Тьфу ты. Это образное выражение. Нет никаких красных висельников! Но это не значит, что мы можем расслабиться. Наоборот: теперь от нас требуется пре- дельная концентрация! Потому что, к сожалению, тро- па ведет нас прямо к висельникам... А когда я был здесь последний раз, тропа шла стороной, кстати. — Почему? — Потому что это Зона. Всё, молчим. Да, это Зона... Терпи, сталкер! Скажи «Ох уж эта паскудная Зона со всеми ее паскудными ежеминутными переменами!» — и шлепай по тропе, не выкобенивайся. Глава 5. Свинцовое колесо Better run through the jungle, Better run through the jungle... «Run Through The Jungle», Creedence Clearwater Revival Мы почти поравнялись с первой аркой, украшен- ной упитанным молчаливым висельником. Тигренок, само собой, пожирал сей малоприятный объект глазами. Он хотел что-то у меня спросить, но побоялся, так я его застращал. И правильно. Нечего меня отвлекать! Я был занят важным делом: отслеживал аномалии. И очень хорошо, между прочим, что отслеживал. Потому что шагов через двадцать, в очередной раз при- менив детектор аномалий в сочетании с тремя болтами, я обнаружил, что дорогу нам преградило шикарное свинцовое колесо. Первые два болта, которые я бросил, бесследно ис- чезли в центре глинистого участка, подозрительного во всех отношениях: ровного, как стол, и почти идеально круглого. Я уж было подумал, что перед нами изрядно вы- дохшийся гравиконцентрат, когда, среагировав на тре- тий болт, из-под глины начала проступать густая жид- кость недоброго темно-серого цвета. Жидкость взялась словно бы из ниоткуда — как ведьмин студень. Но в отличие от ведьминого студня, она знала свое место, бесконтрольно не расползалась. Образовав идеальную окружность метров восьми в попе- речнике, свинцово-серая масса неспешно завращалась. Ёхан Палыч! Обойти колесо казалось делом непростым. Справа мешал крутой откос дюны. Мало того что он сам по себе был на вид практически непроходим, так в аккурат над ним еще и болтался висельник. Я не ве- рил в байки про хищную, бросающуюся на людей оме- лу, но понимал: под такими штуковинами в Зоне по- любому ходить нельзя. Слева от свинцового колеса стояла высокая, в рост человека, трава. Идти туда мне очень-очень не хотелось. У сталкеров есть разные мнения насчет травы. Обычной травы, я имею в виду. Травки-муравки. Многим в Зоне по лугам и лужайкам ходить нра- вится. Потому что большинство аномалий на них про- является: на гравиконцентратах трава ложится, под жарками — выгорает, желтеет. Знай только примечай да делай выводы! Но я траву не люблю, особенно высокую. Даже са- мый разнесчастный тушканчик, притаившийся за кро- шечной кочкой, может одним укусом испортить вам весь рейд по Зоне. А уж более серьезные противники вроде крыс, предводительствуемых крысиным королем, получают шансы заполучить вас на обед без единого выстрела. Я стоял на месте, не зная, что предпринять. Тигре- нок терпеливо молчал. Словно бы подтверждая худшие мои опасения, трава в нескольких шагах от нас подозрительно ше- вельнулась. Что-то было там. Что-то там было... Не люблю в Зоне лишний раз шуметь и безобраз- ничать, но альтернатив я не видел. Я загнал в под- ствольник зажигательную гранату и выстрелил — туда, где загадочное нечто демаскировало себя шевелением травы. Тут же с паническим визгом из зарослей повалили злогребучие тушканы: два, еще два, и еще, и еще... Я был уверен, что они не будут нападать. Но на всякий случай, чтобы они боялись даже смотреть в на- шу сторону, дал по стае несколько коротких очередей. Двух мелких мутантов я угробил, остальных и след простыл. — Тушканы? — спросил Тигренок. — Ну да, так называемые. «Тушканы» никакие не тушканчики, то есть это во- все не попрыгучие степные грызуны-милашки. И даже не мутировавшие попрыгучие степные грызуны. А су- щества, образовавшиеся в результате смешения генети- ческого материала крыс и перелетной саранчи. Собст- венно прыгательные лапы «тушканчиков» — они как раз от саранчи. Так по крайней мере утверждают все авторитетные некробиотики наших дней. Тем временем трава, хоть и была сочной, ярко- зеленой, кое-где занялась от горючего состава, раз- брызганного моей гранатой. Густой белесый дым по- полз между травинками... Это навело меня на мысль. Я выпустил в самую гу- щу разнотравья две дымовые гранаты, не пожалел. В итоге весь травяной массив через минуту был за- топлен удушливым дымом. А еще через полминуты из травы повалило выку- ренное население, которому хватило выдержки не дра- пануть при взрыве зажигательной гранаты. Со страшной скоростью промчались две крупные мутантные змеи — одна двухголовая, а другая, наобо- рот, вовсе безголовая, этакий исполинский червяк. Семеня шестью лапками, пробежал ёжик с рыль- цем, преобразовавшимся в полуметровую костяную иг- лу для высасывания крови. Смешно переваливаясь с боку на бок, от ежа не от- ставал крошечный поросенок псевдоплоти. Это мне совсем не понравилось: где поросенок — там и мамочка. Последними район локальной экологической ката- строфы покинули какие-то непонятные слизни с мно- жеством ножек и красными перьями на горбу — скорее всего результат произвольной пересборки нескольких геномов в зыбь-воронках. Из всей этой зловредной фауны некоторую цен- ность представлял, пожалуй, только ёж-хоботоносец. Насколько я знал, их всего-то пару раз наблюдали и ни разу не ловили живьем. Но я не промысловый сталкер, мне с редкими зве- рушками возиться лень. Нужно специальное оборудо- вание, всякие хитрые парализаторы, дорогая химия, особые контейнеры для транспортировки... Поскольку ёж не бросился на нас с криком «бан- зай!», мы пощадили его. Как, впрочем, и всех осталь- ных, не исключая даже поросенка псевдоплоти. Можно сказать — патронов пожалели, а можно ска- зать, и просто пожалели. — Теперь понял, рази чего я извел три гранаты? — спросил я Тигренка, ткнув пальцем вслед улепетываю- щим слизням, от одного вида которых даже я испытывал почти непреодолимые рвотные спазмы. — Это Зона, отец. И мы уже почти решились идти через дымящуюся траву... Почти-почти решились... Когда мне почуди- лось, что дым ведет себя как-то странно. Присмотревшись, я убедился, что это вовсе не моя паранойя: ровно там, где я наметил для нас с Тигрен- ком проход через траву, клубы дыма начали как-то че- ресчур бодро закручиваться и разделяться на отдельные струи. А струи эти, завиваясь штопором, потянулись раздельными свечками вверх. Эффект был не то чтобы угрожающий. И аномаль- ность была выражена слабо. Допускаю, что поведение дыма объяснялось какими-то вполне нормальными, физическими особенностями течений воздуха конкрет- но в этой лощине. Но мы были в Зоне, а в Зоне ты про- сто не имеешь права верить в «нормальные физические особенности». — Так что, идем? — спросил Тигренок. _ Посмотри-ка лучше вперед, радиоактивное мясо. __ Ну, смотрю... И что? — К дыму присмотрись, балда. Внимательно. — Ой, что это? — Ой, я не знаю! — в тон ему ответил я. Получилось довольно смешно. Тигренок улыбнул- ся — первый раз с момента нашего знакомства. Построжев, я продолжил: — Действительно не знаю. Какая-то аномалия. В лю- бом случае, я туда не пойду. Если бы я был состоявшей- ся свиньей я бы не стал привлекать твое внимание к поведению дыма. Я бы приказал тебе идти вперед и смотрел: опасная аномалия или нет. Вполне возможно, ты навсегда остался бы здесь, а я бы обогатил свои зна- ния о Зоне еще одним ценным обстоятельством. — Спасибо, Владимир Сергеевич. Вы добрый чело- век, — сказал Тигренок с чувством. — Добрый, не добрый, но я по крайней мере не чу- дак на букву «м». Отмычкой тебя вперед не погоню. Но всё же должен быть и от тебя какой-то прок... — Я... Я всегда! Я же говорил, что готов исполнять любые ваши приказания! — Значит, вот чего... — С этими словами я сбросил с плеч рюкзак и открыл его. — Берешь это, — продол- жил я, доставая моток веревки и протягивая его Тиг- ренку, — лезешь вон туда, — я ткнул пальцем на вер- шину арки, образованной согнутым стволом дерева с болтающимся висельником, — и крепко-накрепко при- вязываешь веревку там, в точке перегиба. Будем, отец, тарзанку мастерить. План мой заключался в следующем. Если невоз- можно свинцовое колесо обойти, значит, придется че- рез него переправиться. А как через него переправить- ся? То-то же. Честно говоря, в тот момент я — что бы там ни го ворил - все равно использовал Тигренка по прямому назначению. А именно, как отмычку. Потому что имелись, ох имелись в моем задании подводные камни. Чтобы залезть на арку, Тигренку требовалось-взой- ти почти к самому гребню дюны. Именно туда, где то и дело появлялись блуждающие электры. Кроме того, перемещаясь по окаменевшему стволу дерева, он должен был пролезть над точкой крепления висельника. Не страшно вроде бы, но кто его знает?.. Ну и наконец, имелась вероятность сверзиться с высоты четвертого этажа в свинцовое колесо. А это смертельно, не сомневайтесь. Но Тигренок всё проделал отлично, и ничего с ним не случилось (все же новичкам везет, действительно везет!). Спустя десять минут он вернулся ко мне сияющий как электросварка и вообще страшно собой довольный. Я подобрал длину веревки так, чтобы она заканчи- валась примерно на расстоянии метра от земли. Там я навязал сложный узел, чтобы было за что ухватиться. Оставшуюся часть веревки я отрезал, еще приго- дится. — Прыгаешь первым. Расшнуруй ботинки. — Зачем? — Ты расшнуровывай давай и меня слушай. Тигренок повиновался. — Не приведи Господь упадешь в свинцовое коле- со - главное устоять на ногах. Сразу не утонешь, оно очень густое, недаром свинцовым называется. Но очень важно, чтобы ты его не коснулся ладонями или там ко- ленями. Короче говоря, падать нельзя. А из расшнуро- ванных ботинок ты сразу сможешь выпрыгнуть и при- землиться уже за пределами аномалии. По крайней ме- ре какой-никакой — шанс. Вопросы есть? Вопросов не было. Невероятно, но всё случилось в точности по моим словам. Тигренок как следует раскачался на тарзанке. Я еще придал ему на прощание изрядное дополнительное ус- корение, толкнув изо всей силы под зад коленкой. И все равно он умудрился шмякнуться на прямых ногах в свинцовое колесо! Ровно полметра не долетел! Издав дикий нечленораздельный крик — что-то вроде «ЕБЛИНМАМА!», — он явно поставил личный рекорд по прыжкам с места, рванувшись из расшнуро- ванных ботинок всем телом. К счастью, на это ему сил и удачи хватило, и Тигренок наконец оказался по ту сторону свинцового колеса. На твердой земле. Смех и грех... — Ну ты и дурак, — сказал я в сердцах. — Ладно, бить тебе морду за утрату ценного обмундирования в виде ботинок потом будем. Сейчас твоя задача — пой- мать меня за ноги. А поймав, затащить как можно дальше за свинцовое колесо. И вот, пока ботиночки его, издавая забавное шипе- ние и потрескивание, дрейфовали по свинцовому коле- су, одновременно с тем неспешно в нем утопая, ваш Комбат раскачивался на тарзанке над проклятущей аномалией и над этими самыми ботиночками. Но все плохое рано или поздно заканчивается. И вот уже я, громко выматерившись, свалился плашмя сверху на свой тридцатикилограммовый рюкзак. Что ж, мы были по ту сторону колеса. Минус ботинки Тигренка. А без них, босиком, он бы точно из Зоны не вышел. Да что там! Непонятно, как бы он Дюны прошел! Но Хозяева Зоны в тот день явно взялись юморить на совесть. Через двести метров мы обнаружили обезглавлен- ный труп. Это был сталкер — точнее сказать, судя по хреново- сти обмундирования, такой же отмычка, как и Тигренок. Помимо головы, неизвестный лишился также од- ной руки. По характеру ранений можно было сделать одно- значный вывод, что его убила химера. Значит, где-то здесь гуляет химера... Плохо. Хуже не придумаешь. Но имелись и хорошие новости: нога покойного была всего лишь на полразмера больше, чем у Тигрен- ка. Похоже, перед нами лежал обещанный изломом «второй злой», на следы которого я обратил внимание, еще когда мы шли к Аллее Висельников. — А вот и новые ботиночки для тебя. Разувай. Чистоплюйский Тигренок посмотрел на меня с не- годованием. Носить обувь с трупа... Как это гадко! — Разувай-разувай! Чтобы подать ему пример, я присел на корточки и взялся деловито шарить по карманам покойника. Так мы запятнали себя мародерством — самым рас- пространенным грехом сталкеров после богохульства и укрывательства от налогов. Глава 6. Химера Black forest of evil, a demons possession A beast in the wild with nocturnal dementia Scent of fresh human blood invades its dominion Surrounded in darkness, she enters a realm of hell. «Raped By The Beast», Cannibal Corpse He отходя от свежеразутого бедолаги, я хотел уст- роить Тигренку дознание по всей строгости. И все-таки выспросить у него имя сталкера, который вначале бро- сил его, Тигренка, в петле Мёбиуса, а потом лишился и второй отмычки — сцапанного химерой. Но тут «пошел металл», как выражается один мой приятель, сталкер Малёк, в прошлом литейщик. То есть: события понеслись лавиной. На гребне одной из соседних дюн мелькнула серая молния. На мгновение застыла. Позволила разглядеть себя во всех устрашающих подробностях. Химера! И не просто химера. А химера в двуликой ПС-фор- ме, искупавшаяся в свинцовом колесе. Потому что если химера серая — значит после свинцового колеса. А если после свинцового колеса — значит она прак- тически неуязвима. «Мне бы человека три-четыре... Нормальных бой- цов... — со смертной тоской подумал я. — Были бы шансы... Приняли бы в несколько стволов. И хорошо бы, чтобы один из стволов был типа «метал шторм»... Скажем, модели «Tsunami»... Ухлопать эту тварь мы, может, и не смогли бы, но перепугали бы крепко. Как в том анекдоте про кабанчика. «Убить не убили, но так отмудохали!» А без «метал штормов», конечно, дело наше табак». — Быстро за мной, — приказал я Тигренку. — Но — след в след, как обычно. Не дожидаясь его реакции, я пошел вперед. Я даже не стал ему показывать на химеру. Лишняя паника нам ни к чему. Надо просто идти. Ногами. Быстро и собранно. Авось пронесет. Авось она не по нашу душу. А вот смысла оставаться на месте точно нет. Зачем оставаться? Чтобы попробовать химеру подстрелить? Из АК-47? Смехотворно! Ну попаду я в нее раз. Ну — два... Толку ли? Две пули она даже не заметит. Для всех нормальных мутантов свинцовое колесо означает такую же неотвратимую и мучительную смерть, как и для людей. А вот химера, будь она нелад- на, может в этой дряни выкупаться! То есть — залезть в него и вылезти обратно. После такого купания шкура химеры приобретает на пару деньков впечатляющую прочность. Не всякая гауссовка прошибет! Ну то есть гауссовка прошибет, наверное. Но из-за низкой скорострельности этого оружия шансов по- пасть в химеру практически нет. Ведь обычно химера перемещается со скоростью львицы в броске. А то и быстрее. В общем, я себя уже мысленно похоронил. Ну и Тигренка тоже, конечно. Хотя мне было на него совер- шенно наплевать. Поэтому я мог бы мысленно его и не хоронить, а оставить неупокоенным. Химера догонит, химера атакует, химера убьет нас. Имелся лишь один призрачный шанс на спасение. Его я и отрабатывал. — Лезь наверх, — приказал я спасенышу, когда мы поравнялись с очередной аркой. На этой арке висельник был особенно мерзкий: черный, лохматый, скукоженный. И пованивало от не- го нехорошо. Ох нехорошо... Но варианты отсутствовали. Надо было действовать как можно быстрее. До следующей арки мы могли уже и не добежать... К тому же имелся у этой арки и плюс. Стояла она на редкость удобно — не на гребне дюны, а почти у са- мой ее подошвы. Это избавляло от опасной необходи- мости карабкаться на дюну, во второй раз за час испы- тывая судьбу на благосклонность. Ведь возможности внезапного появления на вершинах дюн смертоносных «огней святого Эльма» никто не отменял. — Зачем лезть? — искренне изумился Тигренок. — Вы же только что... - Лезь немедленно. Свои слова я подкрепил выразительным взглядом. Парень понял, что мне совсем не до шуток и два раза я повторять не буду. Заткнулся, полез. Сам я обернулся, сжимая АК-47. Химеры нигде не было видно. Но это ничего не значило. Она могла пре- спокойно сближаться с нами, мчась по обратным ска- там дюн. — На самый верх лезь, — не глядя на Тигренка, не- громко бросил я через плечо. Не сомневался: услышит! За ним намеревался последовать и я. Мой расчет основывался на том, что в один прыжок химера нас наверху арки не достанет. Все-таки высоко. В то же время химера может проявить достаточный азарт и попытаться залезть к нам по окаменевшему стволу. Но вот тут-то у нее уже никак не получится вы- держивать прежнюю скорость! И это сделает ее куда более удобной мишенью. Более того: тварь окажется достаточно близко, что- бы можно было рискнуть и применить против нее по- следовательно гранату из под ствол ьника, полный мага- зин АК-47, полный магазин «стечкина» и, на закуску, ручную гранату РГС-2. Собственно, из перечисленных предметов только граната РГС-2 имела шансы нанести нашей брониро- ванной химере повреждения, несовместимые с ее нек- рожизнью. Но с гарантией применить гранату РГС-2 можно было только после того как химера будет оглу- шена и сброшена с арки. А затем буквально вбита в землю длинными очередями автоматического оружия и тем обездвижена хотя бы на две секунды. Потому как что такое РГС-2? РГС-2 это ручная граната специальная, модель но- мер два — плод инженерно-саперной, фантазии ученых с Янтарного. Эта эргээсина чудо как хороша против круп- ных монстров. Калечит их термическим ударом и совсем не дает осколков, вредных для сталкерского здоровья. Однако же радиус действия у нее скромный, и по- этому попадать ею в монстра надо как можно точнее. Что в случае с химерой возможно лишь если ты наперед знаешь абсолютно точно, что монстр не изменит своего положения в пространстве за то время, пока к нему ле- тит граната. Итого, еще раз: надо подождать, пока химера поле- зет за нами на арку, затем ошеломить ее ураганом пуль и долбануть термической гранатой — пока не опомнилась. Прекрасный план! Полагаю, моему тактическому гению позавидовали бы и Стервятник, и Хемуль, и сам Дима Шухов. Но, как почти всегда в Зоне и случается, мой пре- красный план выродился в трагифарс. Итак, я извлек из рюкзака гранату РГС-2, сам рюк- зак оставил внизу и, чертыхаясь, полез на арку, чтобы составить компанию Тигренку. Краем глаза я все время косился на подозрительно- го висельника. Мне казалось, что с каждой секундой от него смердит все сильнее и сильнее. Кроме того, верх- няя группа воздушных корней, при помощи которых висельник крепился к нашей арке, находилась совсем близко от Тигренка. А в Зоне желательно держаться по- дальше от ее порождений — даже от тех, которых при- нято считать совсем безопасными. Ну а куда подевалась нижняя группа воздушных корней? Их вроде как не было вовсе... А странно ведь! Химера появилась как раз в тот момент, как я уди- вился отсутствию у этого висельника нижних воздуш- ных корней. Вместо того чтобы лезть к нам, химера взялась об- нюхивать мой рюкзак. Вернее сказать, «они взялись обнюхивать». Потому что это была химера, повторюсь, в двуликой параста- бильной форме. То есть у нее сбоку, слева от основной морды, была как бы прилеплена еще одна морда, по- меньше... Можно даже сказать не «морда», а — «голова» или «передняя часть головы». Но это не сильно прибавит внятности к портрету этого жуткого монстра. Дать внятное словесное описание химеры невозможно, тут и любой Паустовский спасовал бы. Морды-головы менялись ролями. Сперва одна об- нюхивала рюкзак, в то время как другая, недружелюбно взрыкивая, косилась на нас. Потом наоборот: голова побольше взрыкивала, а го- лова поменьше — тыкалась носом под клапан рюкзака. — Это... это что? — прошептал Тигренок, бледный как смерть. — Химера. Тоже, по-моему, колбаски хочет. Сего- дня все хотят нашей колбаски, а? Я говорил в голос, не таясь. Мне хотелось, чтобы химера поскорее отвлеклась от рюкзака и попробовала заняться нами. Еще я лихорадочно соображал: стрелять, пока она на месте стоит? Или ждать, пока она все-таки попробу- ет нами поживиться и полезет к нам на арку? Был еще вариант сразу хлопнуть по ней гранатой РГС-2, но очень уж мне было жалко своего рюкзака, забитого множеством полезных и дорогих вещиц. Гра- ната РГС-2, напомню, термическая. После нее от рюк- зака останется только вонючий спекшийся ком. — Я думал, химеры черные и на пантеру похожи... — стуча зубами от страха, разглагольствовал Тигренок. — Есть и такие. Химеры очень разные. Потому что разные у них парастабильные формы. Теперь — не мешай. Я тщательно прицелился в глаз большей головы. Тем временем химера подцепила зубами меньшей головы лямку моего рюкзака. При этом она косилась на меня, как мне показалось, с ехидством. Дескать, смот- ри, смешной мягкий слизняк, уношу твои вещички. Я решился стрелять: оставаться без рюкзака, повто- рюсь, я не собирался. Ну, Комбат, давай! Была не была... Выброс сонмища хватательных корней красным ви- сельником — а рядом с нами на арке, как оказалось, по- качивался именно красный висельник! — опередил мой выстрел на десятые доли секунды. Корни, ранее спрятанные внутри непроглядного кокона из глянцевитых листьев, как щупальца спрута, схватили химеру и подняли в воздух. Моя пуля вошла в землю, не повстречавшись с целью. Химера, совершенно не ожидавшая нападения со стороны вроде как безобидной мутантной омелы, за- орала так, что у меня чуть не лопнули барабанные пере- понки. — Быстро вниз! — скомандовал я Тигренку и, по- скольку мне предстояло слезать первым, немедленно подал пример. Мутантная омела вдруг разом вывернула все свои темно-зеленые, практически черные листья. Теперь наружу глядел их багровый, лоснистый ис- под. Всё растение вмиг поменяло цвет, превратившись в этакий сплюснутый с боков перезревший плод адско- го граната высотой под два метра. И гранат этот стре- мительно покрывался крупными каплями некоей жид- кости, которую выделяли тысячи мелких красных ли- стьев растения-мутанта. — Красный висельник, — констатировал Тигре- нок. — Или нет? Вынужден сделать ему комплимент: держался он молодцом. — Да! — заорал я. — Быстрее, быстрее, прыгай да- вай! — Сам я спрыгнул за секунду до того и теперь стремительно отбегал вбок. Химера, издавая леденящие кровь рыки, бешено работала мощными лапами с когтями длиной с мяс- ницкий нож каждый. Один за другим рвались охотни- чьи корни красного висельника. Но корней было много, очень много. Они всё туже затягивались у химеры на шее и поперек туловища в районе таза. Химера гневно рычала, однако по-прежнему не вы- пускала из пасти лямку моего рюкзака! Я уже внутренне согласился с тем, что рюкзак при- дется бросить, и собирался отдать Тигренку приказ на стремительный организованный отход, плавно перехо- дящий в паническое бегство, когда красный висельник взялся за химеру всерьез. Жидкости, выделенной его листьями, стало так много, что она собралась в огромные блестящие капли. Капли составили ручейки. Ручейки скатились вниз и обрушились на химеру. Там, где жидкость — а это был, конечно же, пище- варительный сок — попадала на шкуру страшного мон- стра, та мгновенно шла светлыми пятнами, шипела, дымилась, а затем лопалась, точно от сильнейших ожо- гов. И это крепчайшая шкура, свежевыдубленная в свинцовом колесе! Это было даже для химеры чересчур. Ее меньшая голова наконец ослабила хватку, и мой многострадаль- ный рюкзак шлепнулся на землю. Вокруг него проливался неласковый дождь из пи- щеварительного сока красного висельника. Чтобы схватить рюкзак, мне пришлось поверить, что мой чудо-комбинезон СПП-100К в состоянии вы- держать попадание полулитра агрессивной жидкости неизвестного состава. Что ж... комбинезон задымился, но выдержал! — А теперь уходим! — приказал я Тигренку, забра- сывая рюкзак за плечи. — Почему вы не стреляете? — Смысла не вижу. Это было очень беспечно. Мне следовало попы- таться добить химеру тут же. Благо, мишенью она стала почти неподвижной и я мог попробовать попасть в одну из свежих дыр в ее бронированной шкуре. Но в ту се- кунду я верил, что минуты и секунды некрожизни мон- стра уже сочтены и он наверняка пойдет на обед крас- ному висельнику. Итак, я взвалил рюкзак на спину, и мы пошли прочь как могли быстро. Мне очень хотелось побежать, но по Зоне бегать нельзя. Аномалии не дремлют, ждут бегунов! За спиной какое-то время раздавались леденящие душу вопли химеры, потом — сочный хруст, глухой удар, и внезапно всё стихло. Я оглянулся, но место фан- тастической схватки уже скрылось за очередной дюной. Возвращаться, чтобы поглазеть на исход противо- борства? Да ну на фиг! Мы прошли еще шагов сто и наткнулись на растер- занную взрослую псевдоплоть. Определенно, ее при- кончила химера. А вот нескольких поросят псевдоплоти упокоили пули... Я припомнил того поросенка, которого мы среди прочих мутантов выкурили из травы, и понял, что то был определенно последний выживший член этого не- везучего семейства. — Что ж, еще одной головной болью меньше, — прокомментировал я ситуацию для Тигренка. — Нам сейчас только живой псевдоплоти не хватало. Сказав эти слова, я вдруг краем глаза приметил ка- кое-то движение справа. Резко повернулся, вскидывая автомат. Как там Тигренок изволил выразиться, когда упал в свинцовое колесо? «Еблинмама»? Точно, она. ЕБЛИНМАМА! На нас перла химера. Она хромала на все четыре ноги. На ней не было живого места. Более крупная ее морда была словно ис- хлестана железными плетьми. На ней белел единствен- ный уцелевший, неистовой злобой пылающий глаз. Меньшая морда, по-моему, вообще умерла. По крайней мере признаков жизни не подавала. Глаза ее были закрыты. А может, вытекли, я не разобрал. За химерой волочилось множество охотничьих корней красного висельника. Некоторые из них были перебиты ударами когтистых лап монстра. Другие, по- хоже, химере удалось вырвать вместе с «мясом». По крайней мере за спиной монстра покачивалось что-то вроде огромного красно-черного букета. Этот омерзительный букет, конечно же, был куском растер- занной мутантной омелы. Прежняя победительная прыть оставила химеру. И все равно она галопировала с приличной скоростью. С такой скоростью, которая полностью исключала саму возможность нашего с Тигренком бегства. Да и устал я бегать, родная... Я высадил в химеру полный магазин «калаша». Это ее не остановило. Бросил РГС-2. Увы, это самопальная, весьма громоздкая ручная граната. Бросить ее с приемлемой точностью весьма непросто. Температура в объеме нескольких десятков кубиче- ских метров вокруг точки инициации гранаты рывком поднялась до полутора тысяч градусов по Цельсию. Вспыхнула трава. Заклубилась белесыми облачками выпаренная из почвы влага. Загорелись воздушные корни, листья, какая-то не- ведомая мне отвратная начинка тех кусков красного висельника, которые химера тащила за собой. Вспыхнули задние лапы химеры. Такого страшного рева я не слышал уже давно. Возможно, даже никогда в жизни. Увы, монстр продолжал движение и был уже в счи- танных метрах от нас. — Стреляйте! Стреляйте же! — блажил Тигренок, выпучив свои детские глазенки. Ощущая себя никчемным деревянным Буратино, я каким-то механическим, как говорят, «деревянным» движением сменил магазин автомата, вскинул его к плечу, спустил курок. «Зачем? Зачем... я... это делаю? Эту тварь... тридцать пуль... не остановят. Не... остановят, — колотились в мо- ей голове, в такт биениям автомата, быстрые, обжигаю- ще-горькие мысли. — Нет времени. Времени нет. Еще бы один магазин. Один магазинчик! Успеть бы в нее всадить! Был бы со мной Тополь... Эх, Тополь... Мы бы с тобой... Вон, в прошлом-то году? Сколько бандитов по- ложили? Серьезных, матерых бандитов. А все потому, что вместе были. Работали как две руки одного тела...» И тут до меня кое-что вдруг дошло. «Что-то больно много я всего передумать успел», — вот что до меня дошло. Длинноват внутренний монолог получился для тридцати пуль, которые покинули ствол моего автомата за три секунды. А я стою, бормочу что-то... Три секунды? Воздух был густ, как кисель. Химера находилась близко, невероятно близко, но теперь она двигалась как в замедленном кино. Более того: и несколько моих пуль в полете так замедлились, что я ихувидел\ Они сблизились с химерой и прошли над самой ее головой. Неудивительно. В финале длинной очереди пули почти всегда уходят выше цели. Ничего не понимая и не желая понимать, я вновь сменил магазин. Если судьба (или Бог? Или Хозяева Зоны? Или кто?) дарит мне шанс, я обязан его использовать. Я прицелился как мог тщательно в огромную дыру, которая была прожжена в шкуре между мордами химе- ры пищеварительным соком красного висельника. Нажал курок и сразу же отпустил. «Пах-пах», — ска- зал автомат. Нажал курок. Отпустил. «Пах-пах-пах». Я бил практически в упор. Промахов почти не было. Одну за другой я методично всаживал пули в дыру. В замедленном кино летели клочья химерической некроплоти. Били тугие струи черной крови. Где-то в глубине организма химеры двигались мои пули, ломая кости, разрушая жизненно важные органы. Химера завалилась набок, когда нас разделяли че- тыре шага. Которые она преодолела бы за полсекунды. Полсекунды нормального, «жидкого» времени. Глава 7. В гостях у Мисс-86 Hold on to your head Hold on to your hat You're screaming down the alley And never coming back. «Hold On To Your Hat», Rolling Stones Поскрипев тормозами, электричка остановилась на платформе с надписью «Обнинск». Ваш Комбат, на себя обычного совсем не похожий, поставил пустую баночку из-под пива у серой выгород- ки тамбура. Двери рывком распахнулись в пасмурный майский день. И я, повесив на плечо видавшую виды спортивную сумку с надписью «Eurovision-2023», сошел по ступень- кам на платформу. Огляделся. Обнинск дохнул мне в лицо сыростью и лесом. А еще пахло гудроном, которым поливают шпалы. Платформа быстро пустела — пассажиры, поки- нувшие ту же, что и я, электричку, деловито спешили по своим делам. Лишь я стоял возле путей, такой раз- думчивый. «Совсем ты, Комбат, с ума сбесился, если приехал черт знает куда на встречу с этой полуфантастической лаборанткой Лидочкой Ротовой, наплевав на заветы великой Птицы Обломинго», — сказал себе я глумли- вым голосом своего друга Тополя, в тот момент нахо- дившегося на таиландском курорте в обществе бывшей жены минигарха Юлии. «Да, сбесился. А что мне делать-то еше,.а?» — отве- тил сам себе. Гостиница «Юбилейная» была старым, дешевым двухзвездочником, единственным достоинством кото- рого было его центровое расположение. Я снял дешевый «стандарт» и поднялся в свой но- мер. Номер оказался с видом на привокзальную пло- щадь — прямо скажем, не самую впечатляющую досто- примечательность. На душе у меня было тревожно. В паспорте дожи- дался своего часа согнутый вдвое листок бумаги для за- писей. На нем был начертан адрес и два телефона — мо- бильный и домашний. «Ротова Лидия Станиславовна», — почерк у Синоп- тика был детским, корявым, с сильным наклоном назад. Да оно и понятно, гений коммутации Синоптик навер- няка пишет своими белыми ручками крайне редко, предпочитая всё-всё-всё печатать на принтере. Непо- нятно только, почему он адрес Лидочки не напечатал. Принтер сломался, видать. «Она почти совсем не изменилась», — подумал я. Передо мной распахнулась тяжелая, обитая синим дерматином дверь, и женщина лет сорока со стрижкой «под пажа», белым печальным лицом и густыми, за- гнутыми кверху угольно-черными ресницами попри- ветствовала меня приветливой и чуточку надмирной улыбкой. Умом я понимал, что моей Мисс-86 должно быть уже под шестьдесят. Но на вид больше сорока дать ей было никак невозможно! Я не мог взять в толк, что оказалось для ее молодо- сти более важным — то, что она, как и я, побывала в аномальной «воронке», или то, что она, судя по всему, женщина небедная, а значит, весь ассортимент совре- менной индустрии красоты — ну я не знаю там, боток- сы, пластические операции, живительные уколы и про- чие «спа» и «пилинги» (что бы эти слова ни значили) — он весь на службе у ее прекрасного лица. В ту секунду я мысленно решил называть ее про себя по-прежнему Лидочкой. — Комбат... это... вы? — смиряя удивление, прого- ворила Лидочка, заправляя за ушко локон. — Это невероятно, но факт, Лидия Станиславов- на! — Я галантно склонил голову. — Ну... заходите, ежели пришли! Через хорошо отремонтированную прихожую — на полу бразильский орех, твердое дерево впечатляющей цены, стены обиты белой пробкой — мы прошли на кухню. И она предложила мне место в плетеном ротан- говом кресле. Я затребовал кофе. С коньяком. Пока Лидочка Ротова варила его, стоя ко мне спи- ной, я имел возможность беззастенчиво прийти к выво- ду, что фигура у Лидочки хуже не стала — та же осиная талия, те же точеные ножки, та же грудь, приятно- высокая... Интересно, у нее есть дети? Вначале я хотел спросить ее об этом — ну, для за- травки разговора. Но потом одернул себя. Для нас, чернобыльских (а я ее тоже причислял к «нам»), это слишком щекотли- вый вопрос. Еще начнет тут рыдать... Чтобы я не скучал, пока она собирает на стол, Ли- дочка протянула мне пульт телевизора, висевшего на стене. Я нажал на красную бусину включения. На канале «Ретро» одутловатый немолодой певец с гитарой затянул: «Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную...» — Ах! Антонов! Вот уже тридцать лет обожаю его! — всплеснула руками Лидочка. И наша совместная прогулка по аномальным Кась- яновым топям вновь встала передо мной как наяву. — Вы извините, что я такая нервная, Володя. Зав- тра Тата приехать должна... Я уже две недели готов- люсь. Даже гардины новые купила и обои переклеила... Тата у меня в Ростове-на-Дону живет. В аспирантуру только что поступила. Физику плазмы изучает... Сооб- разительная — страсть. Не чета мне, если по совести. — Тата — ваша дочка? — Да. Она очень похожа на меня, — ответила Лида, протягивая мне фотографию в деревянной рамке. — На ту меня, которую вы... знали. Там, в Зоне. Я посмотрел на фотографию. Изящная брюнетка с длинными каштановыми волосами — Лидочкина дочь — и впрямь была улучшенной, подновленной копией ма- тери, которую аккуратно сработала щедрая природа. Те же тонкие запястья, тот же очаровательный носик, те Же четко очерченные линии бровей. Мне даже стало непонятно, что там делал отец де- вочки. Казалось, Тата появилась от Лидочки посредст- вом черенкования. Набравшись наглости, я спросил: — Вы были замужем? — Я и сейчас замужем! — На правой руке Лидочки блеснуло обручальное кольцо. Лидочка сделала жест рукой, который я интерпре- тировал как «погодите же, сейчас расскажу». Разлила кофе в две чашки. Поставила бутылку с коньяком. Втиснула между нами блюдо, разделенное на сек- тора, в каждом из которых лежала какая-нибудь одна соблазнительная вкуснятина — фисташки, сухарики, чищенные семечки. Я благодарно кивнул. Откинулся на спинку кресла и... Лидочка зачирикала. — Я познакомилась с Анатолием Китайченковым на следующий день после того, как мы с ребятами вер- нулись из лесу, с той роковой вылазки... Надо ли гово- рить, что у меня было такое чувство, будто я сошла с ума? Пока мы ехали домой, меня колотило. Я обещала себе пойти к психиатру прямо утром. Ребята поили ме- ня спиртом и успокаивали. Но какой там спирт, Влади- мир?! Что мог сделать спирт? В общем, когда мы верну- лись в город, я поняла, что к психиатру попаду еще не скоро... И хотя масштабов катастрофы тогда еще никто не понимал, все только говорили, мол, на Четвертом энергоблоке ЧП, один человек погиб и еще один умер от ожогов, все же что-то чувствовалось такое, роковое... Помню, отец позвонил домой, а он на ЧАЭС работал, и на мамин вопрос, какая радиация, сказал, что не знает, какая радиация. А откуда бы ему знать было, когда на всей АЭС имелось только два прибора для измерения радиации свыше тысячи рентген в час, причем один из них под завалами остался?! А на следующий день, это было двадцать седьмое апреля, начали эвакуировать нашу Припять. — Лидочка вздохнула так, что у меня, у меня, черствого бессердечного сталкера, едва сердце не разорвалось. — Мы благодаря папе были более-менее готовы... А вот другие, которые ориентировались толь- ко на официальные сообщения и которые вообще были не в курсе, что произошло... Так вот наши соседи — они в пижамах эвакуировались. Вещи брать собой не раз- решали. В чем эвакуаторы застали — в том и вывозили. Ну я загодя свои джинсы козырные надела... И кофточ- ку венгерскую с надписью «Футбол»... Правда, их все равно потом отобрали и сожгли... Так вот про мужа. Очень мы хотели с родителями собаку нашу забрать, овчарку-призерку, ее Ааьмой звали. У нее еще трое щенков было — Чиж, Ласточка и Фердинанд. До сих пор помню, как их зовут, представляете?! Потешные такие зверята были, славные... Мы уже даже насчет но- вых хозяев договорились, Альма их последние дни до- кармливала. Мы даже авансы взяли! Недаром же поро- дистых наших отдавать... А эвакуаторы — ни в какую. Не положено, говорят, зверей брать. Категорически. Папа, конечно, пробовал скандалить. Пробовал даже звонить кому-то из обкома партии! Мама плакала. Так мы и стояли перед автобусом эвакуационным — рядом Ачьма и трое ее щенков. Смешно теперь вспоминать. Столько наших соседей после этого болело лучевой, а я собаку какую-то жалею... — Да я понимаю вас, сам их всегда жалею... Их по- чему-то жальчее иногда, чем людей. Кажется, что лю- ди-то сами виноваты в том, до чего дошли... А собаки ведь не виноваты... - Может и поэтому, — скорбно согласилась Мисс-86. — Так вот стоим мы перед автобусом. Альма скулит, да так жалобно, кутята пищат... Тут подходит ко яе человек в бежевом плаще. И протягивает коробоч- ку какую-то. Наподобие спичечного коробка, только поменьше. Я его тогда плохо рассмотрела вообще — у меня глаза от слез красные были, казалось, что все это не важно, только судьба собачки нашей важна... Я этого человека спрашиваю: «Что это?» А он шепотом так, на ухо говорит: «Это яд!» Я спрашиваю отшатываясь: «За- чем мне яд?» Он говорит: «Чтобы собачку отравить. И щенков». Я как взвилась: «Зачем ее травить? Мы же через три дня вернемся?» А он посмотрел на меня так сочувственно-намекающе, мол, «не вернетесь, даже и не мечтайте», пожал плечами и ушел. — Это и был ваш будущий муж? — Да, это н был Анатолий. Яд я, конечно, тогда не взяла у него. И Альму с кутятами не отравила. Хотя в принципе Анатолий оказался прав — всех животных, оставленных хозяевами, потом ликвидаторы переби- ли... Ну, кроме тех, которым убежать удалось... Наде- юсь, моя Альма всё же убежала, — Лидочка улыбнулась печальной улыбкой. «Убежала, дожила до Второй Катастрофы, в ходе которой мутировала и стала родоначальницей особо опасной ветви породы слепых припять-псов... Которых ты тоже увидела бы, если бы эти псы не обходили Кась- яновы топи десятой дорогой», — цинично подумал я, но,конечно, промолчал. — Анатолий меня потом нашел, уже в Киеве, где мы у тетки жили. Говорил, что влюбился в меня с пер- вого взгляда. Начал ухаживать. Очень долго меня доби- вался, потому что я идти за него не хотела... Он на де- сять лет старше был. А мне тогда только сверстники нравились... Он был специалистом по физической хи- мии. — Лидочка передала мне еще одну фотографию. Я приблизил карточку к лицу. С нее на меня гляде- ло костистое бледное лицо интеллигента восьмидеся- тых с редкими, зачесанными набок волосенками, высо- ким лбом и цепкими глазами, космически сияющими из-под бесцветных бровей. — Вам интересно про Анатолия? — справилась вежливая Лидочка. Я кивнул. Про Анатолия мне было, конечно, инте- ресно. Хотя и не так интересно, как про детали ее воз- вращения в 1986 год из нашего времени. Но я понимал: Лидочка неисправимая болтушка. И пока она не набол- тается всласть, я не смогу выведать у нее ничего ценного. — Так вот Анатолий... Когда мы познакомились, он был без пяти минут доктором наук в свои тридцать с небольшим. Это было очень солидно тогда! Это означа- ло, что перед вами — настоящий гений. Многие его коллеги утверждали, что это так и есть... Тогда кого по- пало в Академию Наук не брали... В общем, когда ша- рахнуло на ЧАЭС, Анатолия записали в правительст- венную комиссию, которая расследовала причины ава- рии. И еще эта комиссия придумывала, чем там можно помочь... На месте катастрофы мой Толя появился од- ним из первых... Говорят, именно благодаря его реше- ниям дальнейших взрывов удалось избежать... Это по его отчетам Политбюро принимало решения... Он был даже в составе советской делегации, которая рассказы- вала миру о катастрофе на специальной встрече МАГА- ТЭ... Он выступал там с докладом... Помню, за этот доклад ему премию заплатили, как за сверхурочные. Шестьсот двадцать пять рублей! Так он мне на них пу- тевку в Крым купил. В санаторий «Мисхор»... А из Ве- ны сервиз чайный привез, фарфоровый, с ручной рос- писью — дамы, кавалеры, цветочки... До сих пор его храню, три чашки уцелели и четыре блюдца... Я улыбнулся. В умудренной светской львице Лидии Станиславовне я вновь со всей пронзительной ясностью узнал наивную лаборантку Ротову, что вкушала свой безмятежный бутерброд в сердце Касьяновых топей. Тем временем Лидочка вновь построжела и про- должила: — Анатолий был настоящим рыцарем науки. Мне даже иногда казалось, что его в жизни интересуют толь- ко две вещи: я и физика. «Моя новая тематика это вы и математика», — как сказал поэт... Но физика, к сожале- нию, была главнее, чем я. Из-за этого обстоятельства мой любимый провел в Зоне и ее ближайших окрестно- стях пять месяцев. Вместо предельно допустимых двух- трех недель. Это не могло не сказаться на его здоровье. Мы, конечно, лечились... С курорта на курорт... Благо деньги у нас были... Толик получил кафедру в Институ- те атомной энергии имени Курчатова... Затем мы пере- ехали сюда, в Обнинск, где Толик стал директором ин- ститута... Но здоровья было уже не вернуть... Когда на- шей Тате исполнилось семь лет, Анатолий... скончался. Я опустил глаза. Подсознательно я был готов к та- кому финалу. Пять месяцев в Зоне? С тогдашними средствами защиты? С приборами образца 1986-го го- да? Это он еще долго протянул, ее супруг. Здоровье не- бось изначально богатырское было. — Но в душе, в моей душе Анатолий... в общем, он жив. Я разговариваю с ним, — с какой-то странной стеснительностью в голосе сказала Лидочка. — Не ве- рите? — Почему, верю. Я во все верю — с некоторых пор... Я же сталкер. Так мы перешли с тем бытовых на темы... так ска- зать, небытовые. И крайне необычные. То есть занялись тем, ради чего я, ваш побитый жизнью Комбат, и купил приличный пиджак, розовый галстук и коричневые туфли. — Скажите, Лидочка, — начал я, прихлебывая конь- як, — а как вы себя чувствовали после того как... верну- лись с Касьяновых топей в свое время? — Отвратительно! Начать с того, что я начала па- дать в обмороки... Вот пойду, скажем, на кухню, чай заварить. И на полдороге в коридоре растянусь. Хоро- шо еще, если кто-то дома... А если никого нет? Вста- ешь, не понимая, какой день на дворе... и вообще что творится. «Ого! Так, значит, это и меня ждет? Как писали в старых романах, «во благовремение»? И это хорошо еще, если я буду падать в обморок по пути на кухню. А если проходя через какую-нибудь Темную Долину?» — А еще? — Вы серьезно спрашиваете или для вежливости? — Серьезно, конечно. — Еще я начала видеть странные сны... Как бы сны наяву. — Вещие? — Ну, вроде того. Но не в том смысле вещие, в ка- ком вши снятся к деньгам... — ...Или огурчик и два помидорчика — к приятно- му свиданию, — продолжил я, но тут же осекся. Лидочка-то женщина старосветская. Не чета на- шим «попочкам» из «Лейки», которые считают песни группы «Поющие трусы» эталоном духовности и свет- лой грусти! — Ну, что-то вроде того, — лукаво улыбнулась Ли- дочка. — Мои сны — они про реальные места и события были. В которых я ну никак принимать участие не мог- ла... Про будущее. — Что-то вроде парапсихологических способностей открылось, да? — Профессор Вассерфаль предпочитал называть та- кие вещи «альтернативной системой ориентирования», — сказала Лидочка. — Ориентирования? Ориентирования в пространстве? — Ну да, в пространстве. И вообще — в жизни. Повисла пауза. Каждый из нас думал о своем. Я лич- но припоминал, что мне снилось в последние недели. — А кто такой этот профессор Вассерфаль? — спро- сил я, подумав о том, что если это не слишком сложно, то, возможно, поговорить с ним было бы полезно. — Он русский? Или иностранец? — Демьян Теодорович Вассерфаль, сын немецкого военнопленного — понятное дело, обрусевшего — и рус- ской пианистки... Он ученый... Замдиректора Института специальных проблем псионики и психологии. Все эти годы меня курировал он... Если бы вы знали, какой это компетентный и кристально чистый человек! — Лидочка закатила глаза, как мне показалось, экстатически. — Хм... Познакомите? — Когда Демьян Теодорович начинал рассуждать о сути «внекосмической пустоты», которая, согласно Де- мокриту, разделяет разные вселенные, я переставала бояться и начинала понимать, что в мироздании все логично и целесообразно. Я вдруг отдал себе отчет в том, что в разговоре с Лидочкой чудовищно напрягаюсь. Примерно так же, как напрягался когда-то в универе на сдаче экзамена по матанализу. «Плохой признак, — подумал я. — В этой самой Зоне сам не замечаешь, как потихоньку превращаешься в хищное и достаточно тупое животное, чей, так ска- зать, «кругозор» ограничен хабаром, выживанием и размножением (а точнее, механической симуляцией его начальной стадии)...» С Лидочкой же приходилось подбирать слова. С Ли- дочкой приходилось делать интеллигентное лицо... А в баре «Лейка»? Кому там нужны «интеллигентные лица»? Вышибалам Хуареса? Или отмычкам Корвалола, упы- ханным вдрабадан? — Демьян Теодорович умер год назад... — Лидочка вздохнула и залпом опрокинула свой бокал. В ее глазах заблестели слезы. На миг ее лицо при- обрело усталое и растерянное выражение, и я вдруг сра- зу же поверил, что ей столько лет, сколько должно быть написано в ее паспорте. — Вы были с ним дружны? — О да! Лишь благодаря ему я не окончила свои дни в психиатрической лечебнице. — Вот как? Это все из-за обмороков? — Я продол- жал деликатно нажимать. — Не только... Ведь вы же за этим приехали, да? Я едва заметно кивнул. — После того как я побывала в этой, как вы ее на- зываете, «воронке», я вдруг приобрела способность де- лать некоторые странные вещи... — Глаза Лидочки ли- хорадочно заблестели. — Например, какие? — Ну, иногда у меня получалось разговаривать с животными. Иногда я могла видеть будущее. Или про- шлое... Это очень странные вещи. Мне даже говорить об этом неловко... Я понимающе кивнул. Потому что я сам с некоторых пор научился делать все эти и некоторые другие «стран- ные вещи». Собственно, именно поэтому я и решил приехать в Обнинск. Хотя мне было муторно и лениво. Я вон к родителям по два года выбраться не могу... — А ваш муж, Анатолий, — он как к этому относился? — Жалел меня... Это он меня с Демьяном Теодоро- вичем познакомил... Думал, тот вылечит... — Ну и как, вылечил? — Нет. Зато объяснил, что болезни никакой нет! А есть — псифизический эффект! За что я невероятно ему благодарна. Я невольно улыбнулся. Этот сюжет подозрительно напоминал мне анекдот про человека, страдавшего ноч- нЫм недержанием мочи, который обратился к психиат- ру и месяц ходил на лечение. А когда друг несчастного, знавший о проблеме, спросил, как продвигается тера- пия, тот ответил: «Отлично продвигается! Как писал в кровать, так и писаю. Но теперь мне все это по фигу!» Оно, конечно, было бы совсем смешно. Если бы только я сам не был теперь таким... гхм... «человеком с псифи- зическими эффектами»! Поэтому я слушал Мисс-86 очень внимательно. — Но что-то же он делал, этот ваш... Теодорович? — Конечно, делал! Начать с того, что он сделал мне шлем _ Лидочка посмотрела на меня со значением. — Муж называл его «шапка». Этот шлем блокировал по- вышенную психическую активность в те периоды, ко- гда по каким-то причинам она казалась мне самой не- желательной. Грубо говоря, когда у меня начинались сны и видения наяву, я могла надеть шлем, и все пре- кращалось... «Ценная штука. Незаменимая даже!» — с завистью подумал я. Меня мои персональные «видения», к слову крайне нечастые, начинали потихонечку напрягать. — А вы сможете показать мне... этот шлем? Может, я и себе такой... сошью? — Сейчас... Сейчас! С этими словами Лидочка скрылась в своей спа- ленке. Протяжно скрипнула дверца платяного шкафа. Зашаркали по паркету тапочки без задников. Возвратившись, Лидочка протянула мне изобрете- ние профессора Вассерфаля. Оно подозрительно напо- минало головной убор, который напялил на меня по- койный Лодочник, когда мы вместе с ним совершали противозаконное проникновение на территорию Зоны на его моторной стелс-лодке. — Вот... Я внимательно рассмотрел шлем. Снаружи он был войлочным, неброским. Зато его испод поблескивал, поскольку был обшит чем-то похожим на кристаллы кварца черного цвета. Я почти сразу опознал этот чудо-минерал. «Молоко ночи» — вот как он назывался. Когда-то его в достатке поставляли окрестности ЧАЭС. Но лет семь назад он пропал. Совсем. — А что... этот ваш профессор — он бывал в Зоне? — Бывал! И притом неоднократно! Я не мог отвести зачарованного взгляда от шапки профессора Вассерфаля. От шлема. Будто магнит, он притягивал мои мысли. И я все думал, думал... Я мол- чал, наверное, минут десять. — Я вижу, вам нравится эта штука. И я вам ее пода- рю! — сказала Лидочка. — ?.. — Да-да, подарю! — Такие дорогие подарки, дорогая Лидия Стани- славовна, надо дарить на трезвую голову! — Я взглядом указал на бутылку коньяка, которую мы тем временем опустошили практически наполовину. — Да за кого вы меня принимаете, Володя! — рас- хохоталась своим уже знакомым мне хрустальным сме- хом Мисс-86. — Неужели вы думаете, что я могу опья- неть от полбутылки коньяка? — Ничуть не думаю... И все же... — я покраснел. Я часто краснею, когда вру. — В общем, отставить препирательства, как гово- рил мой Толенька. Я дарю вам шапку! И точка! — Ли- дочка сверкнула хмельными глазами. — Даже не знаю, чем я заслужил... — я потупился. — В конце концов, она дорогая... Да-да, в переложении на составляющие ее артефак- ты эта вещь имела цену. И немалую. «Молоко ночи» как-никак! — Может, я заплачу? У меня вообше-то есть деньги. и довольно много! — проблеял я. — Никаких заплачу, Владимир! Мне был вещий сон. Надо сделать так. И я сделаю! В конце концов, ес- ли бы не вы, если бы я не встретила вас тогда, на Кась- яновых топях, я бы, возможно, никогда и не вернулась назад, к своим... Я — ваша должница! Я утомленно кивнул. Сон так сон. Должница так должница. Собственно, с первых минут знакомства с Лидочкой мне было ясно, что девушка она своеобраз- ная. И что переубедить ее так же сложно, как взойти на Эверест без кислородных баллонов. Но главное, я давно знал — мы с ней держимся за одну и ту же невидимую ниточку. И идем вдоль нее по одному и тому же зловещему лабиринту. Что будет там, в конце лабиринта, — я не знал. Лидочка — тоже. Мы попрощались очень тепло. Я оставил ей свой адрес и телефон. Чтобы, значит, держать связь. И еще раз поблагодарил за подарок, который хотелось имено- вать старинным словом «дар». Нутром я чувствовал: настанет день, когда мне этот шлем, который шапка, очень даже пригодится. Глава 8. Белый дом на белых песках Save us front fate, save us from hate, Save ourselves before it's too late. Come to ourneed, hearour plea, Save ourselves before the earth bleeds. «Blitzkrieg», Metallica Иногда спрашиваешь себя: а не ну ее, эту Зону? Но нет. Без Зоны человеку, хоть раз видевшему ее, хоть раз вдыхавшему ее воздух, никак нельзя. За то Зону и любит, что бы он там ни трындел, наш брат-сталкер, что она обыденное — и этой своею обы- денностью опостылевшее вкрай — сделала фантастиче- ским, наполнила новыми красками и смыслами. Обсаженную тополями дорогу, каких сотни и тыся- чи в одной только Киевской области, она превратила в Аллею Висельников. Свиней — в смертоносные псевдоплоти. Куриц — в не менее смертоносных псевдогигантов. Но одну из самых невероятных метаморфоз пере- жил безымянный коровник, располагавшийся чуть в сторонке от той самой местной дороги, что стала Алле- ей Висельников. Коровник этот превратился в Белый Замок. Говорят еще «Белый Дом». Но тогда может пока- заться, что намекают на сходство с российской рези- денцией правительства или с американской резиденци- ей президента. Но ни первая аналогия, ни вторая не подходят. Потому что не похоже совсем. — Это что? — спросил Тигренок, еле шевеля языком. — Это Белый Замок. — Как такое вообще могло?.. — Никто не знает. Что-то невероятное, совершенно непостижимое слу- чилось в том месте с пространством, с самыми фундамен- тальными свойствами его, во время Второй Катастрофы. Коровник и примыкающую к нему встык силосную башню для начала сплющило с боков и вытянуло вверх. Из-за этого их кряжистые, предельно прозаические формы приобрели готическую возвышенность и заост- ренность. Затем материя, из которой состояли коровник и си- лосная башня, полностью и бесследно исчезла. В смыс- ле: все материалы — кирпич, доски, балки, шифер, кровельная жесть — будто бы провалились в параллель- ное измерение. Но прежде чем исчезнуть, коровник с силосной башней послужили как бы формой для отливки. В них «отлился» тот самый белый песок, которым засыпан весь уровень Дюны. И не просто отлился, но и затвердел, запекся, стал однородной, несокрушимой массой. Это надо видеть, клянусь удачей! Благоприобре- тенные готические формы были полностью безупреч- ны, без швов и трещин, сплошь из окаменевшего бело- го песка. — Но почему так? — не унимался Тигренок. — Это кто-то специально строил? — Да нет же, само получилось. Обычный коровник. Обычная силосная башня. — А что это за машина странная? Может, все-таки это она строила? «Машина странная» была второй достопримеча- тельностью Дюн. Сбоку от Белого Замка, наполовину утонув в дюне, давненько уже скучал монструозный восьмиосный тягач МАЗ-79221 — подобные возят на себе тезок моего зака- дычного дружка, стратегические ядерные ракеты «Тополь». — Нет, Тигренок, — ответил я. — Этот МАЗ ничего не строил. Потому что перед тобой самоходная микро- волновая пушка. Да, это был хитрый МАЗ. Во-первых, он имел на себе внушительное допол- нительное бронирование. Во-вторых, у него на спине торчали огромные прямоугольные «уши». Я бы сказал, что эти «уши» — какой-то радар. Но мой Костя, который в таких вещах получше разбирает- ся, в свое время объяснил мне, что это МКВП — мик- роволновая пушка. МКВП — страшная дрянь. Ее лучи, имеющие длину волны порядка нескольких миллиметров, проникают в тело человека, не считаясь ни с какой одеждой. То же относится и к любой другой цели: монстру, мутанту, матрикату. Из-за воздействия этих лучей непосредст- венно на отдельно взятые молекулы начинают закипать вода и кровь в подкожном слое человека (или любой другой цели). Разумеется, это вызывает вспышку острой боли. А кожный покров разогревается до пятидесяти градусов Цельсия. Что, между прочим, уже превышает болевой порог обычного человека. Дальнейшее зависит от мощности импульса микро- волновой пушки. Если импульс не очень мощный, то- гда человек (или другая цель), испытывая непереноси- мую боль, все-таки сохраняет сознание. И может со всех ног улепетывать из зоны действия МКВП. Если же микроволновая пушка достаточно мощная и работает она на поражение, то — ой-ой-ой... Судя по размерам «ушей» МКВ-излучателей, уста- новленных на МАЗе, эта пушка была очень мощной и могла испепелить любого монстра на расстоянии в пару сотен метров. Кто и зачем загнал этого бронированного богатыря сюда, в Дюны, и как это вообще удалось, я не знал. Знал другое: МАЗ этот — очень плохая вещь. Трое ребят из клана «Долг» когда-то залезли внутрь этой огромной машины. Залезли обычным способом, через двери кабины. Полазили по машине, вылезли, чего-то даже там нашли интересное... Пару каких-то артефактов, что ли... Потом двое из них залезли снова — захотелось им еще пробраться в отсек отдыха экипажа... И всё. Спустя минуту они бесследно исчезли. Их товарищ, который осматривал с ними внутрен- ности бронетягача в первый раз, составил достаточно подробный отчет о случившемся и сбросил его мессагой в штаб-квартиру «Долга». Вторая его мессага гласила: «Иду спасать ребят. Прощайте, если что». Интуиция его не подвела: он исчез, растворился где-то в таинственном безмолвии бронетягача. Стоит ли говорить, что с тех пор желающих изучать огромную железную коробку в Дюнах больше не нахо- дилось? И МАЗ, и Белый Замок — несмотря на все свои зловещие особенности — меня совершенно не инте- ресовали и особо не пугали, потому что были хоро- шо известными мне достопримечательностями этого уровня. А вот змеистый, пышущий жаром и мощными по- токами ионизирующего излучения разлом был чем-то новеньким. Разлом пролегал как раз посередине между Белым Замком и МАЗом. В одной из его излучин блестело черным зеркалом мелкое озерцо. Если где-то и ожидал нас с Тигренком наш «под- солнух», то именно на дне этого безобидного на вид во- доема. Что такое «подсолнух», спросите вы? Неужели он настолько ценен, что ради него имеет смысл тащиться в глухомань вроде Дюн, не страшась химер и прочих мат- рикатов? И ради него действительно стоит шариться по озерцам, образуемым разломами, где фонит так, что 4-й энергоблок ЧАЭС кажется в сравнении с ним среди- земноморским курортом? О да, «подсолнух» — ценная штука. За него платят бешеные бабки все известные мне барыги зона-индустрии. Говорят, что для этого артефакта найдены десятки различных применений в авиакосмической и военной промышленности. Ну а мы, сталкеры, ценим «подсол- нух» за то, что в пределах Зоны он обладает свойством отклонять вражеские пули. Если, конечно, он свежень- кий и как следует заряжен. Я помню те золотые времена, когда «подсолнухи» родилист в Зоне как грибы. И каждый уважающий се- бя сталкер не снимая пояса такую штуку. Но потом «подсолнухов» стало меньше, а жадности у сталкеров больше... В общем, почти все из нас, включая меня, со вре- менем начали загонять свои «подсолнухи» денежным дядям. А в плане вражеских пуль рассчитывать на Бога, бронежилет и великую русскую тройку «авось», «не- бось» и «как-нибудь»... Внешне «подсолнух» выглядел не сказать чтобы пафосно. Он представлял собой нечто обтекаемое, гладкое, внешне напоминающее двояковыпуклую линзу. Линзу размером с две составленные вместе мужские ладони и сделанную из вещества, напоминающего мутное стекло. Однако в отличие от любого стекла субстанция «подсолнуха» проявляла удивительную вариативность коэффициента преломления в зависимости от условий. Например, в воде «подсолнух», как самое обычное не- тонированное стекло, становился практически неви- дим. (В этой связи мне, когда речь заходит о «подсолну- хах», сразу вспоминаются бриллианты чистой воды, которые, как известно, потому и «чистой воды», что в чистой воде совершенно не видны.) Но, что удивительно, в лучах направленного голу- бого или фиолетового света «подсолнух» не только ме- нял коэффициент преломления, но и проявлял дико- винную внутреннюю структуру. Центральная зона «подсолнуха» темнела до полно- стью непроглядного черного цвета. А периферия, на- против, разгоралась желтыми лепестками невиданной интерференционной картины. В итоге все это вместе действительно напоминало цветок подсолнечника, за- плавленный в стеклянную линзу... — Ну и где тут этот «подсолнух»? — спросил Тигре- нок. Лицо у него было несчастным и очень усталым. — Да вот в этой гребаной луже. — Я указал на озер- цо, образовавшееся рядом с разломом. — А в луже вода? — Условная вода. Скажем так, непитьевая. — То есть мы сейчас будем там шарить и искать «подсолнух»... правильно? — Неправильно, — отвечал я. — Если ты будешь там шарить, то за пять минут схватишь лучевую четвер- той степени... — Так что же делать? — Не шарить надо. А брать наверняка. Это тебе не раков из-под коряги таскать. — А как мы узнаем наверняка, где лежит «подсолнух»? — Вот для этого нас двое здесь и есть. «Подсолнух» вдвоем добывают. Один фонарь держит, другой за «под- солнухом» лезет. А чтобы никому не обидно было, кто что делает, определяется жеребьевкой... — А зачем фонарь? — Надо, чтобы у «подсолнуха» под воздействием светового луча определенного цвета лепестки загоре- лись. Потому что, пока они не загорятся, ты его попро- сту не увидишь. — Так что, жребий будем тянуть? А потом светить фонарем в озеро? — Светить по-любому придется ночью. — Ночью? — Тигренок не сумел скрыть свой край- ний испуг, хотя, по-видимому, и старался. — Ну да. Днем слишком яркий естественный свет. Он мешает голубому лучу инициировать «подсолнух»... — А где мы будем дожидаться ночи? Вот в этом ва- шем Белом Замке? — С чего бы это?! — Я недоуменно вскинул бровь. — Запомни, родной, без крайней надобности в Зоне стал- кер под крышу помещения не лезет. Ладно еще Выброс переждать... Или там артефакт добыть... Но просто так — ни за что! — Тогда где? — Да вон между теми двумя валунами вроде снос- ная площадочка есть... Там можно на спиртовке обед себе сообразить... — И кофе... — мечтательно произнес Тигренок. — И кофе, — кивнул я. — Надо только проверить, не контактная ли пара — эти два валуна... Следующие три часа мы провели в необычайном комфорте и спокойствии, так мало ассоциирующимися у нашего брата с Зоной. Между валунами (нет, не контактная пара, слава Богу) я поставил спиртовку, на которой подогрел банку тушенки «Китайская стена» и поджарил полбатона бе- лого хлеба. Баночку «Завтрака туриста» и остатки кол- басы «Любительской» тоже, пожалуй, стоит упомянуть. Хотя я лично к колбасе и не притронулся, все отдал Тигренку. Когда мы поели и заправились кофейком, я решил пустить в дело мою коньячную фляжку. Я прикинул, что до ночи еще довольно много времени и алкоголь, тем более в таких детских дозах, вполне успеет вывет- риться. От коньяка на меня накатила проникновенная меч- тательность. Я вдруг подумал, как было бы здорово, ко- гда Тополь наконец-то вернется, закатиться с ним в бо- улинг на всю ночь... и чтобы идти потом домой под об- сыпанным звездами небом, таким близким, и орать что-нибудь неистовое... Типа «По полю танки грохота- а-али...». Я поплотнее завернулся в свою куртку, прислонил- ся спиной к валуну и закрыл глаза. А вот Тигренок — тот раскраснелся и растрепался. Непривычный к алкоголю, он стал необычайно откро- венен и болтлив. Болтал он по преимуществу про свою девушку Але- ну—ту самую, которая в коме лежала. — ...Ведь как несправедливо все получилось! Как несправедливо, Владимир Сергеич! Она на велосипеде ехала, из детдома, где работала волонтером. Она у меня на преподавательницу английского учится. И в свобод- ное от учебы время ходит детдомовским преподает, де- тям с дефектами развития... Курс у нее такой... «Весе- лый английский» называется... Она им там сказки ра- зыгрывает при помощи домашнего кукольного театра... Английские сказки, конечно... А они отзывчивые та- кие, эти дети... Алена мне фотографии показывала — мордашки грустные, но сообразительные все равно! Так вот она занятие закончила, на велосипед села и домой поехала. Было еще светло. Часов шесть. И на парковке возле супермаркета ее машина сбила. «Бээмвэ»! За ру- лем сидел какой-то мутный хрен, прокурор области — Ровенской, что ли... Она кубарем с велосипеда полетела и о столбик парковочный головой ударилась... — Небось переломов много, да? — спросил я не столько потому, что был охоч до всяких катастроф и их последствий, сколько для поддержания беседы. — Переломов — ни одного. Единственная ссадина на голове плюс шишка. Даже синяков — и то на теле не было. Но когда «скорая» приехала, Аленка моя уже без сознания лежала... И в таком вот бессознательном со- стоянии с тех пор и находится. Целых два месяца. Мы, конечно, все к ней ходим — и я, и одногруппники ее, и дети эти, которых она английскому учит. Мы с ней раз- говариваем, тормошим ее. Но она лежит без движения. Как спящая красавица из сказки. Непонятно только, где тот принц, который ее оживит, — грустно подыто- жил Тигренок. — Как это — где?! — неподдельно возмутился я. — Ты! Ты и есть тот принц, который заставит спящую красавицу проснуться! Тигренок посмотрел на меня испытующе своими умными серыми глазами. — Вы правда так думаете, Владимир Сергеевич? — спросил он совершенно серьезно. -Да. — Не врете? — К чему мне? — Уверены? — Спрашиваешь! На самом деле я, конечно, ни в чем уверен не был. Тем более в том, что девушку можно вывести из комы при помощи каких-то артефактов из Зоны. Чтобы в этом быть уверенным, нужно темой инте- ресоваться. Что-то узнавать, информацию собирать... Но не мог же я сказать это пацану, которому всего- навсего нужна была надежда? Тем более неуместны бы- ли такие сомнения в Зоне! В Зоне вообще надо быть прямым и твердым, как рельса. И ни в коем случае не сомневаться в глобальном хеппи-энде. Такое тут у нас, извините, комильфо. Когда сгустились сумерки, мы наконец-то присту- пили к тому, за чем пришли. Никакой жребий мы, конечно, не тянули. Потому что защитный костюм класса «А» у нас был только один. И это был мой костюм. Поэтому Тигренок получил в руки мой большой по- левой фонарь «Гелиос Люкс» (на который я предвари- тельно навернул светофильтр) и был назначен «сканирую- щим», как называем эту роль мы, радиоактивное мясо. А я сам стал «ловцом». Для этого мне пришлось войти в горячее пятно, об- рамляющее лужу возле разлома. И внимательно наблю- дать за перемещениями по дну светового пятна от фо- нарика в руках Тигренка. Ну а Тигренок, стало быть, аккуратно и неторопли- во водил фонариком, воздев руки высоко над головой, чтобы обеспечить как можно меньшее отклонение луча от нормали (которое, увы, и так было очень внуши- тельным). — Давай-ка чуть левее... Нет! Назад! Чуть левее я сказал... У меня интуиция... — командовал я. — Нет, это чересчур... Так можно его проворонить... Да что у тебя, руки, что ли, трясутся?! Или ты специально ими тря- сешь, мамкина норка?!! Так мы и работали, экзаменуя лужу метр за метром. Несмотря на то, что всматривание в темную толщу радиоактивной жидкости полностью поглощало мое внимание, я все же находил в себе силы изредка отры- ваться от подсолнухоискательства и окидывать окрест- ности Белого Замка, а также гребни дюн цепкими опас- ливыми взглядами. Один раз мне показалось, что в окнах Белого Замка мелькнул некий неясный силуэт. Но датчик движения ПДА был безмолвен. Когда на дне лужи засиял неземным цветом вол- шебный цветок, предмет наших поисков, я был потен, изможден и... счастлив! — Нашел, Тигренок! Всё в порядке! — крикнул я. — Так и держи, пока я не скажу. До «подсолнуха» было десять шагов. Но это были не самые легкие шаги в моей жизни. Начать с того, что лужа была заполнена камнями, точнее — маленькими вулканическими «бомбами» из спекшейся глины, которые охотно выплевывают разло- мы в процессе своей эволюции. Как ни называй их, камни эти были чудовищно скользкими. Два раза я едва не упал на спину. А один раз чувствительно подвернул ногу, которая угодила в узкую расщелину между двумя особо крупными вулка- ническими «бомбами». Интенсивность излучения росла от краев к центру лужи, достигая тысячи рентген в час. Это тоже не прибавляло оптимизма. Защитные ре- сурсы моего костюма были отнюдь не безграничны. — Ну как там? — звонко спросил Тигренок, которо- го, видать, удивлял тот факт, что все происходит так медленно. — Погоди... Сейчас... Я уж было примерился к тому, чтобы наклониться и поднять «подсолнух» со дна, когда луч фонаря вдруг метнулся вправо-вверх и раздался громкий вскрик Тиг- ренка. Не то «ой!», не то «ай!», не то «аой!». — Что там, итить твою двести? — поинтересовался я нарочито спокойным голосом. — Тут кто-то камнями кидается! — прогундосил мой спасеныш. У меня возникло сразу несколько версий относи- тельно услышанного. И любая из версий заставила бы менее опытного сталкера, чем я, затрястись крупной дрожью от адреналиновой лихорадки. Но один из главнейших законов Зоны гласит: ко- нец — всему делу венец. Иными словами, сначала до- будь артефакт, а потом уже дознания устраивай. И тря- сись в адреналиновой лихорадке, если хочешь. — Отставить панику, — скомандовал я. — Посвети фонарем на меня, а потом на дно, как и раньше. Это ясно? — Да ясно... ясно... Во второй уже раз я сфокусировался на «подсолну- хе», ответившем притягательными переливами лучу света от фонарика «Гелиос Люкс». Я осторожно наклонился и наконец-то взял арте- факт в руки, прижимая мокрое, неистово фонящее со- кровище к груди. Как вдруг рядом со мной в воду плюхнулся изрядной величины камень! Я чертыхнулся и едва не выронил скользкий «под- солнух». Тигренок испугался еще пуще! — Что происходит?!. Владимир?!. Владимир!.. Сер- геич!.. — истерично заорал он. Со всей возможной в подобной ситуации ловко- стью я поспешил спрятать «подсолнух» в свой контей- нер для артефактов. Затем, чувствуя закипающую ярость, сорвал с плеча «Калашников» и, включив укрепленный на планке Пи- катини тактический фонарик, взрезал им темноту в на- правлении нашей дневки. Как я и ожидал, обоих валунов там уже не было. Зато над белым песком стелилось призрачное изумруд- но-зеленое сияние. — Это полтергейст, Тигренок! Полтергейст! — крикнул я. — В переводе с нерусского — «буйство духов»! В фильмах герой постарше обязательно добавил бы «Не бойся!». Но я добавлять не стал. Потому что причин бояться полтергейста было очень много. Начать хоть с того, что в отличие от зом- би, псевдогигантов и даже химер эту напасть не брали ни пули, ни огнеметы, ни гранаты. Оставалось лишь надеяться, что конкретно этот полтергейст окажется вялым и нецелеустремленным... — Что я должен делать? — спросил Тигренок. — Замри на месте и читай «Отче наш», — посовето- вал я. В следующий миг произошло событие, возмож- ность которого я целый день продержал в самом даль- нем чулане своего ума, а потом позабыл о ней так на- дежно, что, когда событие все-таки случилось, я едва не заорал от ужаса. Зажглись «огни святого Эльма»! Они вспыхнули на гребнях ближайших дюн мерт- венно-голубыми кострами. Множество тонких молний беззвучной зыбью за- струились вниз, по белым склонам. Если бы кто-то из нас в этот миг находился вблизи гребня любой дюны, этому кому-то сильно не поздоро- вилось бы. Могучие электрические разряды, накатывая один за одним, не оставили бы несчастному ни одного шанса выжить. И никакой экзоскелет тут не помог бы! В сравнении с Электрами на других уровнях Зоны здеш- ние электрические аномалии были самыми матерыми. — Не дрейфь, Тигренок. До нас они скорее всего не докатятся, — ободрил я своего спасеныша. И, посколь- ку счетчик Гейгера истерично трещал, обещая мне ско- рое свидание с врачом-радиологом, я вышел из ступора и пошкандыбал наконец прочь из черного озерца. На этом напасти не кончились. Потому что полтергейсты наконец-то вошли во вкус ночного безобразия. — Да что это такое?! — вновь взвился Тигренок. — Что на сей раз? — Кажется, опять началось... Он не успел завершить фразу, как я и сам понял, что именно началось. Теперь камни летели в нас не по одному, а настоя- щим градом. Причем это были не те сравнительно безобидные обломки кирпичей и комья глины, которые попадались кое-где у подножия дюн. А оплавленные патологиче- скими энергиями разлома, гладкие и страшно радиоак- тивные катыши со дна озерца! Полтергейсты доставали их со дна при помощи те- лекинеза — а телекинезом эти твари владели в совер- шенстве — и метили ими в наши бренные тушки. А также, что было особенно неприятно, в наши бренные бошки. Пожалуй, сцене очень недоставало зловещего уха- нья и демонического хохота. Которые, если бы мы на- ходились внутри фильма ужасов, непременно излива- лись бы буквально отовсюду да еще и отдавались бы гулким, нефизичным эхом — даром что дюны, сыпучие субстанции, хорошее звукопоглощение... В реальности же камни летели в полной тишине. И вот это было по-настоящему жутко! — Может, убежим? Давайте убежим, Владимир Сер- геевич! — взмолился Тигренок, доведенный бомбарди- ровкой до исступления. — Ты ночью здесь побегаешь... До первой жарки... — Но что-то же надо делать! — Отступаем к МАЗу. А там видно будет, — прика- зал я и подал своему подопечному пример прыткости — моему возрасту уже, увы, несвойственной. Я промолчал о том, что проклятый МАЗ был, в сущности, последним местом, где мне хотелось бы до- жидаться рассвета. Но цепочка полтергейстов, фла- нирующих вдоль разлома с одной стороны, и гирлян- ды «огней святого Эльма», смертельным водопадом струящихся с другой стороны, не склоняли к приве- редливости. — Так что, спрячемся в кабине? — проявил догад- ливость наивный Тигренок. — Ни в коем случае! И даже не прикасайся к ее две- ри! Падай за колесом! Тяжело дыша, мы оба лежали под брюхом могучей советской машины, без устали бомбардируемой пол- тергейстами. Броня отзывалась ударам вулканических «бомб» низкими, короткими, но очень сочными звука- ми: «бэм», «бэмм», «бымм». Обломки некоторых «бомб» падали достаточно близ- ко от правого переднего колеса МАЗа. Радиационный фон в той точке, где мы с Тигренком находились, от этого неуклонно рос. Дела наши были так плохи, что впору было запевать что-нибудь ободряюще-предсмертное, вроде «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!». Спасения ждать было неоткуда. До рассвета оставалось шесть долгих часов. Да и, кстати, непонятно было, с какого бодуна здешние полтергейсты должны бояться рассвета... Из недр гигантской бронированной коробки МАЗа вдруг начали доноситься подозрительные щелчки и по- трескивания. Я не сразу выделил их на фоне ударов вулканических «бомб» как нечто, имеющее самостоя- тельную природу. Но когда запахло горелой изоляцией и раскаленной канифолью, окончательно стало ясно, что внутри ма- шины что-то происходит. «Неужели чертов МАЗ еще и загорелся? — подумал я со злым сарказмом. — Или там проснулась еще па- рочка полтергейстов? Парочка, хе-хе, влюбленных пол- тергейстов, прячущихся там от строгих родителей...» Гипотезу насчет пожара следовало незамедлительно проверить, чтобы не стать жертвами внезапной детона- ции наполовину опустошенных баков с дизтопливом. Я высунул голову со стороны левого, обращенного к дюне, борта МАЗа. — Ё-хан Па-алыч... — досадливо прищелкнув язы- ком, протянул я. — Что там? — робко спросил Тигренок. — Песец на холодец во всей красе. Зона, похоже, живет с нашим МАЗом собственной половой жизнью... И в самом деле! Электры святого Эльма спустились гораздо ниже, чем я прежде в наивности своей надеялся. Словно бы гигантский голубой язык протянулся от гребня дюны к корме МАЗа. С кончика этого языка раз в секунду срывался тонкий и прямой как спица разряд, впивающийся в основание решетчатой лафетной кон- струкции, увенчанной «ушами» микроволновой пушки. Вдруг, опережая все мои самые смелые ожидания, могучий поток энергии сорвался с дюны и обрушился на МАЗ, затопив его ярким ослепительным сиянием. Волосы на моей голове встали дыбом. МАЗ над нами ожил. Зажужжали сервоприводы. Заныли вентиляторы систем охлаждения. Запищали на пределе слышимости магнетроны. Включились фары. И даже радио в кабине поймало ка- кую-то далекую ретроволну. Из полей доносится печаль, И с души уходит прочь тревога, Впереди у жизни то-о-олько даль, Полная надежд людских дорога... От всего этого смертельный холодок побежал у ме- ня по хребту. Мне сразу же вспомнились сталкерские байки о ветхих грузовиках, десятилетиями газующих на одном месте. И знаменитое припятское колесо обозре- ния, катающее жизнерадостных мертвецов. А также сталкерские приметы о старых советских песнях в Зоне, которые вдруг нет-нет, да и зазвучат из брошенных квартир, обещая услышавшему кое-что похуже дальней дороги и казенного дома. Я был уверен, что Тигренок только что обмочился от страха. Однако не тут-то было! — Видали, Владимир Сергеич? Машина-то сама завелась! — неуместно радостным голосом заметил мой спасеныш. — Угу... Завелась... И сейчас поедет в Заозерье, му- тантов поджаривать, по зову сердца... Любопытно, но в главном я оказался прав. МАЗ, конечно, никуда не поехал. Однако с пре- мерзким скрежетом его микроволновая пушка продол- жила прерванное невесть столько лет назад боевое ска- нирование местности. Мощные потоки микроволнового излучения без- звучно и безвидно помчались сквозь ночь. Целей для пушки имелось немного. Но тем, кото- рые все-таки имелись, не поздоровилось. Я услышал характерный визг заживо поджаривае- мой псе вдо плоти... Вот вскрикнул и тут же заткнулся навеки снорк... Да и все. Дюны в ту ночь были довольно пустын- ными. Конечно, самый интересный вопрос был — как от- реагируют на мощное излучение полтергейсты. В первые минуты мне даже показалось, что никак — камни барабанили по МАЗу с той же интенсивностью, что и раньше. Но потом вдруг все стихло. Так же внезапно, как и началось. Похоже, при очередном проходе луча пушки в рай- оне линии разлома микроволны все-таки смогли при- чинить полтергейстам заметные неудобства. То ли не- совместимые с жизнью, то ли попросту несовместимые с продолжением банкета. Впрочем, нельзя было исключить, что полтергей- стам, кем бы или чем бы они ни были, все это просто надоело. Глава 9. В колхозе «Хиросима» We are the champions — We are the champions No time for losers 'Cause we are the champions — of the world! «We Are The Champions», Queen Вы не поверите, но там, под брюхом МАЗа, нам с Тигренком даже удалось задремать. Мы проспали часа три, а когда проснулись, над Зо- ной уже занимался рассвет... Вообще-то, когда я говорю «мы проснулись», я имею в виду, что я проснулся первым и растолкал Тиг- ренка. Не будь меня, никакие полтергейсты не застави- ли бы его проснуться раньше полудня. — Где я? — растерянно спросил Тигренок, когда я потормошил его за плечо. — На планете Дюна, — гнусно усмехнулся я. — У нас на планете все ходят на животах. В смысле ползают... А небо у нас из железа, и довольно ржавого. — В целях демонстрации сего космогонического факта я постучал по корродированному днищу МАЗа костяшками пальцев. Спустя несколько секунд на бледном лице Тигрен- ка наконец появилось что-то вроде улыбки. Дошло, значит, до жирафа. — А где у вас тут на планете Дюна туалет? — робко поинтересовался он. — Для тебя — везде! — ответил я. Пока Тигренок возился со своим рюкзаком и охо- рашивался, я исполнял роль доброй мамочки — грел на спиртовке чай, разводил суповой концентрат, ломал на кусочки плитку черного шоколада. Хотя вид у меня был бывалый и равнодушный, от голода меня просто мути- ло. Эти вчерашние полтергейсты вымотали меня физи- чески почище химеры. Кто бы мог подумать! Ну и конечно, спать на голой земле — удовольствие ниже среднего. Так и воспаление почек можно подхва- тить. Будешь потом под себя кровью ходить, антибио- тики горстями глотать и втирать тетенькам про плато- ническую любовь... Я решил, что надо бы лекарств хапнуть для профи- лактики. — Эй, Тигренок, почки не болят? — спросил я оза- боченно, потрясая коробочкой с новейшим иммуно- модулятором, который я совсем недавно купил у Лю- бомира, счастливо женатого на заведующей сельской аптекой. — Ничего у меня не болит, — с каким-то странно- ватым сожалением сказал Тигренок. — И я готов идти за «ножницами»! — Куда-куда идти? — переспросил я с презритель- ной гримасой. — За «ножницами». За кварцевыми. Я же вам вчера говорил. — Что ты мне говорил? — Ну как же?! Что «ножницы» должны лежать на уровне, который вы, сталкеры, называете «Хиросима». Колхоз «Хиросима». — Это когда ты мне такое говорил? — Я искренне удивился. Маразматиком, забывающим важные вещи, я нико- гда не был. Неужто становлюсь? — Когда вы меня коньяком поили, после того как из этой... петли вытащили... Мёбиуса! — И ты мне тогда сказал, что знаешь, где «кварце- вые ножницы»? Тигренок кивнул. — Э-хе^хе... Ну допустим. Допустим, сказал. И от- куда такая информация у тебя, насчет «Хиросимы»? — Сам добыл! — Обманным путем? — Ну... — Щеки Тигренка покраснели. — Действи- тельно обманным... А как вы догадались? — Да тут догадываться нечего, родной. Вот я такой опытный, тертый калач. Я за информацию про «квар- цевые ножницы» и прочие артефакты такой ценности информаторам отстегиваю процент, и немалый. По- этому информаторы — они таким, как я, первыми ин- формацию про ценные артефакты сливают. Чтобы, зна- чит, с гарантией свои денежки получить. А таким, как ты, они информацию сливать не спешат. Потому что не доверяют. Да такие, как ты, и не знают обычно, к кому обращаться. Из этого я и делаю вывод, что если ты, са- лажонок, знаешь про «кварцевые ножницы», то перед нами либо случайность, либо результат удавшегося об- мана. Возможно — кражи. — Мне стыдно это говорить, Владимир Сергеич, — произнес Тигренок, не поднимая глаз, — но я действи- тельно сжульничал... У меня старший брат есть, Стани- славом зовут. Он старшим научным сотрудником работа- ет в Институте проблем современной физики. В группе профессора Риммера. Его задача — анализировать потоки данных от системы спутников георазведки «Арктогея». — Я и не слыхал о такой, — честно признался я. — Она новая совсем. Заработала в начале этого го- да. Стае обычно домой работу не берет... Его за это ма- ма ругает... А тут он вдруг ветрянкой заболел. Ему док- тор сказал, что выходить на улицу нельзя. Что он, мол, заразный и все такое... В общем, он взял домой флэшку со свежими спутниковыми снимками. Две ночи напро- лет работал, а потом написал впопыхах предваритель- ный отчет для профессора Риммера. У них там научное заседание какое-то собиралось, он боялся не успеть. Вот и попросил он меня отнести в институт свою док- ладную записку. — Можно я дальше угадаю? — не сдержался я. — Можно. — Ты взял и скоммуниздил доклад брательника. — Примерно так... Я в маршрутку сел и поехал в институт. А на проспекте Победы оказалась та-акая пробка! Сорок минут я в той пробке стоял. И поскольку делать нечего было, достал из папки отчет, начал чи- тать. А там — подробная схема колхоза «Хиросима», аномалии всякие нанесены... И среди этих аномалий заштриховано пятно... А дальше — заключения брата. В указанной зоне, дескать, с вероятностью девяносто два процента следует ожидать рождения парного бимо- дального пенетратора второго рода, также известного как «кварцевые ножницы»... — И ты поверил? — Конечно! Да там обоснований на две страницы всяких! Дескать, по обратным теням на спутниковых фотографиях видно расположение шестерки аномалий типа «изнанка»... Тигренок вещал вдохновенно, закатив глаза к небу. Чувствовалось, что он зазубрил все это наизусть. — ...Что создает все необходимые предпосылки для формирования в окрестностях центра тяжести гексаге- на, образованного аномалиями «изнанка», ансамбля сотовых каверн с последующим натеканием псевдо- кварцевого конденсата, ведущего к кристаллизации парного бимодального пенетратора... — А брат-то у тебя не дурак, я смотрю. Небось зар- плату большую получает, — сказал я, чтобы как-то от- влечься от лихорадочного галопа своих алчных мыслей. — Да какую там большую! — махнул рукой Тигре- нок. — Мать говорит, менеджер в «Макдоналдсе» больше получает, чем наш Стае. Жениться вон пятый год не может! Говорит, денег на свадьбу нет! Так и ходят с Ленкой по кинотеатрам, за ручки держатся... Я понимающе вздохнул. Трудно быть рыцарем нау- ки. Особенно в столице, где все только про презренный металл и думают. Все было почти гладко с этими «ножницами». Но одна мысль не давала мне покоя. И я решил ее озвучить. — Тут вот что, Тигренок... Брат-то твой молодец. Эн- тузиаст и все такое... Но ведь профессор этот... как его... — Риммер! — подсказал Тигренок. — Да-да, Риммер. Так вот он уже наверняка ту ана- литическую записку, которую твой брат выдал, продал налево, нашему брату-сталкеру... Или какому-то из тех научных центров, которые тут, у нас в Зоне, окопались. По крайней мере я на его месте так и сделал бы. — Да нет, не продал он! Точно не продал! — Откуда данные? — А оттуда, что я отчет этот до профессора Риммера не довез! Зажал его. Украл, попросту говоря. — Так ведь есть еще электронная почта... Твой брат мог отчет профессору по мылу послать! — Не мог. Запрещено это. У них секретность и все такое... — Вон оно что... Секретность у них, понимаешь ли... — Ну так что, вы мне поможете? — В голосе Тиг- ренка звучала искренняя мольба. — Уговорил. Помогу. Все равно к Периметру нам на восток выгребать, — с напускным равнодушием ска- зал я. — Так что «Хиросима» нам, считай, по пути. На самом деле мне было страсть как интересно по- смотреть, что же это за «кварцевые ножницы» такие. Но я подумал, что Тигренку про мой ажиотаж знать совер- шенно ни к чему. Мой авторитет бывалого, всё-на- свете-видевшего сталкера должен быть незыблем! Спустя несколько часов мы с Тигренком обнару- жили незнакомый труп. То есть это для меня он был «незнакомый», а вот Тигренок его, похоже, знал. — Это Шланг, — уверенно сказал он, глядя в лицо покойнику. — Откуда данные? — А можно я не буду отвечать? — Не пойдет. Тигренок тяжело вздохнул. — Я с ним сюда пришел. — Что же ты раньше мне голову морочил? — Ну я Шлангу поклялся самым дорогим, что тайну буду хранить. Он сам этой клятвы требовал. — Да он же тебя в ленте Мёбиуса живого бросил! Помирать страшной смертью! А ты тайны его какие-то хранишь. — Уговор есть уговор... — Тигренок пожал плечами. — Ты мне белогвардейцев из фильмов напомина- ешь. Те тоже благородные были, пока страну не профу- кали... В глазах Тигренка я не встретил понимания. По- моему, он понятия не имел, кто такие эти белогвар- дейцы. Я закрыл глаза Шланга и подумал: «В кои-то веки порок в лице Шланга наказан, да еще и так оперативно. Бросил пацана — погибни сам. Если бы в Зоне так было всегда, плохие люди здесь вывелись бы за месяц...» Колхоз «Хиросима» в девичестве прозывался «Знамя коммунизма», о чем до Первой Катастрофы свидетельст- вовал большой жестяной щит, установленный у сворот- ка на колхоз со стороны дороги Припять — Овруч. Этот щит стоял там и до сих пор.. Но только ника- кого «знамени» и никакого «коммунизма» разобрать на нем было уже нельзя. Вместо этого на щите краснел зловещий силуэт, напоминающий классический ядерный гриб. То ли поэтому, то ли из-за высочайшей степени радиоактивного заражения во время Второй Катастро- фы этот уровень и назвали «Хиросимой», в честь того самого многострадального японского города, стертого с лица земли атомной бомбой демократической амери- канской военщины 6 августа 1945 года. Припоминаю, что тогда, в августе 1945-го, американ- ская военщина распистонила еще один город — Нагаса- ки. Но у нас в Зоне никакого «Нагасаки» пока нет. Ви- дать, по недостатку эрудиции у тех, от кого это зависит... Колхоз отличался от прочих мертвых населенных пунктов Зоны. Во-первых, сравнительно хорошей со- хранностью матчасти и жилфонда. А во-вторых, отно- сительно малым количеством шатающихся по его окре- стностям мутантов. Но было отличие и в худшую сторону. А именно: здесь было полно разнообразных архивредных ловушек, в которые превратились многие сооружения и элемен- ты ландшафта. Феноменально высокий уровень радиации, кото- рый продержался в «Хиросиме» на протяжении пятна- дцати лет, привел к множественным нарушениям моле- кулярной структуры многих материалов. Стекло здесь было чудовищно хрупким. Хватало одного прикосновения, чтобы витрина сельпо рухнула вниз отточенной гильотиной, отрубая вам руку (я не преувеличиваю, мой старый приятель, сталкер Карась, действительно лишился кисти!). Целые ряды кирпичей в стенах превращались в сво- его рода губки — по-прежнему сравнительно твердые, но при этом очень ломкие. Зайдешь в какой-нибудь с виду крепкий сарайчик, чтобы там переждать Выброс, а этот сарайчик тебя с удовольствием под собой и похо- ронит (вспомнили любимую застольную байку Сидоро- вича? Так она про «Хиросиму»!1). Но больше всего, конечно, там было «волчьих ям». Идешь себе по местному бродвею, на совесть заас- фальтированному к Апрельскому пленуму ЦК КПСС 1985 года, любуешься красотами родного края — преле- стной маленькой жаркой, бодренькой мясорубкой, мо- гучим богатырем-гравиконцентратом, — песенку мур- лычешь насчет «охотников за хабаром» и «слизи цвета ультрамарин», как вдруг... хрясь!.. и — оп-па!.. обнару- живаешь себя в трехметровой яме, заполненной неве- сомой пылью. Вот поэтому в колхозе «Хиросима» перемещаться по улицам с твердым покрытием было категорически противопоказано. А за их пределами следовало выби- рать участки, заросшие наиболее густой травой. Угада- ли почему? Да потому, что густая, высокая трава имеет глубо- кую корневую систему. Каковая система, естественно, находится в нормальной земле, а не в рассыпчатом, рыхлом мертвом шлаке, сформированном из некогда нормальной почвы воздействием быстрых нейтронов. А густую траву, напомню, ваш Комбат, увы, не лю- бит, справедливо опасаясь аномальной фауны... Короче, куда ни кинь — всюду клин. Битых три часа мы сталкерили от границы уровня до силосной ямы, обозначенной на схеме, которую Тигре- нок потибрил у своего ученого братца Стасика, как наи- более вероятное вместилище «кварцевых ножниц». Наша силосная яма являла собой простейшего представителя своего вида. Это был бассейн глубиной метров пять со стороной метров семь. Стены и дно бассейна некогда были забетонированы. А сам он, разумеется, наполнен разными типами силоса. Но поскольку Первая Катастрофа произошла в конце апреля, к тому времени почти весь силос колхоз- ная скотина успела за зиму выесть. Ну а нового силоса наделать не успели, потому что весна. А потом грянула эвакуация... Остатки силоса, естественно, ссохлись в малоаппе- титную корку, которая сейчас уже даже и не воняла. Одна из стенок силосной ямы со всей очевидно- стью подверглась усиленной бомбардировке нашими любимыми быстрыми нейтронами и, так сказать, пере- родилась. Об этом свидетельствовал мумифицирован- ный труп припять-кабана, придавленный огромным отломком пористого бетона. Но отнюдь не этот труп привлек мое внимание, ко- гда я, вдоволь набросавшись болтиков, все-таки отва- жился заглянуть внутрь ямы. Стена, противоположная той, у которой раскоря- чилась мумия кабана, тоже обнаруживала все признаки физической ненормальности. Больше всего она была похожа на пещерный город Чуфут-Кале, куда любят возить лоховатых крымских туристов. Нижняя половина стены была густо изъедена, так сказать, пещерками, которые жались одна к другой безо всякого порядка. Однако в отличие от пещер Чуфут- Кале все эти отверстия были закрыты на вид тонкими, но совершенно непрозрачными пленками. Этим ано- мальная структура походила на пчелиные соты, где в каждой ячейке лежит личинка, а сама ячейка надежно запечатана восковой крышечкой... — Вот! Вот! Посмотрите! Это те самые каверны, существование которых предугадано отчетом Стасика! — Ну и в которой из них выросли «кварцевые нож- ницы»? Там не предугадано? — Нет, придется искать методом перебора. Вскрыть каждую ячейку. Посмотреть. — Посмотреть? — взвился я. — А ты хотя бы при- близительно представляешь себе, что может прятаться в любой из этих ячеек? Ты думаешь, они все набиты цен- ным хабаром, перевязанным ленточками с надписью «Тигренок, возьми меня домой!». Ты так думаешь? — Ну... Мнэ-э... — Как я и думал, ты никак не думаешь. Тигренок кивнул — потому что был честный. Как часто бывает с опытными сталкерами в Зоне, следующее действие я проделал чисто на автомате. Переставив переключатель режимов огня в поло- жение «одиночный», я прицелился в перепонку, которая закрывала крупнейшую из ячеек, и выстрелил. К сча- стью, перепонка оказалась совершенно не эластичной и по своей структуре напоминала местное хрупкое стекло. От попадания пули почти вся она осыпалась, от- крывая нашим взорам пустоту. Однако я не собирался останавливаться. И уже третья по величине ячейка, вскрытая мною подобным образом, сверкнула... о, я никогда ни с чем не спутаю это чарующее сияние... сверкнула кварцем! Не тем, обычным, который встречается за предела- ми Зоны. Но тем, что водится только здесь, по эту сто- рону Периметра. Аномальным кварцем, который похож на бриллиант значительно больше, чем хотелось бы экспертам по фальшивым драгоценностям. В обыденном смысле «кварцевые ножницы» на ножницы похожи совсем не были. В своем естествен- ном, первозданном виде они представляли собой пару сверкающих вертикальных образований — так сказать, сталактит и сталагмит. Они — сталактит и сталагмит — были остриями нацелены друг на дружку. Каждый из них имел длину примерно полметра. И уж конечно, не были эти сверкающие лезвия соеди- нены гвоздиком, как думают некоторые идиоты... — Это оно? В смысле они, «ножницы»? — дрожа- щим от волнения голосом спросил Тигренок. — Без вариантов. От этих слов я сразу перешел к делу. Перво-наперво я достал веревку. Ту самую, кото- рую мы использовали вчера для преодоления свинцово- го колеса при помощи тарзанки. Я нашел в нескольких шагах от края силосной ямы металлическую петлю, образованную гнутой арматури- ной, выходящей из бетонной плиты. Вот уж воистину вездесущий элемент русского пейзажа — хоть в Зоне, хоть за ее пределами! Я споро привязал веревку к петле и бросил ее смо- танный клубком конец вниз, в яму. По этой веревке я собирался спуститься вниз и проделать самое элементарное действие, какое только можно себе представить: отломать обе половины свер- кающих «ножниц» от ячейки, к которой они приросли. Даже не глядя на веревку, я взял ее в руки, дернул за нее, чтобы удостовериться, что держится она как следует. И тут... веревка порвалась! В смысле, лопнула. Я с изумлением воззрился на витой нейлонный линь, выдерживающий вес до 1800 килограммов. Как это в принципе могло порваться? Увы, одного взгляда на место разрыва мне было достаточно, чтобы получить ответ. Проклятый жгучий пух! Это был он! А точнее, его споры! Но когда? Когда его споры успели внедриться в ве- ревку? Разве были контакты с потенциально заражен- ными поверхностями? Ведь я купил веревку меньше недели назад! Она новенькая совсем, чистенькая, пря- мо из магазина! Но тут я вспомнил наши вчерашние с Тигренком подвиги. Вспомнил свинцовое колесо. И тарзанку, которую устроил Тигренок по моей указке для прыжка через ко- лесо. Вспомнил и смачно выругался. Что еще я мог сде- лать? Итак, имеем: «ножницы» одна штука, Комбат одна штука, яма одна штука, веревка — восемь коротких об- рывков (да-да, я изорвал ее в лапшу, надеясь отыскать хотя бы один достаточно длинный незараженный спо- рами участок). — Ну что, отец, пойдем по колхозу в поисках лест- ницы. — Мне хотелось ободрить моего спасеныша. — В крайнем случае притащим со двора машинно-трак- торной станции сегмент поливальной трубы. Они там длинные... Говоря так, я, конечно, врал. И Тигренку, и самому себе. Поднять подходящий кусок трубы мы вряд ли смогли бы. Да и использовать тоже, потому что он, этот кусок, либо проржавел насквозь, либо проеден ржавы- ми волосами, что, в сущности, с функциональной точ- ки зрения дает совершенно одинаковые результаты... Однако Тигренок совсем не выглядел расстроенным. Скорее даже наоборот! В глазах моего спасеныша плясали задорные чертики! — Да не надо никуда идти! У меня все есть! — вос- кликнул он. — И что у тебя есть? Неужели пиво? — поинтересо- вался я с надеждой. Вместо ответа Тигренок достал из своего рюкзака некий предмет, туго завернутый в упаковочный целло- фан с воздушными пупырышками и явно занимавший львиную долю всего полезного объема этого отнюдь не самого внушительного рюкзака. — Это бомба? — полюбопытствовал я. — Бомба там тоже есть... Но это не главное! — Тиг- ренок упивался моим замешательством. Под упаковочной пленкой обнаружилась пенопла- стовая коробка. А внутри пенопластовой коробки — набор диковинных узлов и агрегатов. Из всего набора привычный для меня вид имели только четыре колеса каждое размером с кулак. Тифенок сел на корточки, разложил перед собой свое богатство и, не обращая на меня никакого внима- ния, начал быстро составлять детали друг с дружкой. Со- единялись они исключительно на пазах и защелках, без единого винта, так что процесс напомнил мне сборку автомата Калашникова после каждодневной чистки... Видно было, что Тигренок проделывал эту опера- цию не раз. И вероятно, мог бы повторить ее с завязан- ными глазами — точно так же, как я с автоматом Ка- лашникова. — Это робот! — доперло до меня, когда на земле перед Тигренком оформилась четырехколесная тележка с парой торчащих вертикально коленчатых манипуля- торов. — Верно. И его предназначение в том, — сияя, объ- явил Тигренок, — чтобы достать из ячейки «кварцевые ножницы». Он сделает это при помощи своих лап! — Тигренок взвесил на ладони клешню одного из мани- пуляторов. — Постой. — Я был ошарашен. — Но ты же гово- ришь, что узнал про «ножницы» совсем недавно... Ко- гда же ты успел спроектировать и построить робота?! — Да я же его не специально для этого строил! Я его на международный конкурс имени братьев Черепано- вых собирал... Конкурс в Нижнем Тагиле проводился в прошлом году... — И что, занял что-нибудь? Какое-нибудь место призовое? — зачем-то спросил я. — Да куда мне... — скромно вздохнул Тигренок. — Вы бы видели, с какими девайсами туда ребята приез- жали! Я со своим роботом-официантом, собранным из китайских деталей, смотрелся там непредставительно... — Не стоит переживать из-за ерунды. Подумаешь, какой-то конкурс. Очередная писюномерка! — Да я и не переживаю. Все равно я им горжусь, — сказал Тигренок, прикручивая видеокамеры к кистям робота, которые служили ему заодно и головами. — Я этой машинке даже имя дал. — И какое? — Тентакль. — Че-го? — Тентакль... Ну было такое существо в «Хафлай- фе». У него тоже три клешни так вот вверх торчали, как у моего робота. — А-а, в «Хафлайфе»... В игре, что ли, компьютер- ной? — с трудом догадался я. — Ну да, в игре. Где ж еще. — Эх, племя младое, незнакомое, — изрек я с мно- гомудрой и чуточку скорбной родительской настави- тельностью. — Я в ваши годы уже реальных монстров десятками косил из «стечкина»... А вы! Все компьютер да компьютер... — Готово, Владимир Сергеевич! — прервал мои ла- ментации Тигренок. Как бы в подтверждение слов хозяина робот Тен- такль сделал манипуляторами синхронное хватательное движение. Цап-царап. И еще раз цап-царап! — Левее, левее принимай! Ты что, не видишь? — Я пихал Тигренка в бок, а он при помощи пульта дис- танционного управления рулил своим Тентаклем. — Левее нельзя! — отвечал Тигренок. — Там на дне подозрительное пятно. Боюсь, как бы он не провалился... — Будешь каждого пятна бояться, никогда к этой дырке не подъедешь! — Я выступал в несвойственном себе амплуа «скорее-быстрее». — Тише едешь — дальше будешь! — крыл мою кар- ту козырями народной мудрости Тигренок. После нескольких минут мучений Тигренку все- таки удалось подогнать робота в аккурат к каверне, где лежали «ножницы». Нам несказанно повезло: длины манипуляторов достало, чтобы дотянуться как до нижней, так и до верхней половинок «ножниц». Правда, силенок отломать верхний — «сталактиче- ский» — кусок «ножниц» роботу не хватило. Он смешно жужжал, скрипел, рыл колесами ссох- шуюся силосную подстилку... Но — тщетно. — Боюсь, сейчас аккумуляторы закончатся... — ска- зал помрачневший Тигренок. — ...Л тогда нам придется связать наши куртки и штаны в некое подобие веревки и начать увлекательное путешествие в мир промышленного альпинизма без страховки... — Примерно так, — согласился Тигренок, с тяжелым вздохом выключая Тентакль. — Надо немного подумать... — Да чего тут думать?! Трясти надо! — Трясти? — Анекдота про сержанта милиции мой спасеныш, конечно, не ведал и цитату из него не опо- знал. — В смысле стрелять, — раздраженно буркнул я и выстрелил. Две пули метко вошли в основание сталактического отростка и тем самым отделили его от материнского субстрата. «Дзын-нь!» — пропел на хрустальной ноте клинок- половинка «кварцевых ножниц». — Вот это да! — восхитился Тигренок. — То-то же. Включай этого своего... пентакля! Я, правда, все равно не понимаю, как он вывезет «нож- ницы» наверх. Но буду надеяться на твою изобретатель- скую интуицию. С непроницаемым видом Тигренок кивнул и при- нялся шуровать маленькими джойстиками на пульте управления. Тентакль послушно подобрал и поместил обе поло- вины «кварцевых ножниц» в примитивный контейнер- корзину из нескольких колец, нанизанных на два штыря. Корзина размещалась по центру колесной платформы. Затем Тигренок завел Тентакль в дальний угол си- лосной ямы. Вдруг щелчком он откинул пластмассовую заглушку на пульте, под которой обнаружилась... красная кнопка размером чуть ли не со спичечный коробок. Она, каза- лось, прилетела в наш мир прямехонько из кинокоме- дий про Доктора Зло и его карманный ядрен батон. Тигренок решительно надавил на кнопку и... Тен- такль взорвался! По крайней мере его металлическая колесная те- лежка окуталось густыми клубами дыма. — Эй, ты чего?! — Я вытаращил глаза на своего спа- сеныша. — А чего? — недоуменно переспросил тот. В следующую секунду контейнер с «ножницами» — отстрелившийся от Тентакля при помощи достаточно мощного пиропатрона — приземлился по ту сторону силосной ямы. Позабыв об осторожности, мы с Тигренком броси- лись к месту приземления. Мое сердце громко бухало от радости. Пожалуй, такого восторга я не испытывал с того самого дня, как мы с Тополем добыли редчайшую «звезду Полынь». Не- ту, друзья мои, для бывалого сталкера большей радости, чем заполучить знаменитый, овеянный легендами ар- тефакт. «Ножницы». Неужели?! Тополь мне не поверит! Он-то, старый черт, небось уверен, что никаких «кварцевых ножниц» в Зоне уже не бывает... А может, никогда и не было... Что это какое-то преданье старины глубокой, времен Димы Шухова и Стервятника... А вот ни фига не преданье! А очень даже явь! Но моя радость не шла ни в какое сравнение с ли- кованием Тигренка. Он обнял эти два куска псевдокварца. Прижал их к груди. Да так и застыл на коленях перед силосной ямой, как библейский пророк с гравюры Густава Доре... О чем он думал? Я, конечно, не знал. Но догады- вался. Наверное, об Алене, с которой они поедут на Се- лигер, как когда-то друг другу пообещали... А может, о том, как они назовут своих детей, которых, конечно, будет двое. Смешные они, эти влюбленные... Я не смел его трогать. Я повернулся с нему спиной, вынул из рюкзака флягу с водой и сделал три жадных глотка. Глава 10. Демосталкеры Fuck 'em and their law Crack down at sundown Fuck 'em and their law. «Their Law», Prodigy — А что такое силос, Владимир Сергеич? — спро- сил меня Тигренок, когда мы отошли от силосной ямы метров на пятьсот. — Топливо? — Топливо? — Я не сразу понял, о чем он. — Ну вроде угля или торфа... да? Я не смог сдержать гомерического хохота. Меня просто пополам перегибало. Я, конечно, подозревал, что городские школьники — это особый биологический вид. Но чтобы настолько... — Силос, родной, это такой корм для скотины. — Корм? Но из чего? Из зерна? — Нет. Не из зерна. На то она и скотина, чтобы зерно на нее было переводить жалко. Силос — это такое говнище зеленое, вонючее, как туалет в кожвендиспан- сере. И мерзкое на ощупь, как брюхо псевдоплоти... — Но этот силос — он из травы, да? — Да из чего попало. Из ботвы свекольной, измель- ченных сорняков, капустных листьев, опять же травы... Потом туда еще сыплют соль, чтоб оно не гнило уже совсем, а как бы образовывало такую новую биомассу, полезную для скотского здоровья. — Супер... — очарованно откликнулся Тигренок. — Вот именно что супер. Тем временем мы приближались к центру колхоза «Хиросима». По всему было видно, что некогда колхоз процве- тал, был «миллионером», как тогда говорили. Впереди, слева от нас, сразу за облупившейся бен- зоколонкой, чванилось белыми колоннами по-своему величественное здание с надписью «Клуб». Напротив клуба имел место железный павильон, именовавшийся «Кафе «Аленушка». Перед ним стоял павильон-близнец с сохранивши- мися буквами «Продук...», а за ним была разбита клум- ба и маячил выкрашенный бронзовой краской памят- ник советскому воину — плащ-палатка, автомат ППШ, каска со звездой, взгляд сквозь века. — А неплохо тогда в сельской местности жили... Не то, что сейчас, — грустно заметил Тигренок, озирая все это никому не нужное теперь великолепие. — Зато сейчас на Марс летают, — невпопад заметил я. — Так то ж китайцы, а не мы, — парировал Тиг- ренок. Вообще он был неглупый, мой спасеныш. И даже шутил иногда в тему. Поэтому когда прямо перед Тигренком в землю впились несколько хищных пуль, я струхнул не на шут- ку. Это же как обидно, должно быть, погибнуть, когда ты вопреки всему здравому смыслу уже нашел то, что спасет от неминуемого распада души твою любимую девушку! — Ложись! — заорал я Тигренку и, имея богатый опыт в таких вещах, рванул спасеныша за рукав, роняя его носом в пыль. Главное — определить, откуда стреляют. Без этого невозможно принимать никаких решений. В нашем случае, к счастью, это оказалось легко. Нападающие били достаточно неосторожно из тем- ных провалов окон колхозного клуба, и я сразу же засек контрастные вспышки порохового пламени, которые демаскировали их позицию. Лежать вот так, считай, посреди центральной ули- цы «Хиросимы», было, мягко говоря, неразумно. Поэтому я мгновенно прикинул, куда следует драпать. Я бы с большим удовольствием рванул налево, в лабиринт ржавых конструкций бензоколонки. Но там, если верить моему датчику аномалий, слишком уж куд- ряво колосились аномалии. В общем, классический ва- риант «из огня да в полымя». Поэтому пришлось вы- брать менее удобный, но зато свободный от аномалий продмаг по правую руку от нас. Дождавшись паузы между очередями, я за шиворот втянул Тигренка в мрачный сарай магазина, воняющий ржавым железом, прогорклым маслом и дохлятиной. — Что они от нас хотят? — спросил Тигренок, когда мы оказались в относительной безопасности. — Хороший вопрос! — осклабился я. — Еще хоро- шо бы знать, кто — «они». Собственно, от ответа на последний вопрос корен- ным образом зависели наши дальнейшие действия. По- этому, не тратя ни секунды, я отбил мессагу Синопти- ку: «Дай всех радиус 200 метров сельский ктуб колхоз «Хиросима». К счастью, Синоптик ответил быстро. И даже не заикнулся про тройной тариф. Чем укрепил меня в из- начально имевшемся подозрении, что тройной тариф он намерен драть только за информашки, в которых фигурируют бойцы клана КПП, «каперы». «Аноним А-019 и некто Комбат, если ты такого знаешь». Далее следовал не очень характерный для мессаг Синоптика смайлик. «Выпимши», — догадался я. Хорошо некоторым! На часах три десять пополуд- ни, а они уже выпимши. И не в Зоне, а на своей хате, в удобном кресле, с чашечкой теплого куриного бульона, где плавает половинка перепелиного яйца... Однако из сообщения Синоптика следовало, что возле нас никого постороннего нет. Но как это нет, если по нам садят из четырех ство- лов одновременно?! Вот это антиномии чистого разума, гребаный эки- бастуз! Конечно, можно было бы снять этот парадокс, если предположить, что Синоптик попросту ошибся. Или, скажем деликатно, искажает картину. А именно врет. Но и первое, и второе было совершенно исклю- чено. Значит, мне требовалось включить свои мозги на полную мощность и попытаться решить этот траханый ребус. Кто это у нас такой умный, что умеет стрелять, но при этом не является сталкером, мародером, туристом, военным, ученым и вообще человеческим существом? Предположим, это зомби. Но для зомби эти четверо слишком уж слаженно и метко садят. Может, это снорки? Смотри параграф «зомби». Контролеры? Покажите мне того, кто хотя бы од- нажды видел четырех вооруженных контролеров в од- ном месте одновременно. Я возьму у него автограф! Изломы? Смотри параграф «контролеры». Может, это темные сталкеры? А вот для темных это слабовато. Определенно слабовато! Эти воспользовались бы гауссовками и отстрелили бы нам с Тигренком головы быстрее, чем в них смогли бы зародиться какие-либо вопросы относительно стре- ляющих. Значит, остается кто? Правильно, дети. Демостал- керы. Эта дрянь завелась в Зоне сравнительно недавно. Скажем, когда мы с Тополем спасали принцессу Лих - тенштейнскую, о них только начали ходить первые слу- хи один нелепей другого. Но потом их начали встречать достаточно регулярно. Встречать — и гибнуть от их происков. Прошло несколько месяцев, прежде чем сталкеры из клана «Долг» научились эффективно валить этих тварей... Демосталкер — это нечто среднее между зомби, полтергейстом и, если можно так выразиться, призра- ком. То есть получается, что это такой небиологиче- ский зомби — столь же кровожадный и тупой, как зом- би, но в то же время достаточно неуязвимый для обыч- ного сталкерского оружия. Сколько наших полегло, пытаясь насмерть про- строчить демосталкера из стрелкового оружия! Их дале- ко не всегда брали гранаты! Даже гауссовки были бес- сильны! Мы бы так никогда и не узнали, как справляться с этой напастью, если бы не случай с одним из «долгов- цев» по фамилии Голосовкер. Этот сын народа Израилева, оставшись один на один с двумя демоисчадиями, растратил все боеприпа- сы и даже сломал нож. Твари теснили его по узкому ко- ридору заброшенного овощехранилища в тупик, где, по всем законам триллера, несчастным должен был овла- деть ценный пушной зверь. Но Голосовкер и не думал сдаваться! Он вдруг об- наружил, что с ним его верная сигнальная ракетница! От бессилия Голосовкер собрался уже стрелять по супостату обычной красной ракетой, когда его пальцы вдруг наткнулись в разгрузочном лифчике на малоцен- ный артефакт, который мы зовем «пробкой» за его внешнее сходство с натуральными пробками от дорогих винных бутылок. Поскольку больше ничего другого не было, Голо- совкер зарядил ракетницу этой самой «пробкой». И с криком «получите, гады!» нажал на спусковой крючок. «Пробка», как известно, реагирует на резкие удар- ные воздействия, громко хлопая и формируя стоячую электромагнитную волну впечатляющей амплитуды. И — о чудо! То ли электромагнитная волна была причиной, то ли звуковая волна подействовала долж- ным образом, но демосталкеров словно бы контузило. И два грозных самодвижущихся чучела превратились в два беспомощно копошащихся полуматериальных тю- фяка... В общем, с некоторых пор мы все носили при себе «пробки», на случай встречи с этой новой в наших кра- ях бедой. Ну и сигнальные ракетницы, само собой, тоже. — Вот оно, наше спасение, — сказал я Тигренку, извлекая на свет ракетницу и заряжая его «пробкой». Спасение-то оно, конечно, спасение. Но несмотря на волновую природу поражающих факторов пистолета системы Голосовкера, стрелять из него следовало от- нюдь не по принципу «в сторону цели». Нет, требовалось вести огонь прицельно и по мер- кам огневого боя практически в упор, с дистанции не более десяти метров. Идеально — вообще с трех-пяти. Тем временем характер стрельбы изменился. К срав- нительно беспорядочной трескотне малокалиберных «калашей» АК-74М присоединился приглушенный, но такой зловещий говорок элитной снайперской винтов- ки «Винторез». Демосталкеры со снайперскими винтовками... Вот так сюрприз! Лучше бы нам, конечно, обойтись без та- ких сюрпризов... Тем более что снайпер каким-то шестым чувст- вом нащупал наше точное положение. То ли попро- сту видел нас сквозь многочисленные дыры от пуль, наверченные его коллегами в жестяной стене продма- га? Так или иначе, он повел огонь достаточно при- цельно. После его третьего выстрела до меня дошло, что, не будь при мне «подсолнуха», моя песенка была бы уже, наверное, спета. Потому что снайпер, похоже, не мазал. Он бил точ- но. И если бы не «подсолнух» с его аномальной способ- ностью отводить пули, я был бы уже мертв. Мертв, итить его двести! И Тигренок тормошил бы мое беспомощное тело, что-то жалостное в своем ко- мизме или комичное в своей жалостности причитая («Владимир Сергеич! Что с вами? Вы умерли? Да или нет? Скажите что-нибудь, пожалуйста!»). Тормошил бы, правда, недолго. До первой пули в голову. Потому что со снайперами шутки плохи. Эта мысль о Тигренке неожиданно навела меня на решение нашей зловещей тактической головоломки. Я извлек «подсолнух», который приветливо засиял встречь мне своими лучистыми, колдовскими лепест- ками. Я задумчиво повертел его в руках — любуясь и буд- то бы даже прощаясь. Красивый... Словно ювелиром созданный, а не природой. Бывает же... — Что с вами, Владимир Сергеич? Вы не ранены? — тревожно поинтересовался Тигренок, которого мое об- ращение к деятельному эстетизму в столь тяжкую годи- ну, конечно, испугало. — Я тут маневр замыслил, — не отрываясь от созер- цания артефакта, пробормотал я. — И притом, нравится тебе это или нет, маневр с твоим участием. — Что за маневр? — напрягся Тигренок. — Отвлекающий. Берешь «подсолнух», выбегаешь из магазина и шпаришь вперед, в сквер, который разбит за памятником воину-освободителю... А, забыл. Перед тем как выбегать — обязательно надеваешь противогаз, чтобы морду не поело жгучим пухом... Его в том сквере целый питомник, если это уютное слово вообще годит- ся для описания такой мерзости... — Но они же стреляют! — возмутился Тигренок. — Вот именно. Их огонь должен сконцентриро- ваться на тебе. Но «подсолнух» отведет все пули, так что для твоей жизни опасности нет. — А вы уверены? Что «подсолнух»... всегда отводит пули? А вдруг он... просроченный? Ну там... с вышед- шим сроком годности... или что... — Со сроком годности все в порядке. Я ведь жив, хотя меня уже минуту расстреливают из снайперки! Тигренок насупился и замолчал. Я видел: ему очень страшно. — Знаешь что, я не зверь, - вдруг сказал я. - Не хочешь с «подсолнухом» бежать, вместо тебя могу по- бежать я... Но тут есть одно «но»... Тигренок посмотрел на меня недоверчиво и затрав- ленно. Мол, какое еще «но»? — Тебе придется сделать то, что в первом варианте должен был сделать я. — А именно? — Завалить четырех демосталкеров, которые сейчас стреляют в нас из клуба. Причем валить их придется, всякий раз вручную перезаряжая ракетницу, чтобы сна- рядить ее очередной «пробкой». Сможешь? Тигренок отрицательно замотал головой. Не могу сказать, чтобы это стало для меня неожи- данностью. — В таком случае возвращаемся к плану А. Ты бе- жишь, я занимаюсь демосталкерами. — Я согласен... Давайте «подсолнух». Тигренок бежал сквозь пули, как человек бежит сквозь ливень. Неприятно, но безопасно. Тигренок кричал. И кричал он свою фирменную «ёблинмаму», так хорошо запомнившуюся мне с окрестностей Водокачки. Тигренок бежал довольно борзо, что было для меня неожиданностью, ведь впечатления спортсмена-разряд- ника он, мягко говоря, не производил. Что значит ад- реналин! Увы, у меня не было времени досматривать его по- казательное выступление до финиша в кустах за статуей. Мне было важно только одно: удостовериться, что горячую плоть Тигренка пытаются нащупать и все три «калаша», и роковой снайперский «Винторез». А удостоверившись, я сразу превратился в наэлек- тризованный комок мышц и с низкого старта рванул через улицу к бензоколонке, соседствующей с клубом. Я спрятался за плакатом, призывавшим колхозни- ков повышать удойность КРС (то есть крупного рогато- го скота) и урожайность бобовых вкупе с обмолачивае- мостью зерновых. Мое дыхание было тяжелым и пре- рывистым. Но мне достало тренированности для того, чтобы совладать с собой и стать тихим и незаметным, каким и должен быть безжалостный истребитель не- жити. Вопли Тигренка наконец-то затихли. Хотелось на- деяться, что он благополучно достиг укрытия, а не стал жертвой гравиконцентрата или птичьей карусельки. Но как бы ни сложилось с Тигренком, у меня лично не было других вариантов действий. Сигнальный пистолет, заряженный «пробкой», приятно тяжелил ладонь. Короткой перебежкой я достиг пожарного выхода из клуба. Проржавленная, обильно покрытая жгучим пухом железная лестница вела на второй этаж. Но мне нужно было на первый. В дверь с табличкой «Посторонним вход запрещен». Дверь со скрипом закрылась за моей спиной, и я очутился в достаточно просторном кинозале. Там не было привычных мне, горожанину, рядов однотипных кресел с откидными сиденьями. Колхозникам кресел не полагалось. В сельском ки- нозале кино смотрели с лавочек. Или со стульев — раз- нокалиберных, разной степени потерханности и заси- женности. Я прошел по центральному проходу, бдительно озираясь. Сквозь прореху в крыше в кинозал попадал днев- ной свет, он заливал утробу кинозала мертвенно-серым. Дойдя ряда до пятого, я обернулся к пожарному выходу и посмотрел на экран. Его уже давно недевственная белизна была покале- чена размашистой уродливой надписью, выполненной от руки при помощи строительной кисти и банки ко- ричневой масляной краски. «Люди не ночуйте здесь это один сплошной...» Кто именно сплошной — ад, кошмар или песец, — история умалчивала. На слове «сплошной» предостере- жение интригующе обрывалось. Что заставило умолкнуть заботливого автора над- писи, оставалось только гадать — шальная пуля, слу- чайно свалившаяся на голову псевдоплоть, а может, обширный инфаркт миокарда... Ночевать в кинозале я не собирался. Но мысленно поблагодарил его, анонимного добряка-писаку. По- больше бы таких предостережений, глядишь, и нашего брата-сталкера на ерунде гибло бы поменьше... По возможности бесшумно я достиг двери на про- тивоположной от выхода стене. К счастью, в двери имелись несколько вертикальных щелей. Вполне воз- можно — след давнего удара когтистой лапы кровососа средних размеров. На расстоянии четырех шагов за дверью я увидел спину демосталкера с винтовкой «Винторез». Черт возьми, со спины он ничем не отличался от обычного сталкера! Свободные штаны, измазанные грязью берцы, коричневая куртка с капюшоном, наки- нутым на голову... Я едва поборол искушение прошить его из «Калаш- никова». Но разум все-таки возобладал. Я вскинул ракетницу и выстрелил в проклятое су- щество сквозь дверь, благо деревянная дверь электро- магнитному импульсу была не помеха. «Пробка» издала свой фирменный оглушительный «бабах». Сквозь щель я увидел, как осело наземь тело демо- сталкера. Громыхнула упавшая винтовка. Я перезарядил ракетницу и вошел. Демосталкер лежал на куче сопревших журналов «Здоровье», глядя глазами, начисто лишенными глаз- ных яблок, в прохудившийся, с плесневелыми перекре- стьями дранки,потолок. — Первый нах, — тихонько пробормотал я. Хотя искушение взять у мертвого (обездвиженного? выключенного?) демосталкера снайперскую винтовку было велико, я все же воздержался от этого акта тро- феесобирательства. А вдруг она после демосталкеров какая-то «законтаченная»? И фонит какими-нибудь бешеными нейтронами? Основным вопросом текущего момента был такой: отреагировали ли оставшиеся трое демосталкеров на звук выстрела пистолета системы Голосовкера? Я прислушался. Если судить по звукам стрельбы — редкие короткие дежурные очереди явно в том же на- правлении сквера возле памятника воину-освободите- лю, — демосталкеры не насторожились. В ту минуту я был готов полностью согласиться со своим старым приятелем Кабулом, по вероисповеданию мусульманином, который в вечерней молитве любил бла- годарить Аллаха, всемилостивого и всеблагого, за то, что Он сотворил тварей Зоны такими беспредельно тупыми... Следующим помещением оказался зал игровых ав- томатов, древних, как говно плезиозавра. Я едва сдержал вопль восторга, когда вошел в него. Мать моя женщина! «Морской бой»! Скармливаешь автомату монетку, становишься на ящик из-под помидоров, прижимаешь свою мордашку к перископу из низкосортной резины и давай давить на гашетку с целью изничтожения вражеских линкоров, крейсеров и транспортов, с вызывающей вальяжностью проползающих по горизонту... А здесь у нас что? «Футбол»! Ряды красно-синих футболистов, нанизанных на никелированные вертящиеся штыри. С гладкими розо- выми ногами и ничего не выражающими, какими-то итальянскими рожами. А это? Это «Охота»! Как жаль, что винтовка, из которой положено бить по жестяным зверям, вырвана с мясом каким-то ано- нимным идиотом. Поймал бы — голову отвинтил! Мои затянувшиеся ностальгические восторги едва не стоили мне жизни. На пару мгновений я запоздал с идентификацией демосталкера на фоне всего этого великолепия. Впро- чем. оно и неудивительно, ведь данный экземпляр в отличие от предыдущего не походил на человека совер- шенно. В это трудно поверить, но туловишем демосталкеру служил сгусток чего-то, более всего походившего на крепко спрессованное пшено. Да-да, пшено, я не сошел с ума, друзья! А роль конечностей, в которых некроор- ганизм сжимал АК-74, выполняли туго скрученные куски грязной засаленной парусины. Лишь ладонь и пальцы с розовыми пластинами сравнительно ухожен- ных ногтей были у него вполне человеческими. Кошмар наяву, честное слово... Так вот: этот многосоставной кошмар неким обра- зом обнаружил мое присутствие и, резко развернув- шись, вскинул автомат, изготовившись стрелять. Меня спасло то, что «пшенный человек» был все- таки достаточно неуклюж. И, вскидывая ствол, задел переключателем видов огня окованный железом угол игрального автомата «Баскетбол». В итоге переключатель видов огня встал в положе- ние «на предохранитель». Спусковой крючок щелкнул впустую. Драгоценная секунда была потеряна, и щел- чок «пробки» в моей сигнальной ракетнице положил конец существованию этого мерзостного монстра... Покинув зал игровых автоматов, я вступил в холл. Ну или как оно называлось в СССР, понятия не имею. Это было достаточно просторное помещение с вы- сокими окнами (разумеется, по большей части разби- тыми) и мягкими, обитыми велюром диванчиками (по большей части выпотрошенными, с пружинными внут- ренностями наружу), каждый из которых должен был наглядно демонстрировать преимущества колхозного строя перед мелкособственническими фермерскими хозяйствами. Холл был густо увешан портретами передовиков колхозного производства. Доярками с изрядными фор- мами, обветренными механизаторами в кепках и оп- рятными управленцами: парторгом, главным агроно- мом, зоотехником и, конечно, председателем — Проко- пенко Гаврилой Тарасовичем. Но на этот раз, помня свой промах в зале игровых автоматов, я не дал себе расслабиться и засмотреться на выцветший красный нос Гаврилы Тарасовича. Я сразу же атаковал. Поразив выстрелом в спину левого демосталкера — их было двое в этом холле и обоих я даже не успел тол- ком рассмотреть, — я прыжком ушел назад, в зал игро- вых автоматов. И очень вовремя. Второй демосталкер уже поливал свинцом то место, где я был секунду назад. В висках бешено стучала кровь. Я выбивал импрови- зированным шомполом из каленой проволоки предыду- щую «пробку» из ствола сигнальной ракетницы и сразу же нащупывал следующую в кармашках разгрузки. И какой же у меня в голове расцвел, извините за выражение, когнитивный диссонанс, когда я обнару- жил, что «пробок» у меня больше нет! — Брат, а у тебя патроны вообще остались?! — громко крикнул я, обращаясь к демосталкеру. Не спрашивайте, на что я рассчитывал. Ответом мне послужила длинная, не по-человечески расточи- тельная очередь из «Калашникова», которая заверши- сь характерным сухим щелчком досылателя над пус- тым магазином. Тут же я сорвал с плеча свой бессменный «а-ка со- рок седьмой» и, отважно ворвавшись в холл, обрушил на исчадие ада густой поток раскаченного свинца. Для понимания моих действий принципиально важно знать, что: — каждая четвертая пуля в магазине была зажига- тельной; — демосталкер на восемьдесят процентов состоял из соломы. Да-да, по сути, это было соломенное чучелко! Раз- воплотившееся, охреневшее, никчемное и одержимое внушенной ему Хозяевами Зоны жаждой разрушения. И оно запылало! Гигантским огненным факелом! Не успел я воссоединиться с Тигренком — да я во- обще ничего не успел, только выйти из клуба, — как вновь услышал щелчок затвора. Музыка Зоны, так ее за ногу. — Оружие на землю, руки за голову, говори, как зовут, — произнес бесцветный голос за моей спиной. «Не демосталкер. Те так складно чесать не умеют. На счастье всем нам». Я положил рядком пистолет системы Голосовкера и автомат, поднял руки и назвался. — Комбат, значит? Тот самый, который принцессу немецкую... того... спас? — В голосе послышались нот- ки теплоты. — Я, да. — Я усмехнулся. Местной знаменитостью мне давали побыть редко — у сталкеров плохая память. — Это точно Комбат. Мы его вчера с Водокачки видели, — добавил другой голос, пониже и поавтори- тетней. — Одного взять в толк не могу. С ним же какой- то малец вроде вертелся навроде отмычки... Где твой отмычка, Комбат? Я быстро прокачивал ситуацию. «Дела так себе. Если они меня вчера видели с Водокачки, значит, это «каперы». А про «каперов» нам известно что? Что больно жадны они до ценного хабара. А ценный хабар у нас где? Правильно, в рюкзаке у Тигренка, которого они приняли за моего отмычку. Только бы Тигренку хватило сообразительности посидеть там в скверике еще хотя бы десять минут! По- ка я не закрою вопрос с этими хищными кентами!» Думая так, я отвечал: — Это не мой отмычка был. Да и вообще он не от- мычка. Турист. Недоумок такой... опривеченный. Я его вчера из петли Мёбиуса вытащил. — Я всегда имел в виду, что самая лучшая ложь делается из правды, по- этому врал по минимуму. — Довел до границы Дюн... И сдал военсталкерам с Янтарного. — А здесь ты чего делаешь? — Да вот тут наводочку дали одну. Старовата, но шансы есть. Проверю наводочку и на хату потопаю. — А можно вопрос не по теме? — спросил третий голос. — Можно. Только разрешите я к вам повернусь и руки опущу. Глупо как-то говорим, не по-людски. — Валяй. Я повернулся. Действительно, «каперы». Действи- тельно, трое. Атос, Портос и Арамис... Мушкетеры, твою дивизию. У одного из «каперов» рюкзак был необычного для Зоны типа «карандаш», а в нем явно находилось что-то очень высокое, габаритное. «Капер» с загадочной ношей выглядел наиболее компетентным, серьезным. Так сказать, Атосом. Двое других были обычными «середнячками». Ни особых успехов, ни особых провалов... Сколько таких по Зоне лазит — мама не горюй! — Так что за вопрос? — сказал я, потихоньку овла- девая ситуацией. — Что ты в Зоне вообще ловишь, если ты тот са- мый Комбат? Ведь ты, говорят, до хренища капусты тогда с гражданских взял! На всю жизнь хватить долж- но было! Поскольку на этот вопрос я уже отвечал раз сто, у меня кристаллизовалось несколько замечательных от- мазок. Первую попавшуюся из них я и использовал. — Питаю страсть к азартным играм. Красиво по- жил... Спустил деньжата все в Сочах. — Что, вот так все и спустил? — спросил меня са- мый молодой из троицы. Арамис, так сказать, хотя по смыслу даже скорее д'Артаньян. — Да. Чеки из казино, извините, предъявить не мо- гу. Не захватил с собой почему-то. — Ладно. Это все очень интересно, — сказал стар- шой «каперов» изменившимся голосом, и я сразу же внутренне напрягся, — но что у тебя с хабаром? — С какой целью интересуетесь? — обнаглел я. — Купить хотим. По хорошим ценам! — Купи-ить? Я был бы искренне удивлен — с каких это пор в Зо- не трое вооруженных мордоворотов покупают хабар у одного невооруженного, да еще и «по хорошим ценам», — но про «каперов» слышал разное. Так что, может, стар- шой и не врет... — Купить. Но не продать ты не можешь. Вот в этом и трюк, понимаешь? — Чего ж тут непонятного. — Поэтому показывай контейнер. И рюкзак тоже. Меня, конечно, сильно злила такая постановка во- проса. Я бы с большим удовольствием отмудохал их совковой лопатой. Да вот беда: совковой со мной не было. Только саперная. Короче говоря, показал я им контейнер. Пустой контейнер престарелого лузера. — Тю-ю... — разочарованно протянул дАртаньян. — Ну ты даешь! Третий день по Зоне шаришься, а в кон- тейнере даже «вертячек» нет... Хоть бы «волчьи слезы» какие подобрал. — «Волчьих слез» у вас, похоже, у самих полрюк- зака. — Это ты о чем? — не понял тот «капер», которого я определил в Портосы. — О том, что по виду у вас в «карандаше» лежит ду- рища килограмм на семьдесят. Как такую можно но- сить без антигравитационных артефактов — ума не приложу! А значит, «волчьи слезы» у вас имеются. — Да где там семьдесят! — возразил старшой. — Там и пятнадцати нет. Кстати, знаешь, что лежит в рюкзаке? — Откуда мне. — Надгробие. — Надгробие? — На том краю «Хиросимы» Королек пять дней на- зад гробанулся. Слыхал о таком? — Племянник Сидоровича, у которого пальцы сросшиеся на ногах? -Он. — Так вот нет его больше. Несем ему памятничек на могилу. — Это что-то новое. С каких пор сталкеры памят- ники друг другу в Зоне ставят? — А с таких пор, что Шива с Макаром думку име- ют, откуда демосталкеры берутся. Считают они, что над «Хиросимой» особая блуждающая аномалия ходит, ко- торая силу витальную из растений да зверья всякого в людские останки переносит. И начинают эти останки потом шляться по Зоне да по нашим садить... будто нам зомбей со снорками мало. — А надгробие что? Крест животворящий? — спро- сил я. — Не крест. Восьмигранник. Шива это вычислил на научной основе. Конструкция у надгробия такая, что витальную силу оно над покойничком рассеивает, не дозволяя тому матрицироваться и в демосталкера пре- вращаться. — Шива еще говорил, — прибавил Портос, — что демосталкеры эти не просто так появились. А что козел из «Наутилуса», профессор какой-то зарубежный, их специально разводит, чтобы нашему брату-сталкеру тяжелей было хабар таскать. «Какой такой профессор? С какого такого «Наути- луса»?» Но от вопросов я воздержался. Из опасений, что вот-вот появится Тигренок. Тогда вся моя игра в бедную сиротку без грамма хабара будет разоблачена. И при- дется продать «подсолнух» за тридцать целковых. И ладно бы «подсолнух»! Главное — «ножницы»! Их потерю Тигренок точно не переживет! Начнет блажить, орать... Тут-то они его и пришьют. Запросто так. Как у нас это водится. Зона, дескать, брат. — Ладно, Комбат. Интересно побазарили. Но пора и честь знать, — сказал старшой «каперов» так, будто это я, я их остановил и вопросами закидываю. С этими словами они все как по команде разверну- лись и, не говоря ни слова, двинули на запад, прочь от клуба, в направлении на Дюны. Я подождал пару минут, сидя на ступенях клуба и Делая вид, что старательнейшим образом перешнуро- вываю свои высокие армейские ботинки. Удостове- рившись, что «каперы» скрылись из виду, я пошел ис- кать Тигренка... ...И обнаружил его сидящим за постаментом па- мятника воину-освободителю. Он рисовал обломком кирпича какие-то схемы. — Во дает! Я тут воюю, я твой хабар спасаю... А ты, оказывается, художествами занимаешься! — А чем еше заниматься? — оправдывался Тигре- нок. — Я увидел, что вы с этими тремя типами разгова- риваете, и подумал, что мне, наверное, торопиться не следует. Вот я и решил пока прикинуть, а не съездить ли мне на студенческую конференцию по робототехни- ке в город Харьков... А если съездить, то с каким робо- том? Ну не с Тентаклем же? Надо нового проектиро- вать. Вот я и начал... Чего время-то терять? «Хоть он и чайник, но интуиция у пацана что на- до», — подумал я с одобрением. — Ну, это... Светило робототехники... Надевай свой рюкзак и почесали. До Грибного Леса нам идти еще ча- сов пять. Там заночуем. Глава 11. Шерше ля фам в Грибном Лесу Wise up, she's some kind of woman Wise up, you can't get away Wise up, ooh just when you think that its safe. «Some Kind Of Woman», Black Sabbath Как я и планировал — спасибо Хозяевам Зоны! — на ночлег мы с Тигренком встали в Грибном Лесу, мес- те проклятом Богом, людьми и сталкерами. Нет, Грибной Лес — это не уровень, как может по- думать неискушенный читатель. Грибной Лес — не- большой такой участок Зоны, размазанный вдоль за- падной границы Радара. Притом участок достаточно неказистый и скучный на вид. Идешь себе, идешь, вдруг понижение. Все теснее жмутся друг к дружке ясени и дубы, все желтее трава. Вдруг слышишь — где-то там внизу журчит ручей. Это значит, совсем рядом поляна, а на ней — родник. Близ родника — три поваленных дерева с отстаю- щей корой. Под этой корой сидят насекомые вроде жу- ков с блестящими синими спинками, я не видел таких там, за Периметром, никогда. Да... Так вот поляна. На этой-то поляне и можно переночевать. А всё, что вокруг поляны, — это и есть Грибной Лес. Что же за грибы в этом Грибном Лесу, спросите вы. И можно ли их есть? А ваш Комбат вам на это скажет, что те грибы не только нельзя есть, но даже и прикасаться к ним без костюма полной защиты категорически не рекоменду- ется. Да и в костюме лучше не надо — ресурс костюма тоже не резиновый, его экономить надо. Потому что прикосновение к такому грибку ведет к жесточайшим, невиданным ожогам. Ладонь на такой грибок поло- жил — и ладони вместе с кистью нет, вместо них — ши- пящая кислотой культя. Вдобавок ко всему эта грибоподобная дрянь, густо облепляющая толстые стволы деревьев, — невидимая. Точнее сказать, настолько успешно мимикрирующая под цвет и фактуру материала, на котором она прожи- вает, что становится, по сути, невидимой. То есть прислонился ты спиной как бы к стволу де- рева, а на самом деле — к сгустку кислотной этой гадо- сти. И катаешься потом по земле с вынимающим душу воем, на помощь зовешь. И хорошо еще, если анестетик есть, который тебе позволит от боли с ума не сойти и до доброго доктора кое-как добраться. А если обезболивающего нет? Тогда пиши пропало. Ты — скорее всего покойник. Вот такие грибы у нас в Зоне, если кто не знает... Немало сталкеров лишились пальцев, рук, ног, ко- жи или как минимум одежды, прежде чем до всех нас наконец дошло, что такое Грибной Лес и в чем его под- лость. Я лично дважды возвращался за Периметр не солоно хлебавши из-за того, что, зайдя в Грибной Лес, что-то там некстати задел, к чему-то там неловко прислонился... В общем, Грибной Лес пользовался заслуженной дурной славой. И воду родничка, который жизнерадо- стно бил из земли в тени трех берез, закрученных што- пором неизвестной аномалией, пить тоже категориче- ски не рекомендовалось — мол, козленочком станешь. А то и чем похуже козленочка. Допустим, псевдоплотью. Я много лет старался держаться от Грибного Леса подальше. До тех пор, пока два года назад мы с Костей Тополем не вляпались в одну историю, где фигурировали занятые нами и не отданные крупные суммы, оскорбленные на- шим поведением кредиторы и несколько дурно воспи- танных парней, в просторечье зовущихся мародерами, которым кредиторы поручили взыскать с нас занятые нами суммы вместе с немалыми процентами... Мародерами этими предводительствовал некто по кличке Монах. Они поймали нас у Овечьего брода и принялись профессионально и жестко прессовать... Тогда нам с Тополем пришлось туго. Оба раненые, мы, однако, разделались с частью наших пленителей, когда самый опытный из них — Монах — и двое его самых крепких и свирепых подруч- ных как раз отошли ненадолго по вызову с ПДА. И сра- зу бросились спасать наши шкуры. Спасать их нам пришлось в Грибном Лесу. Где и застала нас ночь. Ту ночку я не забуду никогда! У раненного в ногу Кости началось что-то вроде вос- паления. Горячий, как кипятильник, он лежал на жух- лой траве, обхватив руками голову, и громко, вслух бре- дил выл по-собачьи и раз в десять минут просил воды. Да так жалобно и убедительно просил, что слеза наво- рачивалась на глаза! Я и сам, признаться, страшно мучился от жажды. Наши фляги — вместе со всеми прочими манатками — достались людям Монаха. Мы не пили и не ели уже двадцатый час. Ситуация усугублялась тем, что на расстоянии в три метра от нас соблазнительно журчал родничок... Во мне долго боролись здравомыслие и физиология. «Нельзя ее пить. Ни в коем случае. Самое малое — заболеешь лучевой. А то и сойдешь с ума, проживешь остаток жизни, изображая животное белку или живот- ное антилопу», — бормотал упрямый Комбат-рациона- лист. Ну а Комбат-пофигист возражал ему: «Про лучевую бабка надвое сказала. Про животное белку — тоже может быть фантазии. Но главное, если я сейчас же не напою Тополя, он может от горячки и во- все сканать. У меня на руках сканать. Без всякой луче- вой. А если я не попью сам, у меня помутится рассудок, и я не смогу даже вытащить раненого Тополя за преде- лы Периметра!» Моя борьба с самим собой продолжалась часов шесть. На рассвете — помню, как я искренне, по-детски радовался утренним сумеркам, — я положил с прибо- ром на все «нельзя» и все-таки погрузил ладони в теку- чий ледяной хрусталь родничка. Умыл лицо — помню, как пощипывало рану на подбородке и свежую ссадину над бровью. Затем попо- лоскал рот. И сам не заметил как... выпил глоток! По- том еще глоток. И еще двадцать полноценных глотков. Какой же сладкой, божественно сладкой была та вода! Затем я подтащил беспрестанно бредящего Тополя к ручейку и дал ему напиться. Я был уверен: теперь все пойдет на лад! Помню, как я сидел в центре той самой поляны, в сердце Грибного Леса, и думал о том, что жизнь все- таки прекрасна, что занимать деньги можно лишь в крайнем случае и то желательно у банков, а не у банди- тов. И что Хозяевам Зоны определенно присуще утон- ченное чувство гармонии, если в таком страшном и не- благовидном месте они поместили единственный на пол-Зоны источник чистой пресной воды... А еще я думал о том, что за всю ночь нас с Топо- лем — таких беззащитных — не потревожил ни один мутант, ни один припять-кабан, словно бы и не в Зоне мы ночевали, а вне ее пределов, в обычном таком лесу. Именно тогда я понял: если не лапать стволы деревь- ев, облепленные смертоносными грибами-невидимка- ми, и соблюдать простейшие меры предосторожности, Грибной Лес ночью — это просто находка для сталкера. Мутанты, которые боятся грибов-невидимок, туда не суются. Аномалий крайне мало (обычно на поляне возле родничка водится одна-единственная жадинка). Кроме того, есть свежая вода — и для гигиены, и для питья. Чем не рай? Конечно, делиться своими открытиями с кем-либо, кроме Тополя, я не спешил. Я же не ученый, в конце концов. Никаких клятв, пусть и чисто символических, про «знание, которое должно служить человечеству», выпускаясь из универа, я не давал... В частности, потому, что универ так и не окончил. Я думал так: кому надо, те и сами к тем же выводам, что и я, легко придут. А кому не надо — так тому и не надо. Теперь вот Тигренок тоже будет знать про Грибной Лес, а значит, сможет разболтать. Но чем больше я смотрел на тщедушное щуплое тельце, в котором жила дерзкая и отважная душа на- стояшего мужчины, тем меньше беспокоился по этому поводу- Такой не продаст. Скорее всего не продаст! И не предаст. Как не предал он свою девчонку Алену. — Ну, значит, так, младшой, — начал я веским го- лосом старейшего и мудрейшего альфа-самца, — мы входим в Грибной Лес. Грибы там такие, что лучше бы матери-природе вообще таких грибов не производить. Эти зловредные грибы-невидимки растут на деревьях. Поэтому к деревьям ближе чем на полметра не подходи. Это понятно? — Это понятно, — с обреченным вздохом пробор- мотал Тигренок. — Теперь оглашаю развлекательную программу на сегодняшний вечер. Пункт первый — ужин. На ужин у нас банка тушенки на двоих и по брикету растворимого пюре на каждого. Чашка для растворимого пюре у меня только одна. И ложка тоже в единственном экземпляре. Поэтому есть будем по очереди. Вначале ты, потом — я. Это ясно? — А почему вначале я? Как-то неудобно. Пюре все- таки ваше... Да и по старшинству было бы логичнее, — пробормотал Тигренок. — Первым ты будешь есть потому, что спать ты то- же будешь первым. — Как это — спать первым? — Напоминаю, что спальник у нас только один, Тиг- ренок, Поэтому спать мы тоже будем по очереди. Вначале ты — потом я. Это самое спаньё у нас идет вторым пунк- том нашей сегодняшней развлекательной программы. — А можно я вторым? — Что вторым? — Спать я буду вторым! — спросил Тигренок. — Нельзя. — Но почему? Какая разница? — Потому что ночью спать хочется гораздо больше, чем утром! А караулить себя, хабар и товарища хочется гораздо меньше! Поэтому перед тем, как караулить, те- бе надо выспаться как следует. — Вот как? — пробормотал Тигренок, озабоченно прикусив свою тонкую губу. — Значит, караулить... Что-то типа вахты на корабле? — Ну да, типа вахты! Потому что мы не в пятизвез- дочной гостинице спать укладываемся. А среди леса, в Зоне, где бродят мутанты, мародеры, военсталкеры. И где ценнейшего «подсолнуха» и уникальных «ножниц» мож- но лишиться так же легко, как попасть в зыбь или гра- виконцентрат! — Но послушайте, Владимир Сергеич... Двадцать первый век все-таки на дворе! Неужели нельзя что- нибудь более совершенное придумать? Ну типа сигна- лизации, что ли? «Какой же ты все-таки глупый, Тигренок, несмотря на всю свою смекалку и образование», — подумал я, но благоразумно промолчал. Я знал, что «глупыми» муж- чин возраста Тигренка имеют право называть только женщины. Мужчинам — нельзя. Просто нельзя — и все. Я сделал терпеливое лицо. — Видишь ли, Тигренок... Сигнализация у меня, ко- нечно, есть. Причем достаточно дорогая и совершенная. И название у нее такое жизнеутверждающее — «Весна-3». У этой сигнализации имеется семь автономных датчиков. Я размещу их так, чтобы подобраться к месту нашего при- вала незамеченным было практически невозможно. Но! — ...Но спальный мешок все равно один, поэто- му... — продолжил за меня Тигренок, небесталанно имитируя мой занудноватый менторский тон. — Спальный мешок тут ни при чем. Дело в том, что мы в Зоне. И то, что может служить весьма совершен- ной сигнализацией там, по ту сторону Периметра, — я махнул рукой куда-то в сторону Краеноармейска, — зачастую является бесполезной игрушкой здесь. Начать с того, что здесь много электромагнитных аномалий. Некоторые из них вырубают сигнализацию на неболь- шое время — допустим, на десять-двадцать минут. А вот другие, позабористей, вырубают навсегда. Но мораль одна: ни на какую электронику полагаться на все сто процентов здесь нельзя! Вот были бы мы в Рыжем Лесу, там иное дело. А здесь лес — Грибной, и, так сказать, погоды здесь стоят другие. — И что я должен буду делать, если вдруг какой- нибудь... ну, там, допустим, кровосос... — Первым делом ты должен будешь разбудить меня! — А вторым? Вторым делом? — А вторым взять пистолет, — я протянул Тигренку свой «стечкин», — и выстрелить в этого «допустим, кровососа»! — Но я же не попаду?! Что толку стрелять? — Лицо Тигренка выражало искреннее недоумение. — Знаешь анекдот про петуха, который бежит за курицей и думает «Не догоню, так хоть согреюсь»? Зна- ешь или нет? — Не знаю. То есть знаю. Теперь. — Так вот и ты должен действовать, как тот петух. И думать «не попаду, так хоть согреюсь». То есть, тьфу, напугаю кровососа. И вообще наведу кипеж. — Кипеж? — Как видно, этого жаргонного словечка наш инопланетянин Тигренок тоже не знал. — Ну да. Кипеж — это значит суета. Такая конст- руктивная, деятельная суета, отвлекающая противника. — Ara. Понятно. Буду наводить этот вот... кипеж! — Ну и отлично! Мы с аппетитом поели — несмотря на усталость, °ба мы были в хорошем настроении. Я рассказал Тигренку историю о том, как Костя Тополь катался пьяный на катере по Москве-реке, пока не врезался в теплоход, где праздновал свое шестидеся- тилетие один очень задорный генерал-майор милиции. А еще — историю о том, как четыре года назад я обме- нял «мамины бусы» на новенький мотоцикл «Хонда». Ну а Тигренок рассказал мне, как несколько лет назад он пробовал поступать в музучилище по классу скрипки, но во время вступительного прослушивания, которое проходило на сцене филармонии, упал в орке- стровую яму. А все потому, что от лекарства, которое он принял, чтобы уменьшить абитуриентскую нервозность, у него закружилась голова. История была действительно смешная. И Тигренок рассказал ее довольно талантливо. Это было неожидан- но — что такой беспомощный ботаник, как Тигренок, оказывается, все же способен рассказать историю, ко- торая насмешит такого бывалого слушателя историй, как я! А потом я велел ему ложиться спать, что он с удо- вольствием и сделал . Я был благодушен по случаю богатой добычи и спа- сения из призрачных лап демосталкеров. И поэтому добр. Очень добр! Я разбудил Тигренка перед рассветом — ему оста- валось караулить каких-нибудь несчастных два часа (в то время как я сидел в дозоре целых четыре с поло- виной). Я еще раз проверил все семь датчиков электронной охранной системы «Весна-3», сунул Тигренку в руки термос с кофе. И наказал ему быть паинькой, ни в коем случае не засыпать и не выпускать из рук рюкзак, где в контейнерах томился хабар. Я был уверен, ничего дурного не случится. И сни- лись мне такие классные, такие комфортные сны — теплое сине-зеленое море, облизывающее пенным язы- ком мелкий желтый песок... Высокие палмлы, бросаю- щие тень на лазурный бассейн, на берегах которого, словно бабочки, примостили свои красивые тела дев- чонки, а вот уже бредет к ним бармен, подозрительно похожий на Неразлучника из бара, что на Дикой Терри- тории... И на подносе у него бокалы с разноцветными коктейльными зонтиками и спелые, сочные фрукты, среди которых моя любимая маракуйя... В общем, у меня не было никаких дурных предчув- ствий. Представляете? Я проснулся за две минуты до того, как начал свое монотонное вяканье будильник на моем ПДА. Я ужом выскользнул из теплого спальника. Выклю- чил будильник. Быстренько ответил на два главных вопроса сталкерской повседневности — «кто я?» и «где я?». Полной грудью вдохнул рассветную свежесть. Бросил взгляд в сторону родничка — там, возле ти- хо журчащей воды, я оставил недотепу Тигренка. Помню, перед тем как заснуть, я в последний раз по-черепашьи выгнул шею, чтобы бросить контроль- ный взгляд на спасеныша — не добрались ли и тут до него какие-нибудь локальные полтергейсты? Тьфу-тьфу-тьфу, все было в ажуре, Тигренок сидел, по-турецки скрестив ноги. Сколиотическая спина его была уперта в рюкзак с нашим хабаром. В руках он дер- жал листик и огрызок карандаша — которые ссудил ему я. На листке он собирался что-то писать. Не то лю- бовное письмо к своей Алене, не то драму в стихах «Де- моны Зоны», не то завещание «...а пару неодеванных носков «Адидас» и свою зубную щетку с эмблемой фут- больного клуба «Динамо» я завещаю своему двоюрод- ному брату Глебу, который живет в Омске...». Два часа спустя Тигренок находился на том же мес- те, где я его оставил. Однако не сидел, а лежал. Лежал же он в позе эм- бриона, уютно скрестив руки на груди и подтянув к жи- воту колени. На его лице играла херувимская улыбка существа, которому уже ничего не надо от этой жизни, окромя счастья для всех даром и прочей духовности. Ноздри его курносого носа с сопением втягивали сырой воздух. Густо исписанный листок бумаги в клеточку и мой карандаш валялись рядом. Листок был придавлен бу- лыжником, чтобы, значит, ветром не унесло. Рядом стоял мой термос. В общем, наш Тигренок спал, господа присяжные и заседатели! Храпел! Дрыхнул! В то время как рюкзак с хабаром... рюкзака с хаба- ром... при нем больше не было! Хорошенькие дела, да? Вначале мне показалось, я что-то напутал. Что у страха глаза велики. Спорым шагом я обошел поляну и осмотрелся — ни под деревьями, ни возле моей лежки, ни у тропы. Ни- каких рюкзаков! Никаких одиноко валяющихся «под- солнухов» и «кварцевых ножниц»! Я был так взволнован, что едва не зацепил плечом изрядную колонию грибов... О, йопэрэсэтэикалэмэнэ! О, мать моя женщина! Приходилось признать, что у нас с Тигренком, да что там «у нас», у меня, у опытного сталкера Комбата, увели прямо из-под носа один из самых ценных хабаров в моей сталкерской биографии! Как тут не заорать благим матом? Вот тебе и «новичкам всегда везет»! Везет-то везет! Но, похоже, недолго! По мере того как мое бешенство остывало, прихо- дило любопытство — в профессорских очках и со сле- довательской лупой. A как же сигнализация? Почему не просигнализи- ровала? И вообще, «вот э фак из гоуинг он?» — как го- варивал пиндос Джереми, мой трижды подопечный ту- рист и заодно немножечко приятель. Я бросился проверять датчики «Весны-3». Как я и предполагал, датчики не работали. Их по- просту отключили. Скорее всего — при помощи «сни- керса», совершенно нелегального и довольного дорого- го прибора, который производят рационализаторы и изобретатели зона-индустрии вроде покойника Лодоч- ника. Надо же! Как мне было тут не пожалеть о моих старых доб- рых «монках» — минах осколочных направленного дей- ствия, — оставшихся в схроне в Ёлкином Лесу? Вот их, мои «монки», никаким «сникерсом» не отключить! Жаль только, весят мои дорогие «моночки» по пять ки- ло каждая... Замахаешься с ними по Зоне шароебиться! Тем временем, как будто что-то учуяв, проснулся Тигренок. Он поднял над холодной землей свою продолгова- тую, накоротко стриженную голову на тонкой шейке. Пару раз безгрешно хлопнул своими девчачьими рес- ницами. Принял сравнительно вертикальное положе- ние. И глядя на меня глазами новорожденного ягненка, поинтересовался: — Что-то случилось, Владимир Сергеевич? — Ничего особенного. За исключением того, что у нас украли весь хабар. — Весь хабар? — механическим голосом переспро- сил Тигренок, который, я допускаю, со сна подзабыл значение слова «хабар». — Да-да! Весь! И твои «кварцевые ножницы» тоже! — И мои «кварцевые ножницы»? — Мутные со сна глаза Тигренка сделались большими, как чайные блюдца. — Да-да, и твои «ножницы»! Так своей девушке бо- лезной и расскажешь! Мол, то да сё. Заснул на посту, как младенец. И пока я спал, вор отключил сигнализа- цию и вытащил рюкзак с артефактами прямо из-под моей костлявой задницы! Так что болей дальше, любез- ная Аленка, пока я вора не поймаю! Что ж, я был зол не на шутку! Причем злился я даже не столько потому, что у нас украли артефакты — стыдно сказать, но это мне было не в диковинку, много раз приходилось мне терять ценные находки, становиться жертвой воров, мародеров, забыв- чивости и халатности — и собственной, и напарника. В основном я злился потому, что меня, меня, опытного Комбата, унизил какой-то вороватый незна- комец! Практически плюнул мне в мое покрытое шра- мами ветеранское лицо! Оскорбил меня страшным ос- корблением — оскорбил действием! Ну а еще, хотя я и не хотел в этом признаваться, я злился на самого себя. Ведь я знал, почти на сто процентов был уверен, что мой башковитый и чертовски везучий спасеныш не высидит два часа в карауле. Я видел, что Тигренок сла- бенький, неорганизованный, не умеет концентриро- ваться, что он не выдержит, что он нюня и маменькин сынок, что он, в конце концов, не выспался прошлой ночью, да и кто бы выспался под ржавым брюхом МАЗа. Зачем же я поручил ему столь ценный рюкзак? Нет бы самому спать с ним обнимку — и хрен бы кто-нибудь незаметно вытащил его из моих чутких объ- ятий! Зачем я вообще заставил его караулить? Сидел бы уже до утра сам! В конце концов, я сам без сна спокой- но могу сутки, особенно если стимуляторы нормально штырят... Эх, воспитатель хренов. Макаренко недобитый... — Но кто мог это сделать? Кто? Для мутантов это слишком сложно — отключить сигнализацию. Ведь так? — Тигренок мерил шагами серую проплешину по- ляны. — Знал бы кто — убил бы на хер, — тихо произнес я. — Неужели нету способа это узнать? — Да какие уж тут способы... Могу посоветовать разве что гадание на кофейной гуще. Был у меня когда- то приятель, сталкер по кличке План. Так вот он после того, как ему ногу на мине оторвало — тогда Периметр как раз в моду вошло минировать, — План податся в экстрасенсы. Теперь дурачит честных граждан в городе Луцке. Вот к нему бы обратиться не мешало! Он бы все прояснил: кто украл, какие кармы, что говорит эгрегор... Тут мой взгляд упал на аномалию «царицыно зер- кало», которое будто паутинка висело между двух стройных сосенок невдалеке от родника и слегка по- блескивало своей невесомой псевдослюдяной поверх- ностью. Зеркало, если кто вдруг не знаетг имело такую странную особенность — записывать движущиеся кар- тинки, которые в последние сутки-двое имели место быть непосредственно перед ним. И потом эти картин- ки воспроизводить. Вот посмотришься в зеркало с утреца, пойдешь за хабаром, потом придешь к зеркалу спустя несколько часов, и оно — если его, конечно, не забыть иницииро- вать — возьмет, да и покажет твою небритую похмель- ную рожу в утреннем варианте. И еще прочее другое, что видело после, — допустим, драку трех оголодавших псевдогигантов над трупом четвертого... «Инициировать» зеркало проще простого — доста- точно провести источником открытого огня в десяти сантиметрах от его нижнего края. И тогда слюдяной экран, невесомый, как паутинка, из пассивного «записывающего» состояния переходит в активное, «воспроизводящее». «А что, если... А что, если зеркало «записало» и на- шего вора? Ведь, когда Тигренок заступил на вахту, бы- ло уже достаточно светло! Могло бы и записать! Качест- во изображения у зеркала, и это известно каждой соба- ке, ни к черту. Но с другой стороны, какое такое каче- ство мне нужно? Я же не собираюсь с этой записью на премию «Оскар» выдвигаться в номинации «оператор- ское мастерство»! И по телевизору показывать его от- кровения не собираюсь! Это была неплохая идея. Неясно только было, где взять источник огня. — Слышь, Тигренок, у тебя зажигалка есть? — Ну... должна быть. — Спасеныш рассеянно по- хлопал себя по накладным карманам брюк. — Ты же вроде не куришь? — Не курю. Но Алена курила. К сожалению, кури- ла. Поэтому я всегда ношу зажигалку... Для нее. — Тиг- ренок едва слышно всхлипнул. Мы стояли возле царицына зеркала и под успокаи- вающее журчание родничка таращили глаза в изменчи- вые образы, которые отражала поверхность этой редкой и обычно совершенно бесполезной аномалии. — Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доло- жи, — вспомнил я из классика, в очередной раз щелк- нув зажигалкой у нижнего среза аномалии. Появилось изображение. Два темных ворочающихся свертка на земле, один чуть подальше другого. Вот эта гусеница в фиолетовом спальнике с оранжевой полосой — это я. А гусеница в кожаной куртке с капюшоном — это Тигренок. Нале- тевший порыв ветра раскачивает плавные еловые лапы. Вот зюйд-вест гонит через зачарованную поляну Гриб- ного Леса шар из сухих листьев. Гонит-гонит... гонит- гонит... и так пять минут. До этого мы уже просмотрели несколько недлин- ных отрывков (зеркало не вело беспрерывной «съемки», оно включалось и выключалось когда заблагорассудит- ся)- И пришли к выводу, что документальный фильм «Хроники сегодняшней ночи» был редким занудством! Практически артхаус, если вы знаете, о чем я. Водись в Грибном Лесу какие-нибудь звери — как в нормальном, обычном лесу, — можно было бы рассчи- тывать по крайней мере, что «в объективе» появится попрыгучий четвероногий, как в передаче «В мире жи- вотных». Типа зайчик точит зубы об осинку. Медведик точит коготки о кору лежащего на земле дуба-исполина. Волчек глодает бедренную кость серенького козлика. А так... мутанты в Грибной Лес, как уже было ска- зано, не ходили. А значит, даже на шоу вроде «две сам- ца псевдоплоти дерутся из-за самочки» рассчитывать не приходилось... Мы провели возле зеркала не меньше часа. Да что там, я колесиком зажигалки мозоль себе на большом пальце натер! И я уже собирался потихонечку сворачивать этот унылый приватный просмотр, когда нам наконец повезло. — Глядите-ка, Владимир Сергеич... Вот тень какая- то движется! — вкрадчиво сказал Тигренок, указывая пальцем на «экран». — Движется. Со стороны тропы! — Тень? Не вижу... Тебе показалось. — Нет, не показалось, — настаивал Тигренок. Через несколько секунд стало ясно, что он прав. — А ты глазастый! Смотри-ка, действительно тень! Причем датчики «Весны-3» эта паскудная тень успела уже отключить! Вот сейчас он идет мимо этого пня — видишь? За ним спрятан датчик. Но датчик не реагиру- ет. Значит, он уже что? Правильно, мертв. Итак, мы увидели вора. Тут не было сомнений! И хотя грязное молоко утренних сумерек лишало картину четкости, мне лично было отлично видно, что вор, обогнув меня по максимальной дуге, сразу напра- вился к шумно сопящему Тигренку. Как видно, вор давно, возможно, уже несколько часов наблюдал за нами из кустов (наш брат-сталкер сказал бы, что вор «пас» Комбата и Тигренка). И загодя наметил план действий, которому потом неукоснитель- но следовал. Вот он склонился над спящим. Вот он тянет, осто- рожно так, бережно, его ценный, набитый артефактами рюкзак. Вот вор, не спуская с сопящего Тигренка глаз, на- девает широкие лямки рюкзака себе на плечи. Плечи у него неширокие. Вообще он весь такой... не шибко на- качанный. Я, конечно, глядел на происходящее во все глаза. Мне очень хотелось рассмотреть негодяя получше. Ве- роятность, что я знаю субчика, была не так мала, ведь зона-индустрия — она, как и Москва, нерезиновая. Од- нако ни на кого из моих знакомых, включая дальних недругов, вор не был похож. Ни походкой, ни жестами, ни манерой двигаться. Как же выглядел человек, наказавший Комбата на хабар? Невысокая юркая фигура, чьи движения, четкие и очень ладные, намекали, однако, на систематическую физическую подготовку. Бейсболка с надписью «Hate Crime» (если кто не знает, это такой бесконечный сериал по общеевропей- скому телевидению). В задней прорези бейсболки — хвост. Камуфляжка и ботинки самого непритязательного фасона. Однако даже в зеркале было видно, что ботин- ки у персонажа хорошо сидят по ноге и плотно зашну- рованы. По этой-то шнуровке, учил наставник моего наставника Дед Иван, аккуратная она или нет, всегда отличишь человека серьезного от человека пустого... Наконец загадочный вор прошел совсем близко к зеркалу — на расстоянии вытянутой руки. И я получил возможность, пусть промельком, но все же рассмотреть его лицо — с высокими, резко очер- ченными скулами, острым узким подбородком, слиш- ком правильным, девчачьим каким-то носом... стоп! Девчачьим носом. В миг, когда я подумал про «девчачий» нос, наш вор остановился. Вытянул перед собой руку. И иска- тельно проинспектировал... ногти на правой руке. Что там, на ногтях, было не различить. Но я знал, знал этот жест! Он не мужской вообще-то. Совсем не мужской! Он женский! И значил этот жест буквально вот что: «А ну-ка по- глядим, в порядке ли мой маникюр? Не сломался ли ноготь на указательном пальце, который вчера мани- кюрша холила аж целых пятнадцать минут?» Я видел этот жест миллион раз. Вначале так делала моя дорогая мама, возвращаясь от своей двоюродной сестры тети Кати, которая работала в Институте красо- ты. Затем так делали мои жидкогрудые и писклявые од- ноклассницы перед Восьмым марта. Несколько лет спустя, когда я уже был студентом университета, так осматривали свои ухоженные коготки мои так назы- ваемые «девушки», потом мои так называемые «жен- щины». Так делала даже моя первая жена Татьяна, вот именно так выгибая пальцы и испытующе склоняя на- бок голову. Так делала даже Ильза, принцесса Лихтен- штейнская, после посещения сочинского салона красо- ты с непритязательным названием «Шарм»! А все поче- му? Потому что все бабы скроены по одному лекалу. Как, впрочем, и все мужики. — Послушай, Тигренок, — начал я несмело, — а тебе не кажется, что это... — Что это девка, так? — Фи, «девка»... Не «девка». Девушка! ЭТАЛОН. — Кажется, Владимир Сергеевич. Уж больно талия у него... то есть у нее... узкая. Я посмотрел на Тигренка. Тот на меня. Нам было одновременно и смешно, и досадно, и чуточку страшно. — Хренасе, — сказали мы в один голос. Итак, выясняется. Мало того, что нас обокрали. Так еще и обокрала нас девушка! А кто у нас в Зоне девушки? Да никто. Я лично девушку в Зоне не видел ни разу в жизни! В качестве сталкера не видел, конечно. В барах-то по- жалуйста, там сталкерские подруги попадаются... Ну или в качестве туристки — среди туристок изредка, раз в год, случаются даже условно симпатичные... Ну то есть был еще, конечно, пресловутый сталкер- ский фольклор, по типу ОБС («один бармен сказал»)... Мол, во времена легендарного Димы Шухова жила- была одна сталкер-девица, которую звали Василина, или Васенька. Так эта самая Василина могла без всяких гаек да болтов по Зоне ходить, как по своей кухоньке. И, дес- кать, хабар эта самая Василина добывала в таких количе- ствах, что пятеро ее братьев, которые остались без мамы и папы в далеком городе Мариуполе, ни в чем не нужда- лись: едали на серебре и золоте, чин чином, и поступили потом все пятеро, как положено, в Московский Государ- ственный Институт Международных Отношений, на коммерческое отделение. На дипломатов учиться. Но ни одной фотографии этой самой Василины я не видел! И ни одной видеосъемки! И никогда не знал лично никого, кто мне поклялся бы, что Василину эту видел и осязал как реального человека. Говорят, была эта Васинька плечистой шатенкой ростом 190 см. С длин- ной, до пояса, косой. Верите? Я — нет. Кто у нас еще? Еще имелся у нас персонаж по имени Евгения Пет- ровна. Когда я был зеленым долбоклюем с претенциозной кличкой Сэнсэй, ходили слухи, что орудует в Зоне осо- ба предпенсионного возраста. Пред-пен-си-он-но-го. Звали ее также тетей Женей. Припоминаю, говори- ли, что тетя Женя охотится исключительно за «черепа- ховыми панцирями», которые ее муж (говорили, суще- ствует и такой) сбывает какой-то загадочной израиль- ской фирме за нормальное ловэ. По поводу того, что они там в Израиле делают с артефактом «черепаший панцирь» (который «сгущает» вокруг себя любую физи- ческую среду, в которой оказывался), строилось много гипотез, включая самые странные. Помню, мой побра- тим Кнопка утверждал, что «панцирями» что-то там делают с бензином. Повышают его октановое число или что-то вроде. Ну а кроме Евгении Петровны... Ничего на ум не шло. Сталкерские подруги и туристки — те, конечно, не в счет. С подругами все более или менее ясно. В эту кате- горию женщин заносила либо жадность (сталкеры — пацаны при деньгах), либо глупость (сталкеры — кру- тые пацаны, которым сам черт не брат), либо любовь (которая зла, поэтому, как обычно вводите козла). Обычно же сочетание первого, второго и третьего, ко- торое зовется «жаждой полноценной жизни». Что же до туристок, то все женщины-туристки бы- ли гребанутые. Потому что нормальная женщина, имея немалые деньги на нелегальную туристическую «ход- ку», в Зону не пойдет ни за какие коврижки. Потому что это вредно для здоровья. Это старит. И главное, со- вершенно невозможно ходить по Зоне на каблуках! Вот такой вот получался шерше ля фам. И выводы из всех этих рассуждений следовали какие? Да хрен его знает. То ли такие, что раз нас обворовала женщина, то найти ее будет легко. Ну или, скажем, чуть легче, чем вора-мужчину. А может, и такие, что раз мы имеем дело с женщи- ной, которая не боится ходить по Зоне одна, да еще и не дрейфит попятить у такого опытного добытчика, как Комбат, его хабар в самом сердце Грибного Леса, зна- чит, найти на нее управу будет очень нелегко. Потому что скорее всего это не женщина, а сам дьявол в юбке. Впоследствии оказалось, что насчет дьявола в юбке я был как никогда близок к истине. — Вот поглядите, что я нашел, — громко сказал Тигренок. Я обернулся. На указательном и третьем пальце мой спасеныш распялил резинку для волос. Розовую, как шиповников цвет. На резинке висел длинный чер- ный волос. «Это её...» Глава 12. Погоня I follow you you smell so good I find you — so good. «You Smell So Good», Rammstein Завтракали мы с Тигренком в подавленном на- строении. Я мысленно называл нас словом «лузеры», которо- му научил меня подопечный турист Джереми. Почему бы и не лузеры? Ведь слово «лузер» — оно происходит от английского глагола to lose, терять. Потеряли хабар, лузеры. Думал же я о том, как искать воровку. И чем больше думал, тем вернее мрачнел. То есть я не исключал, что благодаря какой-то слу- чайности мы найдем ее за пределами Зоны — напри- мер, столкнувшись с ней нос к носу на рынке в Красно- армейске, где сталкеры самого низшего разбора толка- ют таким же лохам, как они сами, самые дешевые артефакты. А вдруг она пойдет туда продавать «ножни- цы» и «подсолнух»? А может, благодаря еще более случайной случайно- сти мы столкнемся с мерзавкой в самой Зоне? В тот момент, когда ее будут курочить две упитанные химеры и два-три бюрера... Да-да! Химеры! Мы укокошим химер, завалим бю- реров и спасем красу-девицу от неминуемой гибели. Тогда она растрогается, с искренними слезами на глазах извинится перед нами за то, что совершила, и вернет нам наш хабар с обещанием помогать нам словом, де- лом, а главное, деньгами до конца своей жизни! «Интересно, как ее зовут?» — спрашивал себя я, перемалывая челюстями сухой крекер со вкусом кре- веток. Получалось беспонтово. Ни один следопыт — в том числе и ни один Комбат — не сможет удерживать след другого сталкера сколь-нибудь длительное время. Ну вот, положим, обнаружим мы следы воровки. Неким загадочным образом. Ну начнем преследование. Но вот уже рассчитывать на то, что рано или поздно оно увен- чается успехом, никак не приходится. А что у нас техника? Ведь все-таки двадцать первый век, прогресс. В Японии вон даже биде к спутниковому телевидению подключены! Я вновь вспомнил о Синоптике с его тройным та- рифом. Позвонил. — Алё, Синоптик? Как дела? — спросил я наигран- но-бодрым тоном. — Как в Польше. У кого толще, тот и пан. Уже по первым словам я понял, что он снова вы- пимши и расположен поболтать. — Что-то случилось? — поинтересовался я. — Зуб вырвали... Коренной! Шестерку! — Какой кошмар! Я знал: о себе любимых — о своих зубах, своих бо- лячках, своих детках и пищевых привычках — люди способны говорить часами, десятками часов. А если кто поддерживать такие разговоры не может или не хочет — тот, значит, враг народа, и тому не будет ни помощи, ни содействия. В то время как мне нужна была от Синоп- тика именно помощь. И именно содействие. Поэтому я политично спросил: — А наркоз-то хоть давали? Ну, когда зуб тебе рвали? — Давали. Но больно было все равно, — заявил Си- ноптик по-мальчишески плаксиво. — А я про наркоз стишок смешной знаю, — как бы невзначай ввернул я. — Стишок? — Да. Ну то есть может тебе не понравиться... — Понравится. — Тогда слушай: Быстро подействовал общий наркоз, Доктор со скальпелем руку занес... Долго хвалили коллеги врача, Свежее мясо домой волоча! Синоптик громко заржал. И ржал довольно долго — минуты полторы, то и дело переходя на надсадный ка- шель курильщика, а из кашля снова возвращаясь в жизнерадостный гогот. Таким образом, его смех стоил мне никак не мень- ше трех полных обойм к пистолету «Хай Пауэр». Но я надеялся, что они в итоге окупятся, ибо то, о чем я со- бирался просить Синоптика, было делом определенно непростым и по-своему опасным. В таких случаях поч- ву надо подготавливать с особым тщанием и любовью. Короче говоря, настроение у Синоптика вроде бы стало получше. Даже на расстоянии я чувствовал — он улыбается. — Ладно. Говори, чего надо, Комбат. — Нелегального, конечно. Ты же меня знаешь. — Нелегального? — ухмыльнулся Синоптик. — Да у меня большая половина услуг нелегальная. А вторая половина — сугубо нелегальная. Конкретику давай. — Грибной Лес погляди за сегодняшнее утро. С пя- ти до семи. Синоптик завозился, заерзал там, на том конце. Как видно, подъехал на своем колесном кресле побли- же к клавиатуре компа. — Ну... допустим... гляжу, — сказал он. — Что именно глядеть? — Окрестности пятого-седьмого-второго квадрата. Это родник. Все транзитные прохождения нужны. — Ну... Вижу некоего мужика по имени Комбат... И еще какого-то перца. Неидентифицированный, ано- ним. «А ноль девятнадцать». Но он все время находился рядом с Комбатом, этот аноним. — А еще? — В радиусе пятисот метров от вас никого не ви- дать. И даже километра. — А в радиусе двух? — У меня волосы на голове за- шевелились от собственной наглости. — И в радиусе двух. Кого ты, кстати, ищешь? — Да бабу одну. На хабар нас выставила, сучка. — Бабу? В смысле женщину-сталкера? — В голосе Синоптика сквозило искреннее удивление. — Ну да. Не слыхал про таких, что ли? — Разве что в похабных анекдотах. — Вот и я. А теперь похабные анекдоты из анекдо- тов стали былью! — Сочувствую. — Сам себе сочувствую, брат, — тяжело вдохнул я. В общем, номер с Синоптиком не прошел. Увы, отрицательный результат в нашем случае не был результатом. Потому что он почти ничего не зна- чил. Кроме того, что посторонних людей с такими ПДА, трекинг которых можно было осуществлять при помощи сетей трекинга, доступных Синоптику для взлома, с пяти до семи утра через Грибной Лес не про- ходило. Вам ясно? Я обошел окрестности нашей ночной стоянки. А вдруг где-то установлена белая табличка с разборчивой надписью «Я пошла вон в ту сторону»? Или, может быть, кружевные трусики вывешены как-нибудь этак, стрел- кой, указывающей на северо-восток или юго-запад? Однако ничего такого в реальности не наблюдалось. — Может быть, она к бару пошла? И сейчас там за бокалом «Маргариты» отдыхает? — предположил Тиг- ренок. — Ara, нашел тоже дуру. Да она опытная и хитрая тварь! Знает, что такое «сникерс». А раз знает, что такое «сникерс», и особенно знает, где его купить, значит, после кражи в бар не сунется ни за какие коврижки! Как будто единственную бабу в Зоне можно с кем-то «спутать» или «принять за другую». В бар она не сунется. А куда сунется? Непонятно. Вот если бы у меня было обоняние, как у собаки... И стоило мне подумать про собаку, как я заметил перед собой, прямо на тропинке, ведущей к поляне с родничком, чернобыльского кобеля. Выродка, мутанта, исчадие местного некробиотического ада. Пес стоял на своих четырех лапах довольно твердо, хотя сами эти лапы были тощими, мосластыми, похо- жими скорее на бамбуковые палки, чем на ноги физи- чески полноценного животного. Серо-черная шерсть зверя была словно побита мо- лью. Тут и там его тусклую шкуру украшали длинные бурые шрамы. Уши слепого пса были прижаты к голове. Глаза его были почти намертво залеплены желтыми восковыми веками. Хвост совершал медленные колебательные движе- ния, в которых было что-то гипнотизирующее. Я был уверен, Тигренок смотрит на нашего незваного гостя, отвесив нижнюю челюсть. Редкой мерзости экземпляр. Через несколько мгновений между мной и Псом завязался такой вот телепатический диалог. — Чего ты хочешь, человек? — спросил меня Пес. Я явственно услышал этот вопрос внутри своей че- репной коробки. Но в отличие от предыдущих разов не испытал приступа паники по этому поводу (может, об- щение с Лидочкой Ротовой подействовало?). Я даже закрыл глаза — чтобы визуальная картинка не мешала концентрироваться на получаемой информации. — Я хочу найти женщину, которая была здесь. Это ее вещь. — Я растянул на двух пальцах розовую резин- ку, которую нашел Тигренок. — Это просто, человек, — сказал Пес. — А чего хочешь ты? — Я хочу твоей воды. — Пес повернул морду туда, где журчала вода. Его ноздри жадно втянули воздух. — Это вода не моя, — честно признался я. — Это вода общая. — Пока ты и молодой из твоей стаи здесь, я не могу напиться, — сказал Пес. — А мне очень хочется пить! — Я могу разрешить тебе напиться, — слукавил я. Уж такая у нас, людей, натура — все время выгадывать и лукавить, пытаясь обернуть ситуацию в свою пользу. — И сказать молодому, чтобы он разрешил тебе тоже. — Я буду благодарен тебе, — сказал простодуш- ный Пес. — Но одной благодарности мне будет мало! — Ты хочешь, чтобы я помог тебе найти ту жен- щину? — Да, я этого хочу. Я разрешу тебе напиться. Прямо сейчас. А ты поможешь мне найти женщину. — Я помогу, — пообещал Пес. Я открыл глаза и посмотрел на Тигренка, как мне показалось, ободряюще. Но со стороны, как видно, взгляд мой ободряющим вовсе не выглядел. А выглядел ошалелым и полубезумным. — Что с вами случилось, Владимир Сергеич? — спросил Тигренок. — Да так, недавняя контузия. В воронке побывал... Голова болит иногда. Вроде как мигрень или что-то такое. — А обезболивающие? Если что, у меня с собой есть кетанов... — Ни к чему это. Ни к чему. — Я потер виски паль- цами. — Я, собственно, чего хотел-то, — после сочувст- вующей паузы сказал Тигренок. — Вон там, в кустах... видите? Пес чернобыльский стоит... Страшный такой. И, похоже, голодный. Пес был действительно страшен, как слово на букву «п», прекрасно рифмующееся со словом «конец». — И ну? — не понял я. — Может, пристрелить его? Или что? — предложил Тигренок. — Что-то ты, друг мой, разборзелся не на шутку. Пристрелить! Чего ж его стрелять, если он нам воровку нашу найти поможет! — Он? Поможет? Шутите, что ли? — Ни полраза не шучу. Вот сейчас попьет, поню- хает эту резинку для волос — и будет нашим провод- ником. Так что не мешай животному своими агрес- сивными мыслями. Он ведь все чувствует телепатиче- ски. И вообще, если хочешь знать, поумнее многих людей. Тигренок смотрел на меня, как дети смотрят на фо- кусников — со смесью жгучего любопытства, страха и нетерпения. Мол, совсем не понятно, как ты это дела- ешь, дяденька, но побыстрее новый фокус показывай, мочи нет терпеть! — Пропустим его. Пусть попьет. Мы сошли с тропы. Тигренок даже немного развел руки в жесте интернационального примирения. Что было псу до лампочки, я полагаю. ...Пес пил долго и вдумчиво, пока обрюзгший и слегка обвисший живот, покрытый свалявшейся шер- стью песочного цвета, не сделался похож на бурдюк. А затем он встал в двух метрах впереди нас и, бро- сив царственный взгляд через плечо, пошел, медленно ступая. «Она далеко. Будьте терпеливы. Идите за мной», — услышал я. — Пойдем. Труба зовет, — бросил я Тигренку, на- девая рюкзак. Ходить за чернобыльскими псами по Зоне — не са- мое простое занятие. Начать с того, что слепой пес — он здесь абориген. А мы, даже самые профессиональные из нас, — все од- но чайники, как нас ни назови. Пес соображает быстро — где повернуть, где обой- ти, а где, наоборот, ломануть напрямик. Настолько бы- стро, что я даже не уверен, что дело в соображении. У пса, показалось мне, в мозг встроена антенна, через которую Господь Бог транслирует ему оптимальный маршрут... Два раза тварь обминула гравиконцентраты в ка- ких-то сантиметрах от границ зоны захвата. Трижды мы едва не вляпались в птичью карусель, неверно истолковав маневр четвероногого мутанта. Один раз Тигренок едва не угодил в зыбь... К счастью, достаточно быстро Пес понял, что нам трудно держать заданный им темп, и чуток сбавил ско- рость. В общем, мы счастливо миновали ельник, примы- кающий к Грибному Лесу, пересекли Черный Ручей и даже прошли через Пустыню — так назывался непри- глядный и страшно богатый на аномалии пустырь, где не росло ничего, даже травы. Мы настигли воровку уже затемно, возле Сторож- ки. Так называли мы, сталкеры, одинокую хату-мазан- ку, которая стояла на границе смешанного леса, начи- навшегося сразу за Пустыней. Хата была окружена садиком. Садик — забором из неокрашенных жердей. И если бы только стекла в строении не были выбиты, если бы не дышали такой первозданной жутью оконные проемы, взятые в акку- ратные лазорево-голубые переплеты и заколоченные изнутри почерневшими от времени листами фанеры, ее можно было бы принять за вполне жилой домишко ка- кой-нибудь хлопотливой старушенции по имени Мат- веевна или Ильинична. Да... А вон в том сарайчике у Матвеевны перетап- тывается, ожидая дойки, вредная серая коза с желтыми глазами. А в том амбаре имеется погреб, набитый кар- тошкой, луком и «консервацией»... — Твоя женщина там. Внутри этого человеческого дома. Она уже спит. Я выполнил обещание. Мне пора, — сказал Пес, поворачивая к нам с Тигренком свою об- лезлую, в розовых язвах слепую морду. — Спасибо тебе, Пес. И прощай! — мысленно отве- тил ему я. Проводив тварь задумчивыми взглядами, мы с Тиг- ренком заковыляли с возвышенности к Сторожке. Воровка, значит, спит... Нам обоим тоже хотелось спать! Еще и как! Увы, судьба не предоставляла нам такой возмож- ности. Я взял под прицел входную дверь Сторожки, на- правил на крыльцо луч своего мощного «Гелиоса Люк- са» и сказал как можно более громко. — Девушка! Уважаемая девушка не-знаю-как-вас- звать! Мы — те самые идиоты, у которых вы сегодня ночью украли контейнер с хабаром. Это было в Гриб- ном Лесу. Мы выследили вас и настоятельно требуем, чтобы вы добровольно отдали нам украденное. В про- тивном случае мы будем вынуждены применить силу! Возможно даже, я отстрелю вам ползадницы! Повисла пауза. В доме было тихо и совершенно темно. «А вдруг Пес ошибся? И никакой воровки там нету?» — Девушка! — продолжал прессовать гипотетиче- скую незнакомку я. — Нас двое, а вы одна. Один раз вы смогли обвести нас вокруг пальца. Но во второй раз проделать этот фокус вам не удастся! Кстати, мы даже не настаиваем на том, чтобы вы вышли к нам лично. Нас устроит, если вы выбросите из двери рюкзак, кото- рый позаимствовали у нас, и два наших контейнера для хабара. Один — с артефактом «подсолнух». Другой — с «кварцевыми ножницами». С теми или иными вариациями я продолжал зачи- тывать такие вот читки в течение десяти минут. У меня даже в горле начало першить с непривычки. И когда мое терпение уже почти истощилось, когда я уже ре- шился вломиться в дом, предварительно высадив ногой хлипкую дверь, на пороге Сторожки появилась она, женщина-сталкер. Что ж, несмотря на изможденный вид, несмотря на замызганное камуфло, она была красива. Отменно сложенная, с нежным, узким лицом, она была похожа на... античную богиню, зачем-то одев- шуюся в современную нам одежду. Ее густые черные кудри струились по ее плечам, одновременно сообщая и о неугомонном нраве, и об отменном здоровье девуш- ки. На вид ей было никак не больше восемнадцати. «Маловато для такой негодяйки», — искренне изу- мился я. В руках негодяйки был рюкзак Тигренка. — Я сдаюсь! — громко сказала девушка. — Не стре- ляйте! Пожалуйста. — Вот и славненько, — крякнул я и как-то очень по-ментовски потер руки. Мы сидели в единственной комнате Сторожки воз- ле печки — впрочем, нетопленой — и ужинали чем бог послал. В ту ночь бог послал бутерброды с сыром, банку «Завтрака туриста» и шоколадку «Чайка» — всем этим угощала нас запасливая девушка-воровка. Да-да, еще пятнадцать минут назад мы были смертельными врага- ми. Но теперь, после того, как она вернула нам укра- денное, врагами мы быть перестали. Согласен, в жизни такие расклады маловероятны. Но в Зоне бывает и не такое! Может быть, потому, что тут, случается, само время течет быстрее? А может быть, потому, что в Зоне ты начинаешь острее чувствовать условность всякой мелкой вражды. Какая уж тут враж- да, когда сама Смерть ходит за тобой по пятам и вот- вот коснется твоего плеча своей холодной костлявой рукой? — Как тебя зовут-то, кстати? — спросил я с наби- тым ртом. — Гайка. — А по-нормальному? По-человечески? — Ира, — сказала девушка, как мне показалось, до- вольно неприветливо. — Ириша, значит, — удовлетворенно заметил я. — А в Зону давно ходишь? — Да больше года уже. — Что-то я тебя раньше тут не видел. — Да наверняка видели. Только из других отмычек не выделяли. — Такую хорошенькую девушку я бы не пропустил! — А я не как девушка ходила. Я косила под пацана. Я посмотрел на нее с недоверием. Как девчонка может «косить под пацана»? Впрочем, такая — может. Фигура — спортивная. Лицо — волевое. Грудь мож- но спрятать (это не трудно, поскольку там явно никак не больше первого размера). Говорить следует помень- ше и желательно баском... Да, пожалуй, эту смелую брюнеточку, если она по- ниже натянет козырек своей бейсболки с надписью «Hate Crime», можно действительно принять за пацана. Особенно если заранее не настраивать себя на неиз- бежность отыскания женских черт. — Скажи, если ты раньше косила под пацана, то почему сейчас решила вернуться, так сказать, к корням? — Чего? — Гайка неприязненно уставилась на ме- ня, словно хотела сказать «Ну ты дядя и загнул!». — Ну, снова стать девчонкой? — А надоело. Я тут с девчонками познакомилась. С феминистками. Так они мне все объяснили про то, как общество подавляет женское. — С феминистками? — Ну да. Короче, быть женщиной почетно. Я это, короче, осознала. — Круто, — озадаченно промолвил я. — И потом, раньше я беззащитная была, даже без оружия нормального. А теперь и сама за себя постоять могу. А раз могу, значит, и обличье пацанское мне больше ни к чему. — Мародеров не боишься? — Мародеров? — Нуда. — Боюсь, — честно сказала Гайка и потупилась. — Но вы же не мародеры? — Матерых мародеров даже мы с Тигренком боим- ся. — Я кивнул в сторону своего молодого товарища. Мы доели ужин. Выпили чай. Физиономия Гайки сделалась совсем печальной. Она поглядывала на нас искоса, словно маленький волчонок. Будто это не она у нас, а мы у нее хабар ночью стибрили. — Что куксишься? — спросил я. — Да вот размышляю. Как вы меня наказывать-то будете? — Никак. Чего тебя наказывать? Тигренок, до этого безучастно пожиравший свой ужин, поднял на меня недоуменный взгляд. Оно и не- удивительно, ведь всю дорогу от Грибного Леса до Сто- рожки я втирал ему про кары, какие я обрушу на голову воровки, когда ее все-таки настигну. Было там и коле- сование, и четвертование, и, конечно, скармливание заживо припять-плавунцам с раками-гороскопами. — А с чего это вы такие добрые? — задача Гайка бо- лее чем резонный, но в ее устах неожиданный вопрос. — Я у вас хабар увела, а вы... — Да что с тебя взять-то? Была бы ты мужик, я бы тебе репу начистил. В случае сопротивления — возмож- но, и пристрелил бы. Атак... Гайка молчала — как видно, недоверчиво наслаж- далась моим запредельным благородством. А затем сказала: — Послушайте, мужики. Мне очень стыдно перед вами. Вы такие классные! — Мне показалось, она гово- рит искренне. — Но я знаю, как мне загладить свою ви- ну. Ну хотя бы отчасти... — Говори. — За сколько вы планировали продать «кварцевые ножницы»? — В смысле? — Мое лицо отразило недоумение. — Ну вот кто скупает у тебя хабар, Комбат? — Хуарес, Который «Лейку» держит. Может, знаешь. — И сколько Хуарес даст тебе за «ножницы»? — «Ножницы» не продаются! — не дожидаясь моей реакции, запальчиво крикнул Тигренок. — Правильно, «ножницы» не продаются, — соглас- но кивнул я. — Хорошо, — терпеливо вздохнула Гайка. — А «под- солнух» — «подсолнух»-то хоть продается? — «Подсолнух» продается. — И сколько вы планируете за него взять? — Ну... Три косых. Или четыре. Если реалистично. — Говори максимальную цену, не стесняйся! — Четыре с половиной. — А я сделаю так, что вы с Тигренком получите шесть! — Глаза Гайки азартно заблестели. — Но как? У тебя что, печатный станок дома? — Зачем еще? «Ох, туповата молодежь пошла», — подумал я. — Станок, который деньги печатает. — Нет у меня никакого станка. Но я знаю правиль- ные каналы сбыта! — скромно заявила Ира. — Что ж, я не против. И когда же мы получим наши шесть косарей? — Если пойдете сейчас со мной — уже завтра днем. «Стало быть, сделка прямо в Зоне состоится? Вый- ти-то мы явно не успеваем... Или она вертолет вызовет? Нет, чушь. Если бы по заявкам этой девицы вертолеты прилетали, у нас бы никак не вышло ее так легко дог- нать и сцапать». — Допустим, мы согласны. Мы же согласны? — спросил я у Тигренка для проформы. Для Тигренка, я подозреваю, шесть тонн были сум- мой, которую он ни разу в жизни не держал в руках. К чести моего спасеныша, он смог сделать рожу кирпи- чом. И не только. — Мы хотим шесть с половиной! — нагло заявил Тигренок и веско хлопнул себя открытой ладонью по колену. От изумления я чуть не упал с перевернутого ведра, на котором сидел. Ну дает! — Это обдираловка, — твердо сказала Гайка. — Ес- ли вы получите шесть с половиной, я получу всего пятьсот. А это как-то... маловато! — Послушай, Ириша, — сказал я, — мне кажется, в твоем положении лучше того... быть поскромнее. Нихт? — Ладно, — кивнула она после ярко выраженной внутренней борьбы, которая заключалась в полуминут- ном мрачном сопении. — И еще я хотел бы знать, куда именно мы отпра- вимся после того, как мы все трое переночуем здесь, в Сторожке. Где это «подсолнухи» за внеэкономические деньги скупают? — Мы отправимся на базу «каперов». Я присвистнул от удивления. У девчонки, что назы- вается, был кураж. И даже, так сказать, стиль. Вот, к примеру, взять меня. Крутой? Крутой. А на базе «каперов», которые в последний год, что называет- ся вошли в силу, я ни разу не был. Потому что боялся, уж очень стремные веши про этих «каперов» рассказы- вали. Я, значит, боялся. А эта малолетняя Гайка, зна- чит, нет! — И что, ты кого-нибудь из «каперов» лично зна- ешь? — осторожно поинтересовался я. — Кое-кого знаю, — загадочно промолвила де- вушка. Я примолк и налил себе еще чаю из заварочной чашки, которая томилась на хилом спиртовочном огоньке. «Конечно, Гайка мерзавка, — размышлял я. — Мерзавка, да. Хотя девушка она по-своему симпатич- ная — дерзкая, отважная, интересная внешне... Но до- верять ей ни в коем случае нельзя. Ни в коем случае». Допив чай, я сказал Тигренку: — Ну вот что, друг сердечный, таракан запечный... Спим, как обычно, по очереди. Несем вахту. Охраняем покой нашей дорогой подруги. А то мало ли что — за- хожий бюрер или, допустим, снорк... — Вас понял, Владимир Сергеевич, — отрапортовал Тигренок. — С вашего позволения я запру входную дверь на засов и сяду возле нее. Окна ведь все равно за- колочены, так? Значит, чтобы она не удрала, достаточ- но блокировать дверь. Конечно, ему требовалось поддержать мою игру и сказать что-то вроде «Значит, чтобы снорк не вломился, надобно блокировать дверь». А называть веши своими именами вредно, да. От меня не укрылся гневный взгляд, который Гайка метнула в Тигренка. По этому взгляду было ясно, что лучшими друзьями они скорее всего не станут. Но я сделал вид, что этого взгляда не заметил. И что все к лучшему в этом лучшем из миров. — И, кстати, мы тут одну ценную вещь подобрали, — сказал я, протягивая Гайке ее розовую резинку. — За- бирай назад, пока я не продал ее извращенцам-фети- шистам. Глава 13. Как молоды мы были, как кровососов били... Tell те why love is war When the battle is done you still want more Every broken heart is trying to even up the score It's the way of the world, love is war. «Love Is War», Bon Jovi К базе «каперов» мы подходили со стороны леса, а не со стороны того эпического вала, с недавних пор знакомого каждому сталкеру, который-то и стал свое- образной эмблемой этого-клана. Скажем, если бы я был дизайнером, которому «каперы» заказали свой логотип (это из разряда ненаучной фантастики, конечно), на этом логотипе я бы изобразил их вал... К слову, странные они были ребята, эти «каперы» — страннее «Монолита», «Долга» и «Свободы» вместе взятых. Чего они хотели — толком никому было не ясно. Понятно, что власти. Власти хотят все. Понятно, что денег — потому что без денег какая же власть? Но зачем им была власть? Зачем деньги? Вот чего не пони- мал ваш Комбат. А когда я чего-то не понимаю, я этого сторонюсь. А Гайка вот, значит, не сторонилась... Что же, не один и не два раза мне говорили, что це- ны, по которым артефакты у населения скупают «капе- ры», — выше, чем цены у прочих барменов. Но чтобы настолько... Нет, вы не подумайте. Я не подписывал никаких контрактов, согласно которым я обязан сда- вать хабар Хуаресу до скончания времен. Но все же от- вет на вопрос, с кем именно из «каперов» надо на эту тему побазарить, чтобы оставить Хуареса без его при- были, а меня с моими деньгами, для меня был туман- ным, гадательным... А вот Гайка, оказывается, знала «концы». Хотя и была моложе меня лет минимум на пять. А может, и на все десять. С этими женщинами никогда не разберешь, сколько им лет... В какой-то момент мне показалось, что я знаю от- вет на вопрос, откуда у такой юной леди, которая вдо- бавок не так-то уж и давно в Зоне, такое количество дерзости, напора и такая осведомленность. Да она про- сто водит нас за нос! Берет на понт! Обманывает! Я решил проверить свою смелую гипотезу. — Послушай, Гайка... А ты сама-то была когда- нибудь на базе «каперов»? — Конечно, была! Не меньше десяти раз. А может, и больше, — отвечала девушка, вполне профессиональ- но обследуя подозрительную проплешину на нашем общем пути. — Ты говорила, что знаешь кое-кого лично из этого клана? — не отставал я. — Это правда? — Конечно, знаю! И много кого! Макара знаю, ко- торый у них по военной части самый главный... И бар- мена знаю. Его Верблюд зовут. Он хабар покупает... Вербует новичков... Скользкий тип. — Гайка брезгливо подернула плечом. — Про Верблюда я слышал, — соврал я. — А из старших кого-нибудь видела? — Шиву видела... Один раз... И женщину его ви- дела. — Ее Шакти зовут, верно? — ввернул я. Даже уди- вительно, как я запомнил это имя. Память-то у меня в принципе довольно дырявая. — Да, Шакти. Она сильная женщина. И, кстати, выше Шивы почти на голову... А может, и на две. Так это она без каблуков выше! А если она каблуки наденет, так будет выше на все три головы, представляешь? — Гайка озорно усмехнулась и посмотрела на меня самым что ни на есть девчоночьим взглядом. Я тоже улыбнулся. В эту минуту мне стало жаль, что с озорницей Гайкой мы всего лишь партнеры по бизне- су. И что идем мы на базу к сумасшедшим психам, сда- вать хабар. А вовсе даже не в танцевальный клуб на вечер аргентинского танго и не в ресторан тайской кухни... Мы шли через еловый лесок по тропе, густо уст- ланной сухой хвоей. Тропа была сравнительно безопас- ной — было видно, что ее прокладывали с умом и по- ниманием. Неожиданно справа от тропы я заметил... телефон- ную будку самого что ни на есть кондового советского дизайна — желтый металлический корпус с красными ручками. Таких будок было не меньше пяти в Мертвом городе... Да и на Дикой Территории они кое-где попа- дались (откуда взялись? еще одна загадка Зоны, кста- ти). Но только там они были старые и ржавые. А эта была новенькая, свежеокрашенная, без всяких следов гниения или ржавчины. — Стойте здесь, — скомандовала Гайка нам с Тиг- ренком. И, сверившись с датчиком аномалий, двинула пря- миком к будке. Вошла внутрь. Закрыла за собой дверь. Набрала на дисковом циферблате старинного телефонного аппара- та какой-то одной ей известный номер. — Это Гайка. Несу хабар. Да, ценный... Ах, эти? — Гайка обернулась к нам и подмигнула мне с какой-то непонятной подначкой. — Мои друзья... Зовут? Одного зовут Комбат... Да-да, тот самый... А другого — Тигре- нок... Какой Тигренок? Наверное, уссурийский... По- чему? Ну как почему... Есть же уссурийский тигр... Зна- чит, должен быть и уссурийский тигренок... Спасибо. Идем. Мы с «уссурийским» переглянулись. Удивительная девушка была эта Гайка. Энергии у нее было так много, что рядом с ней мы оба смотрелись какими-то вялыми идиотами. «Не баба, а ядерный реактор в юбке, — подумал я. И добавил про себя: — А впрочем, в какой юбке? Юбку она небось со школьного выпускного ни разу не наде- вала...» Странное дело! Охрана, которая у входа на базу «каперов», конечно, имелась, и притом в изобилии, не разоружила нас, как сделала бы охрана всех прочих сталкерских кланов. Нас лишь попросили отстегнуть магазины. Нужно ли говорить, что я, завсегдатай бара, где, случается, шмонают почище чем в исправительно- трудовых учреждениях, был крайне удивлен. — «Каперы» ни фига не боятся, — прокомментиро- вала это обстоятельство Гайка. — Неужели! Почему? — Шива говорит, что силен лишь тот, кто позволя- ет другим проявлять свою силу. — Цитирует кого-то, наверное? — предположил я. — Наверное, цитирует. Шива мужик образован- ный... Книги читает... Не чета нам с вами... «Нас с вами» я лично легко проглотил. А вот Тигре- нок, интеллигент в шестом поколении, которого, как я заметил, Гайка раздражала неподдельно, глотать такие оскорбления намерен не был. — Я бы попросил не обобщать насчет образования, Ирина, — возмущенно прошипел Тигренок. — И насчет книг тоже. Александр Зорич Я думал, Гайка скажет: «Извини, не хотела тебя обижать». Но она этого не сказала. Лишь ухмыльнулась этак заносчиво. «Девушка с характером, итить ее двадцать», — кон- статировал я. Бар «каперов» располагался во чреве гигантского транспортного самолета Ан-124 «Руслан», который по- терпел катастрофу над Зоной в незапамятные времена. Ну как «катастрофу»? Если быть точным — он со- вершил вынужденную посадку, поскольку «Руслан» от- нюдь не разбился вдребезги, как обязательно случилось бы при беспорядочном падении. Ну как «в незапамятные времена»? Лет десять на- зад. Точной даты я, конечно, не знал. Как и причин ка- тастрофы. Скажем, когда я, бывший студент-физик, начал ходить за хабаром в обществе друга и земляка Кнопки, этот «Руслан» уже там лежал. Правда, уровень, куда гробанулся гигантский воз- душный красавец, был тогда, как говорим мы, сталке- ры, закрытым. В первую очередь по причине зверской радиации. Никто туда не ходил, покой мертвых не тре- вожил. А потом этот уровень из закрытых вдруг пере- шел в разряд открытых (в первую очередь по причине резкой нормализации радиационного фона — такое в Зоне случается). Но я все равно им не интересовался. А вот клан «Истина» — был такой — тот заинтере- совался. И устроили они в брюхе того самого «Руслана» себе знатное обиталище — благо места внутри этого ги- ганта-транспортника очень много. Между прочим, до- водилось мне слыхать, что операция по очистке «Рус- лана» от аномальной флоры и фауны — не исключая и огромной колонии полтергейстов — сама по себе дос- тойна анналов сталкерского искусства. Длилась эта операция яке бы три месяца, сожрала j^yqy ресурсов, и немало добрых молодцев сложили в боях с мутантами, монстрами и матрикатами свою буй- ну голе зушку. Зато и мутантов положили без счета. Го- ворили даже, одних щупальцев кровососов по итогам боев нарезали сотню штук. Я, правда, в эту цифру кате- горически не верю, но на правах метафоры и она гово- рит о многом. Потом «Истина» как-то плавно сошла на нет, зато появился клан КПП, то есть «каперы». Было понача- лу их совсем мало и никто про них, таких замеча- тельных, ничего толком и* слыхал. С «Истиной» их объединяло положение штаб-квартиры: во все том же «Руслане». Бар тоже был там, в брюхе, разгороженном на ма- нер столичных офисов, на множество отдельных, но все же сообщающихся друг с другом отсеков. Бар распола- гался совсем близко к пилотской кабине. Кто-то говорил мне, что в пилотской кабине у «ка- перов» якобы оборудовано что-то вроде мозгопромы- вочной. Там их старшой по имени Шива встречается с новобранцами, делает вливания «старослужащим», там он учит своих бойцов отличать добро от зла, ложь от правды, а говно от повидла... Я лично в это не очень верил. Наверное, потому что знал: начальники любят, чтобы места в их святая свя- тых было много. Чтобы сами объемы их кабинета уже подавляли подчиненного. А чем может «подавить» сравнительно компактная, даже на «Руслане» компакт- ная, пилотская кабина с растрескавшимися стеклами вместо стен? Ну разве что осознанием того, что те, кто сидели за штурвалом этого самолета последними, — они уже мертвы. Но, честно говоря, даже самых мало- опытных и нервно истощенных сталкеров таким трудно пронять... * * * Бар «каперов» оказался на удивление приличным и стильным — всюду стояла «дизайнерская» мебель, бле- стели хромированные детали, а стены украшали изряд- ные плазменные панели, где крутились у шестов и ог- лаживали себя по самым интересным выпуклостям... да-да, холеные загорелые телки, мастерицы стриптиза. Столиков было нереально много — не менее два- дцати. А вот народу — народу было мшго. В самом дальнем углу сидел, сгорбившись над та- релкой с перчеными куриными крылышками, какой-то неизвестный мне бродяга. Да еще рядом со стойкой от- висала пара сталкеров помоложе... Кажется, один из них, рыжий длинноволосый дылда в налобной повязке с обязывающей надписью «Resurrected», работал рань- ше на «Долг»... Мы вошли, и Гайка, которая по-прежнему была в нашем отряде за главную, велела нам сесть за столик возле искусственной пальмы. А сама двинула прямиком к бармену, потолковать. Расстояние между нашим столиком и барной стой- кой было как раз таким, чтобы мы слышали звуки голо- сов — низкий хрипловатый голос Гайки и бархатный баритон бармена Верблюда, — но не могли разобрать толком ни одного слова. К чести Гайки, первым делом она распорядилась поднести нам с Тигренком по сто грамм «синьки». В обычной жизни я бы, конечно, предпочел пиво. Но в Зоне был верен заветам старика Хемуля: по эту сторону Периметра только «прозрачное»... Тигренок испуганно покосился на ладный стаканчик водки, принесенный официантом, лощеным хлыщом лет двадцати пяти в стандартном камуфле и бандане. — А закуски какой-нибудь у вас нету? — спросил Тигренок у подручного Верблюда. — Какой именно закуски, брат? — с едва уловимым ежливым презрением, характера ым, по моим наблю- дениям, почти для всех халдеев, поинтересовался тот. — Ну... конфет, например. «Конфет! Держите меня семеро! Кто же это водку закусывает конфетами?» — подумал я, едва сдержива- ясь. чтобы не улыбнуться. — Конфет? К водке? — вторил моему недоумению официант. — Ну или огурпов, — сдал назад Тигренок. — Огурцы закончились. — Закончились? Вы это серьезно? — удивился Тиг- ренок, и меня вновь едва не скрутило от хохота. — Совершенно серьезно, брат. Мы же все-таки в Зоне, а не на Тверской-Ямской. — Бармен, судя по всему, был россиянином, а не местным. — А что есть? Ну, чем вообще закусывают водку? — Чем-чем... Грибами, например. Принести лисичек? Я посмотрел на пунцовые щеки Тигренка и решил положить конец мучениям моего малоопытного спасе- ныша. — Значит, так, — веско начал я. — Неси черные оливки с косточкой, зеленые без косточек, сырную та- релку и колбасную тарелку тоже. И еще по сто неси, наверное, сразу. Потому что погода шепчет: займи, но выпей. — Про погоду это вы точно, — осклабился официант и взглядом указал в сторону ближайшего окна, стилизо- ванного под иллюминатор (или это и был иллюминатор? не уверен). Окно было чисто вымыто. Сквозь него вид- нелась улегшаяся на лес свинцовая грозовая туча. — Еще кое-что, — сказал я. — Вон той девчонке, ко- торая сейчас с Верблюдом чирикает, — я указал на Гай- КУ, которая, сняв свою бейсболку, стояла, выставив в нащу сторону свой спортивный задок и уперев локти в барную стойку, — вот ей двойной грейпфрутовый фреш. — С коньячком? — Без. Рановато ей еще коньяк хлестать, — ух- мыльнулся я. — Пусть подрастет сначала. Тем временем малолетний наш Тигренок смотрел на свой водочный стаканчик, как будто он был гово- рящий. — Да ладно тебе стрематься. Опрокинул — и все дела, — поощрил его я. Не подумайте чего — я категорически против спаи- вания подрастающего поколения. Просто бывают такие ситуации в жизни, когда надо. Просто надо — и всё. Наконец Гайка, всласть наговорившись с барменом по имени Верблюд, обладателем какого-то не верб- люжьего вовсе, а скорее бульдожьего лица — слегка отекшего, с выраженными брылами носогубных скла- док, вернулась к нам. — Ну что, считай — заметано. Через полчаса Верб- люд вынесет нам всю сумму. Мы ее поделим — и по домам. Вид у Гайки был напряженно-радостный. Как вид- но, к деньгам она еще не привыкла. И каждая зарабо- танная сумма радовала ее сильно и вполне искренне. Я вновь испытал укол зависти — ведь сам я с некоторых пор был кденьгам не то чтобы совсем уж равнодушен... но как-то прохладен. Аж противно. Хоть не работай вовсе! — Ты смотри, какая у нас бизнесвумен нашлась! — брякнул я подобревшим от водки голосом. — Сока вот выпей хотя бы... За сделку! — Когда денег принесут, тогда и выпью, — не очень-то нежно бросила Гайка. В полном молчании мы проглотили свой обед, со- стоявший из чего-то, отдаленно напоминающего шни- цель, и чего-то, еще более отдаленно напоминающего картошку фри {готовили у «каперов» прескверно). Тем временем за стеклом иллюминатора полило. Да так изобильно, что мне даже показалось: вот-вот тушу «Руслана» смоет в Припять вместе со всем его хромиро- ванным содержимым (и нами троими). Дождь ожесточенно барабанил по крыше самолета, ревела буря, гром гремел и, конечно, во мраке молнии блистали. Я, всем известно, люблю порассказывать про то, какой я мастак ходить в дождь по Зоне-матушке. Но на самом деле я знаю: дождь дождем, а в грозу (полноцен- ные грозы с молнией и громом, к слову, над Зоной слу- чаются редко) из укрытия лучше не высовываться. Знаете, что такое «контактная пара»? Так вот в гро- зу второй кочкой контактной пары становишься ты. А первой кочкой становится небо над Зоной. И не дай Бог между вами займется заряд! То есть это будет очень красиво — огненная дуга между человеком и небом. В этом даже есть что-то биб- лейское, такое возвышенное, дерзновенное. Есть толь- ко одно «но»: этого библейского сюжета вы не пережи- вете, потому что превратитесь в обугленную тушку. — Послушай, Гайка, — начал я, опасливо озира- ясь, — а что у них тут с гостиницей? Вот в баре темных, который «Сталкер» называется, — там гостиница есть. Хотя и баснословно дорогая. А здесь с этим как? Оста- новиться можно? А то видишь, что на улице творится. — Гостиница? Не знаю. Никогда не пользовалась. Деньги экономила, — с неожиданной для девушки че- стностью призналась Гайка. Ее откровенность я оценил высоко — ведь я привык, что девчонки обычно упира- ются до последнего, изображая из себя богатых наслед- ниц. Разумеется, только если не планируют попросить у тебя денег. Обычно это звучит так: «До вчерашнего дня я ни в чем не нуждалась... но вчера почему-то начала...» — А ты можешь спросить у бармена? — Я спрошу, конечно. Гайка вернулась очень быстро. И лицо у нее было довольным. — Гостиница прямо над нами. На второй палубе. Верблюд сказал, что после бара темных цены нас при- ятно удивят. — А что еще он сказал? — Еще он сказал, что для нас имеются две свобод- ные комнаты. Одна с двумя кроватями. Другая — с одной. — Значит, мы сегодня никуда больше не идем? — спросил Тигренок с явным облегчением. — Сегодня нет. Пойдем завтра утром. — Тогда мне еще водки! — развязно потребовал Тигренок, обращаясь к официанту. — Ишь ты... Разошелся! Сам я тоже был не против слегка подлечиться — уж больно окаянные дни пошли. Я проснулся по своим меркам очень поздно — в районе восьми утра. Поднял голову над подушкой, затянутой в наволоч- ку странноватого для наволочки желто-голубого колеру («Из флага, что ли, перешили?»). Кое-как уселся на кровати, свесив ноги вниз. Попытался нашарить тапочки. Нашарил. Однора- зовые. Белые. Махровые. Какие-то покойницкие. Вдел в них ноги. «Ara... Я в гостинице... На базе «каперов»... «Капе- ры» — это группировка КПП... Никто не знает, что та- кое КПП», — вспомнил я. На кровати напротив меня дрыхло нечто ушастое, длинное, с розовой пяткой. «Это Тигренок... Я его из ленты спас... Из лен- ты.ру... То есть тьфу... Из Мёбиуса...» Тигренок лежал, откинув армейское одеяло со сво- его нисколько не могучего торса и свесив с кровати длинные руки. Он лежал так близко, что я мог бы дос- тать его кончиками пальцев. Впрочем, чего тут удивляться? В гостинице, кото- рая расположена в баре темных, номера такие же кро- шечные и точно так же похожи на гробы, как и этот. «Интересно, я не сильно храпел?» — подумал я ви- новато. Во рту у меня было кисло и вонюче. «Будто при- пять-собаки насрали», — характеризовал это дивное ощущение мой закадычный друг Костя Тополь, тот еще трезвенник. Потихоньку со дна памяти к поверхности — как пузырьки в шампанском — стали всплывать подробно- сти вчерашней ночи. Или точнее, подробности вчераш- ней штормовой попойки. Вот Гайка прижимает к груди контейнер с «подсол- нухом» и уходит куда-то с барменом Верблюдом. Ее до- вольно долго нет — почти сорок минут. На тридцатой минуте ожидания Тигренок начинает психовать. Нерв- ничаю даже я. Мы заказываем еще по сто водки и гра- фин свежевыжатого апельсинового сока. Наконец Гайка возвращается. Ее глаза сияют до- вольством. Губы накрашены розовой помадой. В руках она несет мусорный пакет, в котором тесно жмутся друг к другу перетянутые резинками пачки наличности. — Пересчитай, — просит Гайка. — А то у меня в школе всегда было плохо с арифметикой. — Гайка плю- хается на стул напротив Тигренка. — Только лучше не здесь, а в туалете! — Ясное дело, не здесь, — обиженно говорю я, об- водя бар, куда мало-помалу подтягивался народ, крас- норечивым взглядом. В туалете я быстренько перелопатил выданную сумму — чего-чего, а считать купюры старый гребанько Комбат умеет. Что ж, Верблюд был точен. Я рассовал по карманам ту часть суммы, что причиталась нам с Тиг- ренком. Отсчитал жалкую Гайкину долю. И вновь вы- шел в чадный полумрак бара. — Ну что. Еще по сто? За удачу? — предложил я, подымая свою емкость. Гайка и Тигренок отозвались задорным «да!». — Давайте выпьем за «подсолнухи»... Чтобы их рос- ло в Зоне все больше и больше... И чтобы все они дос- тавались нам! — Эти слова я произнес тоном оргазми- рующего оптимиста. — Лучше давайте за то, чтобы их росло в Зоне ровно три штуки в год. Но чтобы все эти три штуки доставались нам! — поправила меня рассудительная Гайка. «А ведь мерзавка права! — подумал я. — Вот он — хваленый женский прагматизм!» И я дзынькнул о бок Гайкиной рюмочки своей рюмкой. Тем временем на невысокой сцене бара появились музыканты. Лабухи. Один был вокалистом, перед ним стояло старинное электрическое пианино на треноге с надписью «Yamaha». Другой был гитаристом. Волосатым, испитым, с нахальной рожей дворового пацана-бузотера. Кажется, назревало веселье. — Если кто не в курсе, сегодня день рождения стал- кера по имени Панд... Панду — тридцать лет. И у него сорок девятый размер ноги... Компания, собравшаяся за дальним столиком, одобрительно заревела в дюжину глоток — как видно, Панд бььп где-то среди них и про его сорок девятый размер знали все. Кто из них прозывался Пандом — я понятия не имел. Вообще в баре на базе «каперов» было фрустри- рующе много совсем незнакомых мне рож. Скажем, ес- ли в баре на Дикой Территории я знал каждого второго, то здесь я едва-едва мог с уверенностью сказать, что вон тот шкет с бритым черепом зовется Носорогом, а вон тот дылда в тельняшке, кажется, Момент. Неужели я старею и теряю хватку? Тем временем вокалист на сцене закатил глаза к потолку и загнусил что-то очень лирическое и задушев- ное. До меня донеслось: ...Свой винтарь поцелую и мамины бусы сорву... Друганов созову, на хабар свое сердце настро-ою А иначе зачем на земле этой вечной живу... Потом музыка стала более ритмичной. И многие из сталкеров — тоже порядочно вдатые, как я теперь по- нимаю, — пустились в пляс. Кто на медвежий манер, кто на тюлений, а кто и вообще за пределами зоологи- ческих сравнений. Пошли танцевать и мы с Гайкой, оставив Тигренка прислеживать за нашими вещами (и, кстати, бабосами). Не стану скрывать — народ поглядывал на меня с некоторой завистью. Единственная баба в заведении — и та танцует с этим плюгавеньким, с хвостом, в котором уже полно седых волос. Еще приятнее мне стало, когда пошел так называе- мый «медляк»... Клянусь счастливым носовым платком друга Топо- ля, к нашему столику стояла четырехметровая очередь из жаждущих потанцевать с нашей Гаечкой. Но Гаечка была непреклонна. — Все танцы сегодняшнего вечера я обещала вот этому вот товарищу. — С этими словами Гайка цере- монно указывала рукой на вашего покорного слугу. — Я перед ним очень виновата. И хотела бы загладить свою вину! Нужно ли говорить, что я был крайне польщен? Что я простил Гайке все ее грехи, включая будущие? Что я Уже почти созрел сделать ей предложение? Ну не замуж, конечно. Но на что-то вроде, столь же приятное... А со сцены неслось: Оглянись, незнакомый прохожий Мне твой взгляд неподкупный знаком. Может, зомби ты, правда же, может? Не всегда мы зомбей узнаем... Хмельные компании там и тут дружно подпевали солисту, не вставая из-за своих уставленных горючим столиков: Как молоды мы были, как кровососов били, Как искренне любили и верили в дензнак! Мда... А потом мы с Гаечкой пили шампанское. Не пом- ню, как знатоки алкогольных ритуалов называют эту фигню — когда после водки пьют шампанское. Не то «северное сияние», не то «death track»... На второе, ко- нечно, больше похоже по сути. Но и от первого в ощу- щениях что-то есть... Спишь потом — будто в прошитой разноцветными лучами невесомости паришь... А потом мы с захмелевшей и явно подавленной масштабами гулянки Гайкой отчаянно целовались в коридоре. К стыду своему я плохо помню подробности. Но зато помню, что в целом у меня было такое чувство, что губы слегка устали от этого приятного, но все же избы- точно подросткового времяпрепровождения и хорошо бы перейти к чему-то посущественней. И мы бы пере- шли, если бы тем временем не обнаружилось, что Тигре- нок наш мертвецки пьян и спит лицом в салате «оливье». Делать нечего — мы с Гайкой, которая оказалась по-мужски сильной, потащили бездыханное тело моего спасеныша «в номера». То есть в наш с ним номер. Тигренок был довольно тяжелым. Он брыкался, мычал что-то невразумительное и хватался за все двер- ные ручки, перила и выступающие фрагменты интерье- ра... Снимая с него ботинки возле узкой кровати, рас- считанной на одного полумертвого от усталости стал- кера, я опасливо прикидывал — станет ли наш Тигренок блевать или воздержится? Помню, Гайка что-то шутила по этому поводу. Мы смеялись. И целовались снова. В руках у Гайки была недопитая бутылка пива «Беке»... ...Вон она, кстати, та бутылка. Пустая уже. Лежит возле мусорного ведра, в которое заправлен аккуратный синий пакетик. Я высушил лицо полотенцем и придирчивым взгля- дом осмотрел себя в зеркало, что висело над умываль- ником. Да, на одутловатом, синющном каком-то лице отпечаталось все — и пиво, и шампанское, и водка. Та- кие рожи хорошо снимать для социальной рекламы, в ролике о вреде пьянства, типа «пьяный отец — горе се- мьи» или «напился, подрался, сломал деревцо — стыдно смотреть людям в лицо»... Святые угодники! Сколько раз я обещал себе не смешивать? И что? Моя одежда лежала неопрятной кучей возле стула {на котором она, по идее, должна была бы висеть). Я вынул из кучи штаны и обшарил карманы — как выяснилось, пропили мы не так уж и много. Затем я осмотрел нагрудный карман. Наша с Тиг- ренком часть гонорара за «подсолнух» была на месте. Пересчитывать я не стал — пачки производили впечат- ление нетронутых. Да и вообще, ну кто бы это из стал- керов стал бы, как поганая жена из комедийного сериа- ла, вытягивать из каждой пачки по купюре, вместо того Чтобы потибрить всю пачку целиком? Тут взгляд мой упал на контейнер Тигренка, кото- рый валялся на боку возле прикроватной тумбочки. Поцарапанный, старый, прохудившийся... Небось на «блошке» сталкерской купил задешево... От контейнера мои мысли плавно перетекли к ар- тефактам. «Подсолнух...» Благодаря этой чернокудрой него- дяйке мы получили за него неплохие деньги... И, кста- ти, «ножницы». За них бы мы получили еще большие, если бы только не эта самая больная девушка Алена... Но любимая девушка — это святое. А деньги — деньги грязь. Поэтому...» Бездумно рассуждая, я приблизился к сопящему Тигренку, поднял его контейнер с пола и открыл его. Глянул внутрь. Ёханый мамай. «Ножниц» внутри больше не было. Не было! Я сжал кулаки в бессильной злобе. Выкрикнул про- клятие. Я хорошо запомнил, как вчера вечером, когда весе- лье дошло до точки и стало ясно, что пора, все-таки по- ра нам спать по своим кроватям раздельно, я проводил Гайку до двери ее номера... Как она поцеловала меня на прощание и сказала, что я классный парень и все было супер... Вот так вот... Сначала поцеловала классного парня, а затем скоммуниздила у него самое ценное — его ха- бар... — Ну и сучка! — вслух воскликнул я, что было дури засадив кулаком в фанерную дверь номера. — Что вы сказали? — Над подушкой поднялась ушастая голова проснувшегося Тигренка. — Сказал, что «ножницы» твои украли, вот что. — Как украли «ножницы»? Не может быть! — Тиг- ренок тер затекшие глаза белыми костяшками пальцев. — Может... Еще как может... — Но кто? Кто это... мог сделать? — Сделать мог кто угодно. Но с вероятностью девя- носто девять процентов это сделала наша общая подру- *' га Ириша-не-знаю-ни-фамилии-ни-адреса... — Гайка? — как-то очень безнадежно уточнил мой спасеныш. — Да, она. Будь это кто-то другой, кто-то из «капе- ров», он бы и деньги с собой прихватил! — Ну так надо, значит, отправляться в погоню! Мы догоним ее, как в прошлый раз! И отберем у нее «нож- ницы»! — Тигренок вспрыгнул на пол и принялся лихо- радочно одеваться. — В прошлый раз нам помогал чернобыльский пес. А в этот раз кто будет нашим ведущим следопытом? Пес-то ушел уже давненько! — Это да... Но, может, охрана что-то видела? — Охрана, конечно, ничего не видела. Охрана ни- когда никого и ничего не видит и не знает. Это только в фильмах охрана демонстрирует чудеса компетентности и подозрительности. А в жизни охранять сажают самых никчемных мудозвонов, которых больше нигде исполь- зовать нельзя... И мы с Тигренком обменялись взглядами двух за- писных лузеров. Лузеров в квадрате. Представьте, каково это — быть обворованным два раза за два дня! И притом обворованным одним и тем же человеком! Человеком-женщиной, женщиной- сукой! А ведь я целовал эти подлые губы... Тьфу! Глава 14. Дознание сталкера Комбата I've got word of thanks Thanks that I'd like to say For the rage that I feel The rage that I feel today. «Fuel My Fire», Prodigy Я сидел в баре «Лейка» с видом сильно перебравше- го накануне детектива Шерлока Холмса и маленькими глотками пил крепчайший черный чай. Я уже говорил вам, что превыше всех стимуляторов ставлю его, горький и отрезвляющий? И что употреб- ляю я черный чай из турецкого стаканчика, называемо- го в просторечье русских кварталов Истанбул-града «бардачками»? В общем, прихлебывал я чай без сахара и размыш- лял над поведением мерзавки по имени Гайка. Ну со- весть есть у нее, интересно? Есть? Когда я думал о ней, первым делом мне почему-то вспоминалась ее ладная спортивная фигурка и презри- тельные гримаски. И только лишь вторым делом я вспоминал ее подлый характер... Итак, Гайка. Хорошо бы ее найти. Вместе с уведенными у нас с Тигренком «ножницами». Найти, отобрать «ножницы» и как следует наказать... Тут моя мысль вновь споткнулась. Как наказывают мужиков-сталкеров, я примерно знал: левый хук в че- люсть, потом апперкот, потом с носка по причинным местам... Но то мужиков. А как наказывать сталкеров- женщин? Так сказать, сталкеров-дам? По-простому — сталкерш? «На месте разберемся», — с лёту решил эту двадцать седьмую теорему этики я и вернулся к теме поиска не- уловимой Гайки. По совести, единственной зацепкой, которая могла goJiee-менее надежно и быстро вывести на местополо- жение дважды воровки в черной бейсболке с надписью «Hate Crime», был «сникерс» — напомню, что «сникер- сом» в народе называется устройство для отключения сигнализаций вроде моей «Весны-3», по форме напо- минающее этот самый шоколадный батончик. Почему «сникерс» является зацепкой, спросите вы? Да потому, что ни отечественная, ни зарубежная промышленность не производит таких устройств (или по крайней мере не трындит об этом по дуроскопу). Почему не производит? Да потому, что действие уст- ройства основано на действии аномального артефакта Зоны под названием «собачье ухо»! А «собачьи уши» на поток не поставишь, это вам не аккумуляторы какие- нибудь! Кто же, если не промышленность, производит эти «сникерсы»? Я знал только одного такого человека. Его звали Лодочник. Нет, мы с Лодочником никогда не были друзьями. Но бывало, что встречался я с ним значительно чаще, чем с большинством друзей (не считая, конечно, Топо- ля). Лодочник оказал мне немало добрых услуг. Продал мне немало приблуд и прилад. И был щедро вознаграж- даем материально... Кстати, бедняга Лодочник погиб прямо на моих глазах. Помню, как после одной памятной заварухи я, Тополь и Лодочник драпали с Речного Кордона, его как раз штурмовали ополоумевшие мутанты... Вначале мы сматывались на грузовике, да прямо по минным полям, потом ломились пешкодралом через кусты, затем спа- сались на лодке, которая чудом уцелела на пристани Речного Кордона... Помню, как я радовался, когда мы, оставив полыхающий и стонущий от боли ад позади себя оказались на противоположном, сравнительно безопасном берегу Припяти. Сердце радостно выпры- гивало у меня из груди. Я зачем-то — наверное, от из- бытка эндорфинов — добивался от Тополя обещания бросить курить, а сам заверял его, что со спиртным и развратом теперь у меня покончено... Было уже темно... До сих пор не могу понять, какой черт дернул Лодочни- ка проверять, заряжен ли артефакт, который он вез с собой в спортивной сумке? Помню, как бледный, суту- лый Лодочник держал его в руках, стоя по колено в спокойной, похожей на черное зеркало воде Припяти. И как артефакт сиял манящим колдовским светом. Вот Лодочник перегнулся пополам и опустил руки с арте- фактом в воду, сияние стало приглушенным, хотя ис- кры по-прежнему снопами вырывались из-под воды... Помню, как мы с Тополем ругали вполголоса Лодочни- ка — мол, не ровен час инициированное им сияние привлечет вертолеты военсталкеров... Однако оно при- влекло отнюдь не вертолеты. Два щупальца метнулись к Лодочнику из толщи припятских вод и за какие-то доли секунды уволокли нашего товарища за собой. Все, что успел Лодочник, — это подарить нам взгляд через пле- чо, исполненный невыразимой неземной жути, и один сдавленный вскрик... Я бы сказал: «и пучина сия погло- тила его в один момент». Кто бы напомнил мне, из ка- кого фильма эта цитата? Итак, Лодочник погиб. А значит, продать Гайке «сникерс» он никак не мог. Тут, конечно, у просвещен- ного читателя может родиться вопрос — а что, если Ло- дочник продал Гайке «сникерс» еще до того, как два хищных щупальца утащили его в глубины Припяти. А вот это уже совершенно невероятно, дорогие то- варищи, скажу я. Потому что артефакт «собачье ухо», который лежит в основе «сникерса», — он имеет срок годности три месяца. А потом берет и «размагничивает- ся» («размагничивается» я употребляю лишь за неиме- нием другого, более физически вменяемого слова, не употреблять же в корне антинаучный термин «раскол- довывается»?). Из всех этих рассуждений вытекал один вполне ре- зонный вопрос. На который я, как ни странно, не знал ответа. А именно: «А кто у нас теперь вместо Лодочни- ка?» В смысле, кто теперь делает то, что раньше делал он, — торгует всякими штуками и штукенциями, двига- ет бизнес, помогает сталкерам, высокопарно выража- ясь, противостоять вызовам времени и идти в ногу с прогрессом? Я без колебаний набрал номер Синоптика. Конеч- но, время было позднее. Прямо скажем, полпервого. С другой стороны, я регулярно и на протяжении многих лет заносил Синоптику такие суммы (взять хоть те же «тройные тарифы»), что тем самым косвенно заработал моральное право звонить Синоптику даже и в полпер- вого... — Здорово, Комбат. Как дела? — сказал Синоптик бодрым голосом вместо ожидаемого мною «Ты вообще соображаешь, на хрен, который сейчас час?». — Еще не родила, — бросил я. — Вопрос один есть... — Мнэ-э... Сейчас, минуту, последний стежок сделаю... — Что-что сделаю? — не расслышал я. — Стежок, — повторил Синоптик уже громче. — Я тут вышиваю. Крестом. — Вышиваешь? Крестом? — переспросил я, не веря своим ушам. — Ну да. А что? Купил себе видеопособие. «Выши- вание для мужчин». Тащусь теперь! — В голосе Синоп- тика и впрямь звучало неподдельное сладостное сча- стье. — Вышиваю тут львиную морду. И еще ветку си- рени! Четвертая степень сложности, между прочим! — Круто! Ветку сирени... Завидую даже! — А чего завидовать? Возьми и сам попробуй! Если хочешь, я тебе линку кину на это пособие! Там у них еще магазин есть и служба быстрой доставки. Нитки, пяльца, канву, всю эту фигню к самому порогу достав- ляют. Всего за сутки! Ловэ конкретное берут — потому что Зона близко. Но разве ловэ для нас, настоящих му- жиков, проблема? — Сэнксы, Синоптик. Ловэ, конечно, не проблема. — Тогда заказывай, не думая! Или хочешь — я сам тебе закажу... — Спасибо, конечно. Но дело ведь совсем не в ловэ! Просто я пока как-то... Ну, еще не созрел, что ли, — ошарашенно промямлил я. Синоптика мне обижать не хотелось — мало ли ко- го и какая шиза после Зоны косит? Ну хочет человек крестом вышивать — пусть вышивает. Все ж лучше, чем ганжубас дуть или синьку синячить! И все же вышива- ние — это без меня. Потому что сегодня ты вышиваешь крестом, завтра вышиваешь гладью, а после что? Бере- менеешь и кормишь грудью? — Ну, я, в общем, закончил. Что за вопрос у тебя, Вова? — Кто у нас после Лодочника, а? — После Лодочника — что? — Ну кто теперь приладами торгует всякими стремными и жутко противозаконными? В Зону возит на катере с воздушной подушкой? И тому подобное? — Вроде компаньон его, Завал. — Завал — это кличка? — Как ни странно нет. Говорят, Завал — это фами- лия. По паспорту! — Фамилия — блеск... И счастливая, видать! — не удержался я. — И где этот Завал граждан сталкеров принимает? — Да там же, где и Лодочник принимал. В том же коттедже, по трассе направо. У Лодочника, как оказа- лось, даже завещание было, нотариально заверенное. Согласно этому завещанию, коттедж и мастерские в случае его гибели переходят к Завалу, его родственнику. Не то дяде, не то отчиму... — Ну и как этот Завал? Надежный? — С виду конченый псих. Как, впрочем, и Лодоч- ник, — сказал Синоптик, которого все мы ценили за его революционную прямоту. — Но псих не псих, а товар дает нормальный. Я у него недавно перчатку-уловитель покупал вместо старой, которую по пьяни где-то посе- ял. Отличная перчатка, лучше той, что Лодочник когда- то спаял! Ну, не хуже — так точно! — А «сникерсами» этот отчим торгует, ты не знаешь? — «Сникерсами»? Да кому они сейчас нужны... Это когда войны кланов были немереные, все «сникерсами» запасались... Ну, ты в курсе... Так ведь получается шту- ка дорогая, а толку от нее чуть. Если ты не мародер, ко- нечно. И не вор. Но точно я не знаю, это так, предпо- ложения. Ты лучше сам Завалу позвони. Он не очень контактный. Но на простые и внятно произнесенные вопросы отвечает! В общем, как-то так... Ты извини, мне тут до конца узора всего два десятка клеточек оста- лось, и лёвик мой будет как живой... — Лёвик? Какой лёвик? — Лев, которого я вышиваю! — А ветка сирени как же? — Ну правильно. Сверху ветка сирени. А под ней — лёвик! «Совсем с ума съехал, голубь... Не иначе как трой- ными тарифами крышу подорвало», — с легкой грустью подумал я. Как и обещал Синоптик, Завал оказался нелюдим. Начать с того, что разговаривать со мной «о серь- езном» по телефону он категорически отказался, ссы- лаясь на то, что «неприятности с милицией ему не нужны». Я пожал плечами и скривил недовольную морду — можно подумать, мне они нужны. С одной стороны, проблему я понимал. Торговля артефактами — дело, с точки зрения действующего за- конодательства, подсудное, а значит, создавать лишние улики (мало ли кто твой телефон прослушивает!) — глупая глупость. Но с другой стороны, лично я уже давно прохавал «фишку». Если бы милиция, анфоровцы, Интерпол и прочие-прочие действительно захотели этого, они пе- реловили бы всех нас, всех сталкеров, перекупщиков, изобретателей-рационализаторов, синоптиков и прочих деятелей великой и могучей зона-индустрии, как курчат. А если бы побрезговали ловить, так потравили бы, как тараканов. Потому что были у них для этого и силы, и средст- ва, и сноровка. И тот факт, что мы, радиоактивное мясо, год за го- дом более-менее беззаботно пересекаем Периметр, тас- каем в обычный мир всякие забавные штучки и на все эти деньги нефиговенько живем — он на самом деле кому-то выгоден! И свидетельствует в первую очередь о том, что ло- вить нас они на самом деле не желают! Ведь шпыняли нас, сталкеров, хоть и всерьез, но не так массированно и жестоко, как можно было... Вот, к примеру, если бы правительство богоспасае- мой державы Украины вместо штрафа за посещение Зоны ввело бы за эту же провинность высшую меру на- казания, известную также как расстрел, я уверен, коли- чество сталкеров в тот же день уполовинилось бы, а че- рез день — учетверилось. Ведь одно дело погибнуть в Зоне на какой-нибудь птичьей карусельке — оно, в конце концов, быстро. А совсем другое дело месяцами, годами сидеть в мрачной сырой камере с видом на парашу и зарешечен- ное окно и ожидать, когда тебе пустят пулю в затылок. Если я не ошибаюсь, эта процедура называется на ментовском жаргоне «исполнением»... Ну а вопли в прессе и по дуроскопу на тему «Доко- ле?», «Сталкеры — отбросы общества» и обличительные фельетоны в духе «Сегодня он дринчит пивас, а завтра артефакт продаст!» и прочее-прочее — это все для отво- да глаз. Мы, зона-индустрийцы, такие же члены общества, как и все прочие. И общество лишь делает вид, что поглядывает на нас с неодобрением и хочет изничтожить. А на самом деле оно в нас нуждается. Как в проститутках, к примеру. Хотя пример не слишком удачный... Ладно, что-то я отвлекся. Итак, Завал. Я загнал свою электрическую «Хонду» на густо по- росший лебедой паркинг перед домом Лодочника — сколько раз я становился на это самое место, теперь уже не упомнить. Закрыв за собой калиточку, трогательно сколоченную из березовых бревен, я решительным ша- гом направился через бурьяны к дому, где светилось одно-единственное окно. В доме Лодочника ничего не изменилось. Даже кружку для чаю мне предложили ту же самую, что и в прошлый раз, — с надписью «WORLD UNIX CONGRESS 2020». Компаньон Лодочника Завал ничем не походил на самого Лодочника. Если тот, несмотря на всю его крутизну, был, в сущности, маменькиным сыночком, работающим в Зо- не не столько за деньги (которые он воспринимал как полезные фантики), сколько за идею и интерес, если Лодочник до последнего оставался программистом и студентом-переростком с гениальными задатками, по- хожим на обретшего дар к прямохождению теленка, то Завал был похож... на чуток отмывшегося в православ- ном благотворительном приюте бомжа из самых зако- ренелых. Худой, жилистый, с неряшливой порослью на ли- це — длинные с сединой усы плавно переходили в бо- роду, неухоженную и некрасивую, — рябой и гнилозу- бый, он смотрел подозрительно и неприветливо. Разве что одежда на нем была чистая, а не как у бродяг. — Чего нужно? — спросил он, когда я уселся. — Да пару вопросов хочу задать. Минут на десять. — Сто единиц — и задавай свою пару вопросов. Я присвистнул. Сто единиц за десять минут — это круто. Но жлобом я не был и становиться не собирался. А потому вынул из кармана смятую банкноту. Он аккуратно расправил ее, перегнул пополам и сунул в карман рыболовного жилета. — Я интересуюсь «сникерсами». Ты их продаешь? — Ну... А чего же, если надо — продаю. Я и черта с рогами продам, если кто заинтересуется, — веско заме- тил Завал. Голос у него был тоже бомжачий — надтрес- нутый, дребезжащий. — А кто еще ими торгует, не знаешь? — Да Старик вроде торговал... Но он уже четыре месяца в госпитале лежит... Что-то с сердцем... «Четыре месяца в госпитале — значит отпадает!» — Скажи, пожалуйста, Завал... А девушке... ну или женщине... ты случайно «сникерс» в последнее время не продавал? Завал посмотрел на меня цепким и абсолютно бес- совестным взглядом. — Еще двести единиц, — заявил он требовательно. Я вынул из бумажника две банкноты и протянул ему. Он осторожно, как лошадь берет хлеб, взял их с моей открытой ладони. «Вот что роднит их с Лодочни- ком, — наконец догадался я. — А именно — феноме- нальная жадность!» — Ну, продавал. — А зовут эту женщину случайно не Гайка? — спро- сил я, мысленно давая себе обещание, что если этот ал- коголического вида мастер затребует еще одну сотку, то я, пожалуй, лучше засвечу ему в табло. Однако Завал, как видно, настроился на волну моих ментальных виб- раций и от нового приступа попрошайничества воздер- жался. — Да, ее так зовут. Она живет в Дитятках. Улица Павлика Морозова, строение один. «Строение один...» Вот так все просто! Двести единиц — и все девичьи тайны твои. Я наконец понял, почему Завал отказывал- ся разговаривать по телефону. Не боялся этот пропитый хрыч с повадками сидевшего бугра никакой милиции с ее прослушками и уликами. Он вообще ничего не боял- ся, окромя утра без пива. Просто по телефону ты хрен выманишь из собеседника три сотни единиц за семь минут разговора... Я бросил сентиментальный взгляд на портрет Ло- дочника (снятый явно на выпускном в университете — белая рубашка, галстук-селедка, очочки в стальной оп- раве) — он, забранный черной траурной рамкой, висел в красном углу гостиной — и попрощался с Завалом. Тот смотрел на меня масляными глазками сытно отобе- давшего хищника. «Значит, Дитятки... Давненько же я там не был, мать их за ногу!» Глава 15. Комбат и Дитятки It's four o'clock and we're in trouble deep Wake up little Susie, wake up little Susie. «Wake Up Little Susie», Grateful Dead В честь каких таких загадочных «дитяток» назвали поселок, расположенный возле каплеобразного высту- па Зоны, — ваш покорный слуга размышлял не один раз. Особенно охотно в эти этимологические размыш- ления я впадал, включив круиз-контроль на пустой ночной трассе и меланхолично потягивая лимонад «Бу- ратино». В лицо тебе несется седая ночь, а ты весь в об- разах, в интеллектуализме... Версии у меня были разные — например, поселок назван в честь детей какого-нибудь исторического ца- ря-батюшки, которые во время визита царя-батюшки в просвещеннейшие Европы (а маршрут в Европы как раз пролег через эти богом забытые земли) выскочили из золоченой кареты и, наплевав на возмущенные вы- крики голландского гувернера, с радостным визгом по- бежали рвать созревшие абрикосы с близлежащего аб- рикосового дерева... Или Дитятки названы так потому, что у среднего крестьянина тут было вдвое больше детей, чем у сред- него крестьянина из соседней деревни? Может, тут вода такая в колодцах, способствующая повышенному спер- могенезу? Может, вы спросите у меня, а что именно заставля- ло меня так часто задумываться об этимологии этого странноватого названия? Да и за каким делом я туда ездил до того, как обнаружил, что там скрывается наша вороватая Гайка? Отвечу как на духу. Когда-то в Дитятках у меня, тогда еще носившего дурацкую кликуху Сэнсэй, была девушка, которую я предпочитал именовать «телкой». Вот к ней я и ездил. Очень и очень часто! Я был беден, глуп, истеричен, чертовски самолю- бив и самонадеян и водил транспортное средство раз- новидности «Жигули», купленное на паях с покойным другом Кнопкой за смешную сумму, равную стоимости одного обеда на двоих в киевском ресторане средней пафосности. Телку звали Зоинька. Она была обычная деревен- ская деваха — рано созревшая, русоволосая, глупая, до- брая и готовая безвозмездно подарить свою ласковую благосклонность первому, кто только об этом внятно попросит. Я попросил — дело было после дискотеки в Хорошево, куда меня обманом заманил Кнопка. Я по- просил — и я получил. И еше раз получил. И еще. Мне самому не верилось, что так славно все складывается! Мне было хорошо, и я ни о чем не задумывался. Не задумывалась и Зоинька. Мы собирали в лесах земля- нику, гоняли на антикварных великах «Десна», что квартировали на ее заваленной хламом веранде, и без устали занимались любовью. Не задумывалась Зоинька, а потом вдруг взяла — да и задумалась. — Сэнсэй, а когда мы поженимся? — спросила она однажды, спустя месяц после нашего знакомства. Мы лежали как положено в фильмах про сельскую любовь — на душистом сеновале. Оба были в чем мать родила. Кажется, я жевал свою любимую жвачку со вку- сом черники. Ночь пахла зверобоем и сладким козьим молоком. Над ухом зудела одинокая комариная самка. — Что ты сказала, родная? — Я был так удивлен, что едва этой самой жвачкой не подавился. — Ну мы же поженимся, так? — спросила Зоинька уперев пухлую ручку в мою слабо оволошенную грудь, заглянула в мои глаза своими васильковыми, ясными глазами, как бы ища подтверждения. — Ну... Мнэ... — Ну скажи мне, что мы поженимся! — Как бы это сказать... Я еще не думал об этом... — начал увиливать я. Я действительно об этом не думал... всерьез. Мне казалось, это абсурд — жениться, когда тебе двадцать. Когда у тебя нет ни дома, ни денег, ни толковой рабо- ты, ни опыта, ни образования, ни, по большому счету, будущего. Однако, судя по тому, что рассказывала Зо- инька, у них в поселке Дитятки никто не придерживал- ся подобного рода замшелых предрассудков и не замо- рачивались каким-то там «будущим». Все жили одним днем. А иные — так вообще текущей минутой. Как дзен-буддисты с их «вечным сейчас». В общем, там, на душистом сеновале, я что-то такое мямлил, вполне в амплуа «все мужчины сволочи». А сам между тем думал, а с какого бодуна она задает мне такие провокационные вопросы? Нет ли под ними некоторых физиологических оснований? Я осторожненько поинтересовался, старательно об- ходя эвфемизмами слово «беременность», «вотс ап виз ю герл», как говорит мой американский приятель Джере- ми. И убедился в беспочвенности своих опасений — Зоинька горячо заверила меня, что волноваться не о чем, что, мол, критические дни по расписанию и все такое. Я вздохнул с облегчением. Но опять задумался. Крепче прежнего. И результатом этих раздумий стало то, что я тут же повел себя как форменная свинья. Я удрал! Уехал на два месяца к родителям в Витебск, сменил номер мобильного телефона, предварительно отправив Зоиньке сообщение: «Все кончено меж нами связи нет». По возвращении я снял новую квартиру, а точнее, новую каморку... С милой мягкогрудой Зоинькой, что носила ситце- вые платьица и «вьетнамки», не брила ног и говорила с трогательной деревенской растяжечкой, мы больше не виделись. Вот такая вот поучительная история про то, как нор- мального пацана один намек на необходимость жениться, намек на «деточек», способен напугать до полусмерти и навсегда отвратить от неплохой, в сущности, девчонки... Общие знакомые рассказывали мне, что через ме- сяц после того, как я смылся в Витебск, смертельно обиженная на меня Зоинька уехала из Дитяток. Одни говорили, что она удрала к отцу, который ра- ботал в Москве не то таксистом, не то крупье в каком- то занюханном ночном клубе с подпольной рулеткой, мне уже никогда не вспомнить доподлинно. Другие говорили, что она познакомилась с дально- бойщиком, который в местном кемпинге завис на две недели из-за некстати украденных у него в роад-хаузе «У деда Панаса» документов, и уехала с ним в его род- ной город Сургут... В общем, так или иначе Зоинька в Дитятках больше не проживала. И просить прощения за свое вероломст- во — даже если бы я и решил это сделать — мне было больше не у кого. Не разыскивать же ее, в самом деле, через «Одноклассников»? Однако каждый раз, проносясь по трассе мимо ни- зенького крестьянского домишки с осунувшейся печной трубой и паршивыми вишнями в палисаднике, перед ко- торым десятый год гнил остов какого-то немецкого рыд- вана, я вспоминал Зоинькины детские пальчики, розовые Щечки и влажные спотыкливые ласки. А значит, не са- ма Зоинька, так ее призрак в Дитятках все-таки жил... П оселок Дитятки был разделен трассой на две поч- ти равновеликие территории. В той части, что была ближе к Периметру, жили ра- бы зона-индустрии — сталкеры, их женщины, их мало- численные хилые дети, перекупщики хабара, паразиты, дегенераты, сектанты, кандидаты в военсталкеры, быв- шие военсталкеры, туристы, бывшие туристы и прочие напрасные люди. Эта часть Дитяток называлась Хугор. Ну а в другой жили немногочисленные крестьяне, их жены, их дети и прочие нисколечко не напрасные люди (в этой-то части жила когда-то с гуляшей мате- рью-продавщицей и моя русоволосая зазноба). Крестьяне в отличие от пролетариев зона-индус- трии жили вовсе не с Зоны, а с земли-матушки. Работа- ли в рыбоводческой артели. Сеяли рожь, ячмень и овес. Сажали картошечку и огурцы. Словом, занимались тем, чем всегда и везде занимается фермерский люд от Но- вой Зеландии до Новой Земли. Эта часть Дитяток назы- валась ностальгически — Сельсовет. Время от времени Сельсовет и Хутор враждовали. И мужское население обеих партиций сходилось стенка на стенку на заднем дворе «нейтральной» придорожной пивной «У деда Панаса»... Но в тот вечер в пивной было тихо — в ее ярко ос- вещенной утробе я насчитал три-четыре согбенные над кружками фигуры. Судя по оплывшим позам, ни- кто из пивнюков не был готов к рукопашной на све- жем воздухе... Когда я подошел к дому, точнее, строению номер один по улице Павлика Морозова, на небосводе как раз взошла луна. Это было очень кстати, учитывая тот факт, что ничего даже отдаленно похожего на уличное освещение в поселке Дитятки не прослеживалось... Во дворе Гайкиного дома гулко залаяла собака. «На цепи или нет?» — Мучительно вслушиваясь в ночь, я остановился. К счастью, цепь наличествовала. И нарочито гроз- но звенела! — Ути-пути-путичка! — прошептал я, свешиваясь во двор с полутораметрового деревянного забора. Пес грозно заурчал. И изготовился к новой порции ругательств (мне с детства казалось, что собаки именно ругаются, когда вот так вот громко и заливисто лают!). — Эй, потише-потише... Хозяйку разбудишь! — ше- потом сказал я. — Вот, продегустируй-ка! И с этими словами я бросил кабыздоху снотворную конфету, разработанную какими-то здравомыслящими немецкими гражданами для борьбы с доставучими со- седскими питомцами. Разработанную в соответствии с рекомендациями лучших немецких собаководов! Такую же конфету я всегда носил в кармане комбинезона на случай появления возле Периметра военсталкера с ов- чаркой (такое хотя и очень редко, но все же иногда слу- чается)... Гайкин пес быстро слизнул угощение своим длин- ным розовым языком. И глядя на меня, тюком повис- шего на заборе, своими холодными голубыми глазами (это был песик породы хаски, хотя, конечно, нечисто- кровный), сел вначале на попу, затем положил голову на передние лапы и, повиляв напоследок своим хво- стом-калачом... захрапел! Я посмотрел на часы — прошла всего минута! Сво- его рода рекорд быстродействия! Я метнул встревоженный взгляд в сторону дома — покосившегося, с заросшим лишайником серым шифе- ром. Не зажглось ли где окно? Вдруг встревоженной лаем хозяйке захотелось «на двор», где чернел оконцем в форме сердечка сельский сортир? Тогда моя задача сильно облегчается — нужно лишь затаиться в кустах и Дождаться сонной хозяйки. Увы, от дома по-прежнему веяло замогильным деревенским спокойствием. Стараясь ступать бесшумно, я обошел дом со всех сторон, держа пистолет наготове. Конечно, если бы в Гайкином доме наличествовала наружная сигнализация вроде моей «Весны-3», она под- няла бы тревогу уже раз пятьдесят или сто. Но на наружную сигнализацию Гайка пожаднича- ла, потому что была бедна и наверняка исповедовала модную в наших сталкерских кругах идеологию воинст- вующего временщичества. Комнату, где спала воровка, я вычислил сразу — благо спален в доме было всего две. И забраться в эту спаленку не составляло большого труда — вначале нужно было вскарабкаться на крышу са- райчика для садово-огородного инвентаря, затем, уже стоя на крыше, запустить руку в открытую по случаю летней жары форточку и отпереть окно изнутри. Ну и наконец, шурша тюлевыми занавесками, в это окно пролезть... Прямо перед окном стоял старинный письменный стол — освещенные луной, белели девственные листы формата А4, а рядом с ними серебрился принтер с эмб- лемой всем известной «яблочной» марки... Вначале становишься ногой на этот стол (главное — не на прин- тер!), затем спрыгиваешь на пол, подкрадываешься на цыпочках к постели и, наконец, наставляешь в лоб во- ровке, которая мирно сопит на диване, уткнув нос в ко- вер с изображением трех мишек в сосновом бору, свой пистолет. И сразу вслед за этим требуешь — не каких-нибудь там презренных денег или неземной любви, а того, что принадлежит тебе по праву. А именно — убедительно просишь ее вернуть «кварцевые ножницы». Левой рукой я нашарил выключатель. Клац! В Гайкиной спаленке вспыхнул яркий белый свет. Правой же рукой ваш Комбат снял с предохраните- ля свой «Хай Пауэр» и, как обещал, приставил его ствол к белому лбу Гайки, покрытому мелкими бисеринками пота (на кондиционер в своей сельской хибаре Гайка тоже пожадничала). — Доброе утро! — вкрадчиво, но Достаточно громко произнес я. На Гайке была трогательная пижама с узором из черепашек-нинзя. На Гайкиной щеке отпечаталась пуговица с наво- лочки. Черные кудри Гайки отнюдь не пахли свежестью. И мне даже показалось, я заметил в них запутавшуюся сухую травинку. Собственно, ничего удивительного тут не было — как видно, Гайка явилась из Зоны в таком изне- можении, что просто не нашла в себе сил принять душ... — Д-доброе! — кивнула Гайка, разлепляя красные глаза. Взгляд у нее, конечно, был крайне испуганным. Но она не завизжала, оказалась смелая — а ведь я думал, обязательно завизжит. Да так, что проснется весь Ху- тор, а в придачу к Хутору — еще и Сельсовет! — Это я, твой старый друг Комбат. Дня без тебя не могу прожить. Соскучился до чертиков! — В моем голо- се звенел убийственный сарказм. — Я узнала... — с ворчливым презрением сообщила Гайка. — Тебя вообще трудно не узнать. Я кивнул. Меня действительно трудно не узнать. Иногда это мешает и в работе, и в жизни. Но что с этим поделать — я ума не приложу! — Убери волыну! — вмиг осмелев, потребовала Гайка. Но я не шелохнулся. — Убери волыну, мать твою! — негромко, но с на- жимом повторила Гайка. — Ни к чему это, понимаешь? Но я не двинулся. Вот же хамка! Любому пацану «с раёна» фору даст по части агрессивности и, скажем так, речевой неопрятности! Как и не девочка вовсе! «Недо- бабок» — вот как называл подобные существа мой ныне покойный наставник Дайвер. Однако Гайка, похоже, все еще не понимала, что не на того напала. И что со мной надобно поласковее. Я решил дать ей подсказку. — Волшебное слово, милочка. Скажи волшебное слово, и я сразу же уберу свой пистолет! — Пожалуйста... очень тебя прошу, убери писто- лет, — горестно выдохнула сломленная Гайка. Я отступил на два шага и опустил «Хай Пауэр». На самом деле мне было не жалко. Ведь в принципе между стволом, направленным в лоб, и стволом, направлен- ным в пол, разница только психологическая! Гайка сидела передо мной на кровати и терла за- спанные глаза кулачками. Она была полностью в моей власти. И эта мысль не только радовала, но даже и слег- ка возбуждала. Я вдруг некстати почувствовал себя мо- лодым и неженатым мужчиной. — Не думаю, что нужно объяснять, зачем я сюда пришел... Откровенно сказать, я рассчитывал произнести красноречивую обвинительную речь в лучших традици- ях товарища Вышинского, обрывки которой кружили, как сор в проруби, в моем истощенном Зоной мозгу с того самого момента, как я в сердцах шваркнул о фа- нерную дверь гостиничного номера кулаком. Там, в этой речи, было и про женское вероломство, и про не- слыханную жадность иных женщин-сталкерш, и про порок, который должен быть наказан по всей строгости сталкерского закона, больше похожего на «понятия». Однако произнести эту речь я банально не успел. Потому что во второй спаленке вдруг раздалось металлическое журчание старинной кроватной сетки, зажегся свет, заскрипели половицы, и некий мужчина в белой майке и черных спортивных трусах, такие обычно носят боксеры-фристайлеры, припомнил я, встал в дверном проеме, уперев мускулистую ручищу в косяк. Рослая плечистая фигура убежденного завсегдатая качальни встала на расстоянии двух метров от меня. Фигура показалась мне смутно знакомой. — Что за нахер? — спросила фигура сиплым со сна голосом и окинула комнату с трагически распахнутым в ночь окном взглядом разбуженного среди зимы медведя. И этот голос тоже показался мне знакомым. Да что хам показался! Я был совершенно уверен, что передо мной... мой лучший друг Костя Уткин, известный в сталкерских кругах как Тополь. — Костя? Тополь? — спросил я оторопело. — Но ради Бога... что ты... тут делаешь? — Ты мне лучше расскажи, Вован, что ты тут дела- ешь. Со стволом-то в руках? «Любовник... Боже мой... Костя — ее любовник. Сожитель... Гражданский муж», — стучало в моем мозгу. Вообще-то это было предельно странно — ведь я знал: обычно Косте нравились не такие, чтобы не ска- зать, совсем-совсем не такие женщины. И еще я вдруг непроизвольно отдал себе отчет в достаточно неожи- данной эмоции: думая о том, что Гайка и Тополь лю- бовники, я испытал... укол ревности! Глава 16. Братец и сестрица I'll take you to a place Where we shallfind our... Roots bloody roots. «Roots Bloody Roots», Sepultura Мы сидели за длинным столом, накрытым клеенкой, усыпанной фотографическими изображениями фрук- тов — волосатых киви, витальных апельсинов, фалло- соподобных бананов, наливных яблочек и аппетитных вишенок — и пили какао. Над нашими головами горела лампочка Ильича, в народе также известная как лампа накаливания. Лампа была забрана в непритязательный жестяной абажур, сделанный из пивных банок. Поначалу мне показалось, что это современное ис- кусство такое. Ну, концептуализм или что-то вроде. Когда абажур — он как бы имитирует тот факт, что сде- лан из жести, которая получена после того, как пивные банки развернуты в прямоугольники и склепаны друг с дружкой. Но потом я присмотрелся и понял: ни фига он не имитирует. Это и есть пивные банки, склепанные сначала друг с другом, а потом в такой себе конус с усе- ченным чьими-то блудными ручонками верхом... В мес- тах лишения свободы такой артбля, в смысле — такой концептуализм, очень в чести... Прочие предметы интерьера в берлоге нашей воро- ватой красотки Гаечки тоже, что называется, «не вну- шали». Брезгливым взглядом я скользнул по старому про- давленному дивану модели «советский двугорбый», на таких еще нас с Тополем зачинали. На диване, судя по смятым простыням с детскими медведиками и валяю- щемуся на полу у изголовья тюбиком крема для рук, спала обычно сама хозяйка. Я мазнул взглядом по ста- ринной кровати с шишечками, стоящей в соседней комнатке, на которой было постелено Тополю (уж я его манеру громоздить подушку на подушку ни с чьей не спутаю!), затем понимающе глянул в сторону импрови- зированного гардероба у стены (плечики с вещами ви- сели на гвоздях, вколоченных прямо в обитую старой фанерой стену)... Да, комфортной жизнь Гаечки я ни- как не назвал бы. Кошмар и тихий ужас. Или, как вы- ражается современная молодежь, «гребаный стыд». Хоть бы кто ее замуж, что ли, взял? — Чего вылупился на меня? — в свойственной себе куртуазной манере поинтересовалась Гайка, когда мой взгляд на несколько секунд дольше, чем обычно, за- держался на ее припухлом со сна лице. — Ну вы же говорите, что вы брат и сестра? Вот я и ищу сходства. Фамильного, — буркнул я. — Между то- бой и Костей. Когда они сказали, что являются братом и сестрой, я подумал, что меня дурачат. Единственное, что удерживало вашего Комбата от того, чтобы потребовать у Тополя и Гайки паспорта и свидетельства о рождении, — так это то, что Тополя я знал как свои пять пальцев. И приколист из него был никудышный. Да и вообще, если он сожитель этой Гай- ки, почему бы мне, лучшему другу, правду не сказать? Однако чем дольше я смотрел на моего Костю и негодяйскую Гайку, тем больше черт сходства я раз- личал. Взять хотя бы высокий аристократический лоб. Или плавную, уютно-округлую линию подбородка. Пожа- луй, если бы не Гайкины смоляные кудри (у Тополя кудрей не было и в помине), они и впрямь сошли бы за брата и сестру. А впрочем, что, если кудри у Гайки кра- шеные? Ведь известно, что бабы все время что-то себе на голове красят. Многим и голова-то нужна исключи- тельно для этого... — Мы сводные брат и сестра, — как видно, телепа- тически уловив мое недоверие, сказал Тополь. — По отцу? — Да где же по отцу, Комбат, если у меня фамилия Уткин, а у нее — Кравцова? Если у меня отчество Алек- сеевич — а у нее Ивановна? Что-то ты тупишь сегодня, мне кажется, — с доброжелательной улыбкой подко- вырнул меня Костя. — Значит, вы сводные по матери? — Ну да! Наша общая мама Любовь Георгиевна Мещерякова ушла от моего отца к ее отцу, — Костя ткнул сестрицу пальцем в мускулистое плечо, — когда мне было десять лет. Через девять месяцев после этого знаменательного события родилась Иришка. — Через семь... Я родилась недоношенной, — сер- дито вставила Гайка. — Пусть будет через семь! Но сути дела это не ме- няет! — невозмутимо продолжал Костя. — Главное, что, когда Иришке было три годика, я был уже половозре- лым йацаном... — Ara, половозрелым пацаном тринадцати лет! — не удержался я. — Вот именно! — Моей иронии Костя как будто не заметил. — В общем, я стал для Ириши идеалом муж- чины. И все такое. В общем, наложил отпечаток на ее развитие как женщины. Я для нее по-прежнему автори- тет. Правильно я рассказываю, сестренка? — Ну типа того, — недобро ухмыльнулась та. Мне все хотелось спросить «А мама ваша знает, чем ее дочурка тут занимается?», но я сдерживался. Потому что если мама знает и ничего не предприняла, значит, мама у Кости и Ириши дура набирая. А если не знает — так пусть не знает и дальше. Лучше спать будет. Тополь тем временем проявлял чудеса обычно не свойственной себе словоохотливости. — Ты думаешь, я в восторге от того, что Иришка в сталкеры подалась? — Ну... Мнэ... — замялся я. — Вот именно что «мнэ»! Я вообще, когда узнал, что она тут, в Дитятках, ошивается, был вне себя от бе- шенства! — Забрал у меня мой ПДА, контейнер и костюм! Думал, меня это остановит, — самодовольно вставила Гайка. — Как же! Держи карман шире! — В общем, ты сам все видишь. — Костя сделал обобщающе-заклеймляющий педагогический жест. Я кивнул. Мол, вижу. Еще и как! Оторва. Заноза. Одинокая волчица. Именно о таких мечтает полови- на известных мне мужчин. Как не посочувствовать братцу! — Но знаешь, она у меня всегда пацанкой была... После того, как сдала на кандидата в мастера спорта по скалолазанию, поступила в институт физкультуры... На тренера учиться... Так там в группе у нее одни мужики были! А хобби у нее знаешь какое? — Ну уж не вышивание гладью, это точно! — сказал я и сразу вспомнил некстати рехнувшегося Синоптика с его «лёвиком под веткой сирени». — Верно мыслишь, Вован. В свободное от работы время Иришенька моя стреляет из пистолета и занима- ется спортивной рыбной ловлей! — Рыбной? Ловлей? — Ну да. Спортивной. — Впечатлен, — честно признался я. Если сообще- ние по поводу стрельбы откровением для меня не стало (по совести, если не умеешь стрелять, делать в Зоне нечего!), то рыбная ловля меня совершенно добила. Я не знал ни одной женщины, способной правильно подцепить червяка на крючок, ни одной женщины, отличающей карася от окуня, а карпа от зеркального карпа... — Ну а что тебя, родная, заставило в Зону-то пой- ти? В Институте физкультуры мало приключений бы- ло? — сказал я с глумливой ласковостью. И посмотрел на Гайку самым проникновенным своим, «мужским» взглядом. Этот взгляд я тренировал и даже, можно сказать, оттачивал годами. От него млели все подряд — от школьниц до дам бальзаковского воз- раста. Но вместо того чтобы ответить на мой мужской взгляд таким же тягучим и доверительным взглядом женским, каким она, налакавшись шампанского, смот- рела на меня в баре у «каперов», Гайка лишь истерично Дернула плечом и отвернулась. — У нее роман неудачный был... — вполголоса на- чал объяснять Тополь. — Хочет теперь доказать ему, что она — самая крутая. И что он по сравнению с нею — полное говно, недостойное того, чтобы называться мужчиной! — Костя, пожалуйста, не надо! — Гайка вскочила и хлопнула по столу кулаком. Копна ее кудрей, делавшая ее головку похожей на черный одуванчик, нервически вздрогнула. — Не надо так не надо, — пошел на попятную То- поль. А роман неудачный у Гайки наверняка с кем-то из нашего брата-сталкера случился. Иначе непонятно, что ты докажешь какому-нибудь торговцу майонезом, если добудешь хоть десять «ведьминых кос»... Но в таком слу- чае с кем именно из сталкеров была близка эта соблазни- тельная неврастеничка? Я уже было собрался перебрать в уме самые видные с точки зрения внешности кандидату- ры, когда мои размышления грубо прервали. — Может, скажешь этому хмырю, чтобы он убирал- ся? — произнесла Гайка сварливо. — Сначала ты мне, сестренка, скажи, зачем он явился! Потому что я его обнаружил в момент, когда он наставлял на гебя во-от такой ствол. — Тополь показал, какой именно. Получалось в два раза больше, чем в ре- альности. Странное дело — какой бы размер мужчина ни показывал руками — размер пойманной рыбы, раз- мер полового органа или короткоствола, всякий раз по- лучаются лишними от 20 до 50 процентов линейного габарита. Тем временем Тополь продолжал: — Я Вова- сика знаю много лет. И ответственно тебе заявляю, он просто так по домам симпатичных телочек со стволом шариться не будет! Я скромно потупился. Это была чистейшая правда, хотя по пьянке со мной, не скрою, случались разные комические случаи. — Пусть Комбат сам скажет. Мне лениво, — с са- мым высокомерным видом заявила Гайка. Она, кажет- ся, начала понимать, что ее карта бита. — Если вкратце, Костя, то ситуация такая. Мы с одним товарищем добыли «кварцевые ножницы». — Что еще за «один товарищ»? — ревниво осведо- мился Костя. К слову, он привык, что я ему, как напар- нику, почти не изменяю. А если и изменяю, то задоро- го. А потом проставляюсь ему по полной, чтоб он, не дай бог, «не затаил». — Да Тигренок... — Я поморщился. — Тигренок? Кто-то новенький? Почему я не знаю? — Да он даже и не новенький. Он просто малолет- ний долбо... долбодятел! Школьник практически! — И вот с этим-то дятлом ты и добыл «ножницы», очень редкий и очень ценный артефакт?! Похоже на художественный свист, если честно! — В голосе Кости слышался скепсис. — Да. Добыл. А Гайка — она у нас с Тигренком «ножницы» украла, когда мы спали в гостинице после солидной попойки, на которой мы наши успехи сообща обмывали! Костин взгляд зримо отяжелел. Как бы свинцом налился. И он перевел его с меня на Гайку. — Украла, да-да! Потому что Зона — это такое ме- сто, где клювом щелкать нельзя! И напиваться до свин- ства, как напились вы с Тигренком, тоже! — с презре- нием выпалила Гайка. Никаких признаков моральных терзаний или хотя бы раскаяния на ее узком правиль- ном лице не угадывалось. — Ты же сам мне говорил, Костя, что в Зоне классическое уголовное право не дей- ствует. Ведь говорил? — Ну когда-то говорил... — неохотно согласился мой лучший друг. — Но я не то имел в виду, что можно У нашего брата-сталкера хабар воровать! — грозно при- бавил он. — Да этот Тигренок — он никой не сталкер! А зна- чит, это правило на него не действует! — Гайка была похожа на разъяренную фурию. — Сталкер он или не сталкер, но у него девушка в коме. И чтобы ее оттуда вытащить, «кварцевые ножни- цы» очень нужны, — сказал я твердо. — И хотя насчет «клацать клювом в Зоне» я с тобой согласен и, в общем, даже до какой-то степени согласен с тем, что в Зоне от алкоголя лучше воздерживаться, если можешь... И все же это слишком суровое наказание для Тигренка, мне кажется. Потому что здоровье, тем более здоровье близких — это святое. И с этим не играют. А ты — ты сыграла. Это ты хоть понимаешь, Ирина свет Ива- новна? — Это я понимаю, — глухо отозвалась Гайка. — Те- перь... — Если понимаешь, значит, верни Вовику «ножни- цы». Где ты их тут запрятала? И поживее! — велел То- поль. — Я, кстати, тоже посмотрю на них с интересом. Никогда такой фигни не добывал... И, кстати, мне стыдно за тебя, дорогая сестрица... Я наконец поверил в то, что он действительно ее старший брат. Уж больно уверенно он отдавал ей указа- ния. Уж больно по-домашнему, по-отцовски журил. — Я не могу! — Гайка всплеснула руками и трагиче- ски сдвинула свои густые черные брови. — Что «не могу»? — Отдать ему «ножницы»! — В смысле? — В смысле, что я их продала. Продала сегодня ве- чером. Понимаешь? — Кому? — А пес его знает! Я вернулась и сразу разместила в Сети объявление. Через семь минут он мне позвонил. Мы встретились на автовокзале, возле «Дружка-пирож- ка», когда автобус киевский остановился... Чтобы лю- дей побольше было, на всякий случай... Он мне дал деньги, я ему — «ножницы». Все как обычно! И — краями! Я едва не лопнул от досады. Черт бы побрал ее, эту Гайку! Мало того, что воровка. Так еще и сообрази- тельная воровка! Смогла не только украсть, но и быстро сбыть! Вот почему эта тварь душ принять не успела! По- тому что артефакт ездила продавать! Не до скрабов ей было с шампунями! Рубила бабло, которое побеждает зло! В ту же секунду я представил себе разочарованное полудетское лицо Тигренка. Лицо человека, потеряв- шего единственную, пусть и призрачную, надежду. Как же стало мне дуралея жалко! Как же я рассердился на эту мерзавку, когда понял, что «ножницы», похоже, действительно ускользнули! — Как он выглядел, твой покупатель, говори! — бы- стро спросил я, глядя на Гайку в упор. — Да как-как? Обычно. Такой... Низкого роста... Шатен... Полноват немного... Живот над ремнем нави- сал... Я таких не люблю... — А возраст? — Да старый уже. Лет сорок. «Сорок лет — это у нее, у этой пигалицы, называет- ся «старый», — обиженно отметил я про себя. — Этак и я скоро в ветхие дедушки у нее попаду. И братишка ее дорогой — тоже...» Но в тему я вдаваться не стал — не время было для философии. — А одет он был во что? — Да обычно... Летние брюки со стрелками... Ру- башка с коротким рукавом, бежевая такая... — Может, какие-то особые приметы? Ну шрам там или что? Я очень надеялся опознать перекупщика — ведь я почти всех знал в лицо (до того, как мы с Хуаресом на- шли друг друга, в плане сбыта я был сталкером легкого поведения!). Всегда имелась какая-то вероятность, что можно будет вернуть барыге деньги (ну или чуть больше Денег, так сказать, штраф за переменчивость) и полу- чить обратно артефакт. — Нет, шрамов у него не было... Обычный чело- век... Обыватель... На улице я бы за такого взглядом не зацепилась... — А контакты он свои тебе оставлял? Типа телефо- на? Или адрес электронной почты? — Нет... Когда он мне звонил, его номер не опреде- лялся... И перезвонить по нему никак не получалось... — Ну может, хоть какая-то зацепка? — Никакой зацепки, Комбат... Никакой... Я посмотрел на Гайку с яростной укоризной. Она посмотрела на меня. Впервые за все время нашего раз- говора я заметил в ее глазах какое-то человеческое, на- правленное непосредственно на меня, внимание. Мне даже показалось, что на этот раз бездушной засранке Гайке... действительно стыдно! — Я деньги отдам, конечно, — глухо промолвила она. — Я-то все это дело больше как игру воспринимала... — Хороша игра! — в сердцах воскликнул я. — Жизнь человека на кону! Я имею в виду девушку Тиг- ренка нашего недоделанного... Алену эту несчастную... — Да ясно, что ее. — Гайка вздохнула. — Если бы я про Алену знала тогда... Вам что, трудно было мне ска- зать? Все-таки четыре часа вместе квасили... Но глав- ное — это... ну... в обшем, если ты узнаешь, где тот му- жик, который у меня «кварцевые ножницы» купил, сейчас находится, я в любое время к нему съезжу. Или с тобой, или без тебя... А если артефакт в Зоне где-то об- наружится, так ты снова же меня зови, вместе конфи- сковать его будем... Огнем тебя поддержу. И вообще... — Гайка всхлипнула и закрыла ладонями покрасневшее лицо. — Да и я поучаствую, отчего нет? — пообещал То- поль. — Коллективную ответственность желаю нести, понимаешь, с сестрицею своею непутевою! — Ловлю на слове. Обоих! — сказал я и мрачно за- сопел. Катастрофически сильно хотелось выпить. Но с другой стороны, только выпивать нам сейчас не хвата- ло! Поэтому я поджарил яичницу из пятнадцати яиц на всю ораву. И мы съели ее в полном молчании. Ясно бы- ло, что спать уже никто сегодня не ляжет. После того как мы поели, я понял, что надо что-то решать. — Сидите здесь, ждите моего звонка, — приказал я. — А ты сам-то куда и зачем? — спросил меня Тополь. Глаза его блестели. Было видно, что в Москве, под крылом у жены минигарха, он истосковался по настоя- щей жизни (в нашем ее понимании). С перестрелками, мордобоями и багровыми сполохами Каменного Неба над Янтарем. — Если я честно скажу вам куда, вы сдадите меня в дурку. И возможно даже, будете правы. Дома я первым делом бросился к тайнику, где ле- жал чудо-шлем, презентованный мне моей Мисс-86, незабвенной Лидочкой Ротовой. Пока я ехал из Дитяток, решение в моей голове полностью вызрело. Если у нас нет возможности рациональным путем установить, кому именно продала «кварцевые ножницы» Гайка, значит, мы установим это путем иррациональ- ным. А именно, погрузив мой мозг в пучину провидче- ских сновидений наяву. В общем, мне нужны были мои видения. А вдруг «кварцевые ножницы» привидятся? Я развел огонь в камине, рубанул вискаря и, помо- лясь, натянул на уши шлем. Ничего не произошло. А впрочем, что должно было произойти?.. Ведь как там мне объясняли? Этот шлем создан, чтобы экрани- ровать избыточно возбудимого человека от информа- ционных потоков той самой «внекосмической пустоты» Демокрита, о которой так красиво говорила Лидочка! А мне нужно наоборот — впустить в себя эту самую «внекосмическую пустоту». И пусть она расскажет мне, как помочь этому дурику Тигренку, который сейчас храпит в моей спальне! И тут я вспомнил про режим «реверс», который включался у чудо-шлема, если повернуть его «шишак» на три полных оборота против часовой стрелки. А что такое режим «реверс»? Это тот, который про- тивоположен нормальному. И если в нормальном ре- жиме шлем экранирует, значит... в режиме «реверс» он должен видения стимулировать! «Я хочу знать ответ на вопрос, где находятся «квар- цевые ножницы»... Я хочу увидеть «кварцевые ножни- цы»... Покажи мне «кварцевые ножницы»...» Непонятно, кого именно я заклинал этими повто- рениями. Не то свое подсознание, не то «внекосмиче- скую пустоту»... Я включил режим «реверс», допил виски и откинул затылок на подголовник кресла. Мое сознание словно бы расплавилось и потекло куда-то в дальнюю даль... ...Наконец я увидел блестящий клинок «кварцевых ножниц». Один из двух одинаковых клинков, которые вместе и составляют «ножницы». Несомненно, это был именно тот артефакт, что до- были мы с Тигренком. Совпадали и длина, и оттенок. А главное, на наших «ножницах» имелась характерная щербинка у основания одного из клинков. Именно эту щербинку крупным планом я и наблюдал в своем виде- нии. В остальном, надо сказать, изображение было ни- кудышным, фокус наводился плохо и управлять как бы ходом камеры (не знаю, как выразиться точнее) я со- всем не мог. От щербинки «фокус» камеры пополз вверх, и я увидел руку, затянутую в армированную перчатку экзо- скелета. Собственно, эта рука и держала клинок «квар- цевых ножниц». Вслед за тем перед моими глазами проползла пеле- на то ли дыма, то ли рванного в клочья густого утренне- го тумана. И мне открылась белая стена, уходящая ку- да-то вверх, за пределы зрения. Нет, это была не стена... Выпуклый борт чего-то... Чего? Корабля? Летательного аппарата? Самолета?.. Да-да, черт возьми! Самолета! Мои глаза, следуя камере, отсканировали пять цифр, аккуратно выведенных рядком под трафарет. Бортовой номер самолета. «Ножницы» к этому времени уже куда-то подевались. Признаюсь, больше ничего внятного я не увидел. Вероятно, способности моего нетренированного мозга контактировать с «внекосмической пустотой» полно- стью исчерпались. А может, ресурс шлема вышел... Когда я вернулся в реальную реальность и осадил виски стаканом «Миргородской», я понял, что, несмот- ря на скудость моего видения, я все же получил доста- точную информацию. Самолет. Единственный самолет таких размеров, такой сохранности и с борт-номером советского об- разца — это, конечно же, знаменитый Ан-124 «Руслан» на базе «каперов». Тут не может быть никаких сомнений. После того, как я принял душ, плотно позавтракал и даже покормил Тигренка, я позвонил Тополю на мо- бильник. — Ну как вы там... с сестрицей? — спросил я. — Нормально. В деберц дуемся. А ты? — А я узнал, где «ножницы». — Да ну?! И как узнал? — Как-нибудь потом расскажу. Это не для печати. — Ладно. И где они? — У «каперов»! Костя испуганно примолк. «Каперы» не внушали ему оптимизма. — И что будем делать теперь? — спросил он осто- рожно. — Ничего особенного. Просто заявимся к ним в гости. Попробуем поговорить. Вернуть деньги. Если надо — немного докинем сверху. — А они нас не того? — Вряд ли. Нас все-таки будет четверо. Четверых они тронуть не посмеют... Да и реноме... — И когда идем? — Да прямо сейчас. Чего откладывать? Особого восторга на том конце провода не было. Да я и не ожидал его. — Уговор дороже денег, Костя, — напомнил я. — Да помню, помню. Дай только побреюсь. Глава 17. Стремный лейтенант Кайрис I'm seeing things that you won't believe exists... «Bulworth», Prodigy Итак, нас было четверо — я, Костя, Тигренок и на- ша ненаглядная Гаечка. Я шел первым, Тигренок — вторым, Гайка — треть- ей. Костя был замыкающим. Умилительная картина, прямо скауты в походе! Сходство со скаутами усиливалось нашей демонст- ративной безоружностью. Ни одним стволом мы не светили. Противогазы сняли и спрятали под одеждой. И даже траншейный красавец-нож «Мак-Нэри» с рукоятью-кастетом был убран мной от греха подальше из поясных ножен в по- тайные нагрудные. Нет, вы не подумайте дурного — на самом деле мы были вооружены до зубов. Взять для примера Тополя. Главным калибром он избрал штурмовую винтовку FN2000. В качестве вспо- могательного автоматического оружия выступал от- нюдь не лучший в своем классе, но эргономичный пис- толет-пулемет «Кипарис». Оружием ближнего боя слу- жил классический «Зиг Зауэр» и спецназовский нож НРС-2 с однозарядным стреляющим устройством в ру- кояти. Мне, кстати, этот нож страшно нравился. И не за то вовсе, что из него можно было выстрелить при по- мощи бесшумного патрона СП-4 вполне полновесную, смертоносную пулю. А за то, что рукоять ножа целиком и полностью следовала девизу «Пусть стены этого сор- тира украсят юмор и сатира». С одной стороны рукояти сверкала внушительными буферами русалка в намитке — белорусском националь- ном головном уборе (что меня как уроженца Витебска радовало). А с другой стороны имели место быть изрече- ния. Так сказать, народная мудрость, выгравированная мельчайшим, но все еще читабельным шрифтом. Среди прочего помню афоризм: Коль тяжело на сердце и холодно в груди, Прочти статью устава и строевым пройди. Но это еще не все! В загашнике у Кости имелась и карманная артиллерия — три наших любимых «эргэдэ- шечки» и тупая безвольная дура РГС-2 — «ручная гра- ната специальная». Такой точно я пытался поджечь хи- меру в Дюнах. Точнее, даже не пытался, а поджег. Но не очень успешно. Но ладно бы Костя. Он у нас известный романтик военного дела. Однако и сестрица его жгла не по- Детски! Видать, от братца отставать не хотела. В рюкзаке у Гайки своего часа дожидались два об- реза помповых ружей «Mossberg- 500», милые такие ша- лунишки 41-го калибра. Вы, наверное, хотите знать почему «моссбергов» бы- ло два? Очень просто! В типовой ситуации «один крово- сос против одного сталкера» магазина к любому автомату хватает, чтобы удерживать кровососа на безопасном рас- стоянии, максимум на десять секунд. А согласованной стрельбой по-македонски из двух «моссбергов» можно держаться тридцать секунд, не особо напрягаясь. Правда, если вы — легкая девочка без экзоскелета, то для вас будет важен упор, иначе вас унесет отдачей за тридевять земель. Ну так сядьте на жопу спиной к ство- лу дерева, да? Помимо ружей у нашей красавицы и умницы имел- ся револьвер Кольт «Питон». Неженская машинка, на мой сталкерский вкус. Но Гайка почему-то была от не- го без ума. Картину довершали метательные ножи-«осетры». Лично меня они смешили до слез. Ну кого ты убьешь этим «осетром»? Может, оголодавшего псевдогиганта? Или химеру завалишь? Буа-га-га три раза. Но, конечно, с Гайкой я своими соображениями не делился. От этой можно и в глаз получить за ехидство. Самым миролюбивым из нас был, конечно, Тигре- нок. После долгих уговоров он согласился взять мой старенький «Вальтер». Откровенно говоря, с его навы- ками стрельбы «Вальтер» был ему совершенно не ну- жен. Но Костя настоял, чтобы при Тигренке было ка- кое-то средство подачи громкого звукового сигнала... К Сухому Лугу, где располагалась база «каперов», мы вышли в десять утра. Точнее говоря, не к самому Сухому Лугу, а к торному тракту, известному среди бы- валых сталкеров как Бетонка-3. Эта неплохо сохранившаяся дорога, выложенная бетонными плитами, вообще-то вела из района Речного Кордона на Радар — с востока, стало быть, на запад. Мы же двигались с юго-востока на северо-запад, и для нас Бетонка-3 служила своего рода преддверием Сухого Луга. За ней лежали триста метров убитого радиацией леса. И вот за лесом уже начинался Сухой Луг. Сверившись с картой, я предложил обойти непри- ятный лесок по бетонке, тем самым отступив от стал- керского обыкновения шхериться по кустам. Как ни странно, со мной быстро согласились. Не успели мы пройти и ста метров, как сзади, со стороны Речного Кордона, послышался гул тяжелой колесной техники. Как это часто бывает в Зоне, колон- на появилась у нас за спиной будто рывком, внезапно, поскольку звук двигателей ощутимо запоздал по воле очередного акустического эффекта. Мы остановились. Прятаться было уже поздно. Решили постоять у обочины, пропустить военных. В Зоне тем месяцем бы- ло в целом спокойно, так что серьезных неприятностей мы не ждали. Но они могли завариться, стоило нам на- чать дергаться, бежать в кусты и страдать тому подоб- ной суетой, порочащей высокое звание бывалого ра- диоактивного мяса. Если верить эмблемам на бортах бронемашин и грузовиков, нас нагнала «анфоровская» колонна, со- стоящая сплошь из солдат L?gion Etrang?re — Француз- ского Иностранного Легиона. Впрочем, и без всяких эмблем было очевидно, что матчасть французская. Шестиколесные пушечные бро- неавтомобили AMX-10RC ни с чем не спутаешь. Да и реношный ромб на капотах грузовиков не узнал бы только даун. Кузова четырехтонных армейских грузовиков были полностью закрыты брезентом, мешая разглядеть их груз. Что же там они везут? Вот что на самом деле было мне интереснее всего. Уж больно низко просели грузо- вички... А еще в колонне шел подъемный кран. Правда лю- бопытная деталь? А зачем он, кран? Не для содержимого ли грузови- ков, а? Но кто же скажет! А если не скажут, есть ли смысл спрашивать? Тем не менее разговор, похоже, был неизбежен. Один за другим бронеавтомобили и грузовики при- нимали влево и, нагло перегораживая узкую, заросшую по обочинам бетонку, тормозили. Мы с Тополем переглянулись. Конечно, серьезных проблем от лягушатников никто не ждал. И всё же Зона на то и Зона, чтобы ежеминутно преподносить сюрпри- зы! Собственно, первым сюрпризом стал сам факт того, что колонна остановилась — мы-то быти уверены, что она преспокойно проедет мимо нас дальше, по своим делам. — Слушай вводную, народ, — вполголоса сказал Тополь, адресуясь в основном Гайке и Тигренку. — Го- ворить буду я. Вы помалкивайте, что бы ни спрашива- ли. И, кстати, — Тополь покосился на Тигренка, — сде- лайте умные лица. — Это зачем еще? — насторожился тот. — Увидишь. Тем временем с брони ближайшего к нам бронеав- томобиля спрыгнул невысокий, квадратный мужичок в камуфле и лиловом берете. Небрежно помахивая мон- струозным «Дезерт Иглом», он направился к нам. «Мама дорогая», — мысленно вздохнул я. Не доверяю я мужикам с «Дезерт Иглами». Размеры «Дезерт Игла» указывают на то, что у их владельцев комплексы по поводу длины своих детородных органов и, соответственно, проблемы с нормативным социаль- ным поведением. А от проблем с нормативным соци- альным поведением уже рукой подать до сломанных ключиц, вышибленных мозгов и тэ дэ. — Бонжур, месье! — дружелюбно осклабившись, произнес Тополь и с преувеличенным радушием, свой- ственным иностранцам, сделал два шага навстречу му- жику в камуфле. Коренастый остановился. На какую-то долю секун- ды его лицо омрачилось смущением. — Ар ю френч? — спросил он. — Ай донт спик френч! «Странно, — подумал я. — Не говорит по-француз- ски, но форму Легиона носит!» — Ду ю спик рашн? — спросил Тополь. — Оф корс, ай ду! То есть да, я говорить! — заверил квадратный мужичок. «Очередной дебил из Прибалтики. А впрочем, чего удивительного? С тех пор как российский товарный транзит через их порты окончательно накрылся, этих ребят в Иностранном Легионе всё больше. Да и вообще везде, кроме собственно их родных каунасов-шмауна- сов, где одни коровы с доярками остались». — Чем могу служить? — галантно осведомился Тополь. — Надо знать, кто вы такой! И вы тоже! И вы! — Мужичок обвел меня, Тигренка и Гайку обобщающим жестом. — Я военный сталкер Константин Уткин. — То, что Тополь назвал свои подлинные имя-фамилию, было, если вдуматься, неожиданно щедрым, избыточным от- кровением. — А это — сопровождаемые мною лица. Ученые. Физики. — Девушка ученый? Также? — подозрительно спро- сил мужик, махнув в ее сторону «Дезерт Иглом» (идиот! кто так делает?! я бы мог на рефлексе сломать ему че- люсть!). Гайка артистично вздернула нос и глянула на при- балта с плохо скрываемым вызовом. — Да, я специалист по физике твердого тела, — от- чеканила она. «Ara, твердого и пещеристого», — ехидно подумал я. — А они? — не отставал мужичонка в камуфле. — Чего специалисты? — Физик-аномальщик доцент Комбатов. — Тополь указал на меня. — А это его аспирант Тигришный. Они вместе готовят доклад для конференции. — Международной конференции, — строго уточнил я, поддерживая игру. — В Катманду. Тигренку хватило самообладания удержаться от своей фирменной глупой улыбочки. — Куда направляетесь? — В базовый лагерь на Янтарном озере. Там нас ждет некробиотик Трофимов. — За какой цель он ждет? Тополь обернулся ко мне, взглядом переадресовав вопрос. Мол, откуда мне, простому военсталкеру, знать, в каких эмпиреях парят ученые люди? Я за словом никогда в карман не лез. — Видите ли, мы с профессором Трофимовым раз- работали серию уникальных по своей теоретической ценности экспериментов, — запел соловьем я. — Часть из них связана с фермионным континуумом. Мы доби- ваемся от гравитационных концентратов — так назы- ваемых «плешей», «воронок» — извержения устойчивых фермионных спуров... Стоило мне произнести слова «фермионный кон- тинуум», как лицо мужичонки в камуфле поскучнело. Еще бы не поскучнеть-то! От «континуума»! А когда я дошел до «фермионных спуров», его, как мне показа- лось, уже практически тошнило. — Спасибо, все ясно! — торопливо прервал мои излияния он. — Можете идти. И я лично давать вам совет. Здесь, в этот местом, не задерживать... задержи- ваться. — Благодарю за совет. Непременно ему последуем. С кем мы имели честь беседовать? — льстиво улыбнув- шись, поинтересовался Тополь. Похоже, вопрос застал прибалта врасплох. — Я есть... лейтенант Кайрис, — ответил он с запо- зданием. И, посчитав разговор законченным, заспешил к своей могучей боевой машине. Отойдя от колонны метров на сто, мы с Тополем дали волю своей подозрительности. — Бардак какой-то кругом, — процедил я. — Чувак, на минуточку, лейтенант Французского Иностранного Легиона. А по-французски ни фига не понимает. — И ладно бы только это! — отозвался Тополь. — А как тебе его берет? — А что с беретом? — Как это что? Он лиловый у него! — И что? — Да «лиловых беретов» Легиона уже полтора года в Европе нету! Все они в Джибути сидят, негритянок за филейные части щупают! — А откуда вы такие подробности знаете, Констан- тин Алексеевич? — спросил удивленный Тигренок. — Он на Речном Кордоне с лягушатниками пуд со- ли съел, когда военсталкером работал, — ответил за Костю я. И, не удержавшись, добавил: — И два пуда лягушек, кстати. Гайка тоже не осталась в стороне от дискуссии. — Да что береты! — вспылила она. — Вы мне лучше скажите, какого ляда они вообще посреди бетонки ос- тановились?! Ведь не для того же, чтобы с нами погово- рить! Мы ушли. А они, между прочим, остались. Зачем? с какой целью? — Мало ли зачем? Привал обычный, — отмахнулся я. — Ничего себе местечко для привала! — фыркнула Гайка. — Слева скопище гравиконцентратов размером с футбольное поле. Справа — птичья карусель. Размером с карусель. — Не придирайся, сестрена, — рассудительно про- гугнил Тополь. — Тут выбирать особо не из чего. — Сколько раз я тебя просила не называть меня «сестреной»! — Гайка состроила недовольную гримаску. Не знаю, до чего бы мы договорились, но пришла пора сходить с бетонки. Я попросил коллектив за- ткнуться и утроить бдительность. Поминутно сверяясь с картой и заставляя Тополя обстреливать болтиками каждую подозрительную кочку, я за полчаса провел группу через закраины редколесья. Мы перевалили через невысокий бугор и наконец- то вышли на собственно Сухой Луг. На краю которого нас встретила желтая жестяная табличка: СТОЙ! ЗОНА СПЛОШНОГО ЗАРАЖЕНИЯ 400 рентген/час — Мать моя женщина! — вскричал впечатлитель- ный Тополь. — Ты куда нас привел, изверг? Или у тебя здесь где-то четыре экзоскелета прикопаны? — Ara. И восемь пар свинцовых трусов. — А почему восемь? — робко спросил Тигренок. — Потому что по два на брата, — брякнул я, и мы с Тополем смачно заржали. — И все-таки, — лицо у Тигренка было бледным, как мел, — четыреста рентген — это очень большая до- за. Смертельная почти! — Во-первых, «почти» не считается. А во-вторых, нету здесь четырех сотен рентген-час и никогда не было! Ты кому больше веришь — табличке или моим приборам? — Приборам, конечно. — Вот и я тоже. Поэтому не поддавайся панике. Здесь надо сказать пару слов о тамошнем ландшаф- те или даже не знаю, как это безобразие назвать. Тут и там — рощицы мутировавшей крапивы в два человеческих роста. И абсолютно сухой притом. Будто кто специально эти рощицы исполинским феном вы- сушил. Почти все районы произрастания крапивы были на карте помечены как «горячие пятна». Это значило, что соваться в них без крайней надобности ни в коем случае нельзя. Четырехсот рентген/час там, пожалуй, все рав- но не было, но нагулять себе месячный курс дорогущей реабилитации в киевской радиологической клинике можно было за милые веники. Почти все свободные проходы между куртинами крапивы заросли болотным хвошом в метр высотой. Вид у хвоща был такой доисторический, такой ме- зозойский, что казалось, на нас вот-вот выскочит не- крупный динозавр размером с лошадь. В реальности же вместо динозавров в хвошах води- лись какие-то странные птицы, похожие на помесь сойки со страусом. Полуобглоданные трупы этих пти- чек встречались довольно часто, придавая пейзажу ни с чем не сравнимое своеобразие. — Далеко еще? — сварливо спросила Гайка. — С какой целью интересуетесь, дамочка? — спро- сил я, чтобы ее позлить. — Да есть у меня подозрение, что мы с дороги сбились. — Такое никак невозможно. Я на карту все время гляжу. — А если карта, которую тебе Синоптик слил, гни- лой оказалась? — Может, и так. Да только поздно заднего вклю- чать! В крайнем случае сейчас новую тропу сами прове- сим! — с вызовом сказал я, попутно охреневая от собст- венной наглости. — Эй вы, молодожены, кончай драки, — раздался го- лос Тополя. Он стоял к нам спиной и тщательно ощупы- вал местность в бинокль. — Вижу вторую табличку! — Все как и должно быть по карте Синоптика! — сказал я Гайке с торжеством. Когда мы подошли к табличке на расстояние вытя- нутой руки, стала различима надпись, изрядно попор- ченная ядовито-зелеными полосами неясного проис- хождения. СТОЙ! ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА ВЕДЕТСЯ ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ Каковую надпись я и прочел вслух с пафосными кавказскими завываниями: — Стой, брат, да? Запэрэтная зона, слюшь. Вэдотса агон на паражэниэ, э? Грубо и по-детски, согласен. Но Гайка улыбнулась, а для меня женская улыбка дорогого стоит, люблю я женские улыбки. — Правда, что ли, про огонь на поражение? Или тоже свист? — поинтересовался Тигренок, напустив на себя бывалый вид. Голос его уже не дрожал. Чего, впро- чем, нельзя было сказать о руках. — Практика покажет, — недобро ухмыльнулся Тополь. Я тоже ухмыльнулся. Потому что знал — никакого огня тут не ведётся. В каком-то смысле «каперы» слишком ленивы для того, чтобы держать на мушке все дальние подступы к своей базе. С другой стороны, мы все-таки находились на их официальной (пусть и не афишируемой) тропе, а в таких местах даже самые отмороженные кланы не ва- яят кого попало. По крайней мере не валят без преду- предительной стрельбы. Карта Синоптика требовала, чтобы, дойдя до этой таблички, мы повернули строго на восток и держались этого курса сто семьдесят метров, пока не дойдем до Телефонной Будки. Я вам скажу, это были опасные сто семьдесят метров. Взять хотя бы рощи мутантной крапивы. Проход между ними был здесь совсем узехоньким. Фактически нам предстояло пройти тесным ущельем, протискива- ясь между смертельно ядовитыми растениями и опас- ными аномалиями. Мы с Тополем посовещались и пришли к выводу, что самое умное в нашем положении — идти по-альпи- нистски, обвязавшись всем одной веревкой (которая у Тополя, конечно же, была). Гайка, само собой, развыс- тупалась. Но мы быстро заткнули ей рот неопровержи- мыми аргументами и непробиваемыми доводами. До Телефонной Будки мы добрались без особых приключений. Не считать же за таковые птичью кару- сель, которая коварно выхватила у Тигренка, как всегда клацающего клювом, его любимую флягу с минерал- кой. Выхватила бы она и самого Тигренка, если бы не наша веревка, которая спасительной пуповиной связы- вала его с Гайкой. В общем — обошлось. Мы остановились у так называемой Телефонной Будки, утерли вспотевшие лбы. Странное это было зрелище. Начать с того, что са- мой будки в квадрате карты, помеченном «Телефонная Будка», уже практически не осталось. Ее железный ос- тов полностью сожрали ржавые волосы. Стекло осыпа- лось. Резиновые уплотнители истлели. Ржавые волосы, лишенные питания и опоры, попа- дали в конце концов на землю. Где и образовали вокруг телефонного аппарата, висящего в воздухе на каком-то чудом сохранившемся штыре из совершенно неопозна- ваемого черного материала, зловещую рыжую кляксу. Становиться в эту кляксу, конечно же, категориче- ски не велели мои развитые сталкерские инстинкты. Но карта Синоптика специально оговаривала, что над,о проверить окрестности аппарата на традиционные ано- малии. И если аномалий нет — смело входить в рыжий круг, он безопасен для человека, обутого в любые, даже самые обычные ботинки. Вы спросите меня, а почему ржавые волосы не съе- ли телефонный аппарат, который ведь тоже был метал- лическим — ибо, напомню, это был древний советский телефон? А потому они его не съели, отвечу я, что «ка- перы» регулярно покрывали корпус аппарата жидким стеклом. А до них, насколько я понимаю, то же самое делали «истиновцы», которым раньше принадлежала база на Сухом Лугу. Мы с Тополем переглянулись. Пора было звонить, просить разрешения войти. — Кто говорить будет, ты или я? — спросил меня Тополь. — Я, конечно. Я же старшой у нас. — Ну я просто подумал, может, ты на меня эту мега- важную задачу перевалить хочешь? По праву старшого? — Да я бы с удовольствием всю эту лабуду вообще на Тигренка переложил. Это ж ему «кварцевые ножни- цы» нужны, не мне. Тигренок встрепенулся и заявил своим геройским нетвердым голоском: — А что, я готов! Мы с Тополем посмотрели на него с отцовской нежностью. — В другой раз, парень. В другой раз. Я снял трубку и набрал на телефонном диске но- мер — четыре единицы, как учила карта Синоптика. Раздался длинный гудок. Еще один. И еще. Лишь после шестого гудка трубку на том конце провода сняли. — Алло, сталкер Комбат беспокоит, — начал я. — Со мной еще трое. Прошу прохода на базу. — С какой целью? — после нервирующей паузы спросил меня хриплый мужской голос. — Хочу поговорить с Шивой. — О чем? — О важном. Это я могу сказать только Шиве. — Он сейчас очень занят. — Я подожду. То есть мы подождем. На том конце провода долго молчали — как видно, обладатель хриплого голоса с кем-то советовался. На- конец ко мне снизошли. — Мы отключили минное поле, Комбат. Коридор прохода обозначен голубыми огнями. Когда дойдешь до земляного вала, стой и жди. И не вздумайте баловать — положим всех за секунду. — Это уж само собой, браток, — сказал я как мог доброжелательно. Глава 18. База «каперов» I'm the bitch you hated, filth infatuated. Yeah, I'm the pain you tasted, fell intoxicated. «Firestarter», Prodigy Как и следовало ожидать, цепочка голубых огней складывалась в нечто вроде эсэсовской руны «Зиг». Для тех, кто не понял, разъясняю: проход в управляемом минном поле был организован так, чтобы ползущая по нему анаконда сломала себе хребет. В общем, как говорим мы, сталкеры, в таких случа- ях, «Дело было плевым: семь минут страха, пара обмо- ченных портков и две семерки на мизере в прикупе». Вал, окружавший базу «каперов» широкой подко- вой, был, несомненно, аномальным образованием вы- сотою местами до пяти метров. Откосы вала вовсе не были покатыми. Взобраться вверх на своих четырех представлялось практически неразрешимой задачей. Уж не знаю, что это была за дрянь, но многие участки вала поблескивали, словно по ним проползли гигантские слизни. Уверен, эта штука была не только скользкой, но и могла запросто отхва- тить вам руку или ногу — как это умеет, например, гриб-невидимка. Кстати, грибы-невидимки там тоже наверняка рос- ли в изобилии. Такая моя сталкерская интуиция. Мы дошли до вала и, как нам было приказано, ос- тановились. Присмиревшие, напуганные и растерян- ные, мы были похожи на группу сельских школьников, стоящих у кассы столичного «Макдоналдса». — Как думаешь, лестница веревочная будет? Как в домике Нашатыря? — шепотом спросил меня Тополь. — Полагаю, лестницы никакой не будет, — предпо- ложил я важным тоном и оказался абсолютно прав. На гребне вала нарисовалась фигура в тяжелом бронежилете «Бизон» и с монструозной 12,7-миллимет- ровой снайперкой ОСВ-96 наперевес. — Добрый день, — сказала фигура достаточно при- ветливо. — На четыре шага левее — аномалия «лифт». Дружно встаньте на нее и расслабьтесь, дальше все произойдет само. Что такое «лифт», нам с Тополем объяснять не надо было. Впрочем, как и Гайке — она тут же скроила недо- вольную гримаску. А вот Тигренок был в своем излюб- ленном амплуа — амплуа младенца, вчера появившего- ся на свет. — А вдруг он радиоактивный, этот «лифт»? — Чего? — вытаращился на него Тополь. — Ну, я имею в виду, нет ли здесь какого-нибудь подвоха? — Тигренок, — терпеливо сказал я, — чтобы проде- монстрировать свою компетентность, про гравитаци- онный лифт надо спрашивать так: «А не успел ли он выродиться в приземную птичью карусель?» Гайка не удержалась и прыснула со смеху. Тополь осклабился. И даже фигура наверху вала хихикнула. Только Тигренку, казалось, было совсем не смешно. — Да я чего? Я ничего, собственно, — буркнул он и обиженно засопел. Мы встали на «лифт» и через несколько секунд уп- ругого парения в воздухе оказались в аккурат возле сталкера со снайперкой ОСВ-96. «Хорошо придумано с этим лифтом. Аномалии на службе у человека. В кои-то веки есть прок и от них!» — оценил я, шагнув на абсолютно плоскую поверхность вала. Сверху открывался отличный вид на базу «каперов». Вал имел подковообразную форму. Обнимая базу полукольцом, он размыкался к северу. К слову сказать, во время нашего с Тигренком и Гайкой последнего ви- зита в бар с «подсолнухом» мы пришли на базу именно с севера. Так что возможности рассмотреть вал в под- робностях, вблизи, я тогда был лишен. Прямо под нами, во всем своем катастрофическом великолепии, распластался фирменный «каперский» Ан-124 «Руслан». Лишь теперь, взглянув на самолет- красавец сверху, я понял, как именно расположены части его расчлененной туши, где совсем недавно мы так яростно гудели с шампанским под аккомпанемент гРозы. Оба крыла, отвалившиеся то ли при падении, то ли во время одного из позднейших Выбросов, не лежали на земле, но были подняты на высоту трехэтажного до- ма, удерживаемые ажурными металлическими конст- рукциями. Таким образом «каперы» сделали что-то вроде двух крытых сверху, но не огороженных с боков павильонов, в каждом из которых, судя по копошению человечков, кипела жизнь. «Руслан», как известно, самолет четырехмоторный. Но под каждым его крылом я увидел только по одной турбине — внутренней у левого крыла и внешней у пра- вого. Еще два двигателя бесследно исчезли. Интересно, правда, что ли, исчезли? Утонули в бо- лоте, разлетелись на кусочки? Или их где-то припрята- ли и, может даже, как-то хитро используют? В прошлый раз я предположил, что хвоста у транс- портника вообще не осталось. Отломался, например, при жесткой посадке и сгинул... где-то... положим, в том же болоте, что и две турбины. Однако осмотр с вшга показал: есть хвост, есть, ро- димый! Он был отделен от фюзеляжа и водружен уси- лиями каких-то шутников на птичью карусельку. Где и вращался в гипнотизирующем вальсе. Редкая, кстати, штука — медленная, стабильная пти- чья карусель, без пульсаций. «Своеобразное у ребят чувство юмора», — подумал я. Рядом с «Русланом» я приметил вертолетную пло- щадку. Она была пуста. Хотя по ряду косвенных при- знаков можно было определить, что вертолеты там са- дятся нередко. По другую сторону от самолета бередила воображе- ние совсем странная вещь — озерцо. Точнее даже озеро, поскольку размеры у него были вполне внушительные — порядка семидесяти метров в поперечнике. Откуда взялось здесь озеро, я лично понятия не имел. Но допускал, что оно было того же происхожде- ния, что и Янтарное. Янтарное ведь началось как боль- шой овраг, искусственно преобразованный в котлован, где была захоронена зараженная техника. И только зна- чительно позднее этот котлован наполнился водой из ключей и ручьев. Как показали дальнейшие события, в главном я был прав: озеро имело техногенное происхождение. Только там было вовсе не захоронение зараженной тех- ники. И заполнено озеро было вовсе не водой... Ну то есть не только водой. Мысленно «сфотографировав» базу в мельчайших деталях (в Зоне надо подмечать всё, каждую подроб- ность, каждый нюанс), я обернулся, чтобы насладиться зрелищем пройденного через Сухой Луг пути. Да-а-а, а мы отважные ребята, оказывается... Отсю- да, с высоты трех человеческих ростов, было видно многое, чего никак нельзя было различить, пробираясь через заросли хвощей и феноменально высокой кра- пивы. На земле отчетливо выделялись овалы и восьмерки сенно-желтого цвета. Эти образования отвечали траек- ториям периодических жарок. А где притаились грави- концентраты — там словно бы медведи в траве сноша- лись. И таких медвежьих привалов я насчитал за два десятка! Несколько разломов — могучих, но притом еле различимых из-за маскирующей их края растительно- сти — тянулись вдоль энергичного зигзага, прохода в минных полях. Короче говоря, если бы все эти немаловажные ню- ансики были по-настоящему аккуратно обозначены на карте Синоптика, я бы еще двадцать раз подумал, пре- жде чем соглашаться на прогулку через Сухой Луг. Но это всё было в общем-то и не так удивительно — ибо Зона на то и Зона, чтобы изобиловать аномалиями. А вот то, что с вала, несмотря на его господствующее над местностью положение, совершенно не просматри- вается Бетонка-3, меня по-настоящему изумило. — Слушай, а где дорога-то? — спросил я у парня с винтовкой ОСВ-96. — Какая дорога? — Бетонка. — А, — парень ухмыльнулся, — нас с бетонки не видно? Не видно. Значит, и мы бетонки не видим, — загадочно ответил он. Ну понятно. Очередной штучный аномальный фе- номен. Либо феноменальная аномалия. Кому как нра- вится. А только зря, ребята. Лучше бы вам бетонку под наблюдением держать, ara. А то ездят там всякие ино- странные легионы... Но я, конечно, промолчал. В Зоне последнее дело учить кого-то жизни. Ну разве что отмычку какого- нибудь или туриста богатенького... Все-таки они за это тебе деньги платят. Парень с ОСВ-96 передал нас двум менее симпа- тичным сопровождающим, вооруженным «калашами». Они провели нас к вертикальному бетонному тю- бингу, врезанному в вал с внутренней стороны. Внутри тюбинга был организован лифт. Обычный лифт с элек- тромотором, не аномальный. Ну то есть как обычный? Совсем примитивный: круглая платформа на тросах. Мы спустились вниз и оказались на земле в неко- тором отдалении от кормовой части «Руслана». Оттуда нас провели вперед вдоль корпуса самолета и пригласи- ли в невзрачный бокс, расположившийся под закон- цовкой левого крыла. В боксе нас очень старательно обыскали два хмурых и тощих молодца из службы безопасности «каперов». На их нарукавных повязках так и было написано: «Служба внутренней безопасности». Всё чин чинарем, порядок полный, я такого позитивного фашизма даже у «долговцев» не видел! Претензий к нам особых у службы безопасности не было и быть не могло. Мы идеально выдержали правила неписаного кодекса поведения в окрестностях любой клановой базы: с оружием в руках не ходили, тайными мессагами с ПДА не сыпали, радиомаячками не светили. Более того, всё серьезное оружие, которое при нас имелось, мы, как я уже говорил, держали в рюкзаках. Причем в незаряженном, а местами и частично разо- бранном виде. Кстати, то обстоятельство, что мы не размахивали стволами, очень нам помогло уже при встрече с колон- ной французской техники и странным лейтенантом Кайрисом. Ибо, как легко догадаться, мы были дейст- вительно похожи на ученых. А вот если бы Гайка пове- сила свои «моссберги» в наспинные чехлы-кобуры, а я перся бы по Зоне, сжимая в граблях свой культовый, затюнингованный по самое не могу АК-47... В общем, по нормам «каперов» мы попадали в кате- горию хороших ребят. А стало быть, те же самые нормы — насколько я помнил их по предыдущему визиту — разрешали хоро- шим ребятам перемещаться по базе, оставив при себе и свои рюкзаки (пусть даже набитые оружием!), и кон- тейнеры для артефактов. Запрещалось, разумеется, от- крывать и первое, и второе без разрешения. А так — хо- ди, если не лень. Скажете, «каперы» с ума сошли? Надо им было вве- сти драконовские порядочки, как у темных сталкеров? Отбирать у всех всё, запирать в комнате под охраной и возвращать только на выходе из базы? Может, и надо было. Но, если честно, смысла не вижу. Тем более что для плохих ребят у «каперов» и без того имелись очень-очень серьезные нормативы безо- пасности. В то же время, поскольку мы напросились в гости к Шиве, нас все-таки подвергли крайне тщательному обыску. Но, как я и думал, горы оружия в наших рюк- заках «каперов» не особо заботили. Они искали всякие нательные игрушки: микрофоны, маячки и тому по- добную разведывательную электронику. Ничего подобного у нас не было. А ПДА всех нас попросили выключить и спрятать в рюкзаки. Когда дошел черед до моего «Мак-Нэри» и до спецназовского ножа Кости, старший наряда службы безопасности — это был видный блондин с пронзи- тельными синими глазами — сказал с какой-то трога- тельной неуверенностью: — Ну а с этим мы что делать будем? Я хотел миролюбиво предложить «Тоже в рюкзаки положим, да?», когда вдруг инициативой завладел Тополь. — Послушай, друг, ты в армии служил? — Н-нет, — помявшись, ответил блондин. — Понимаешь, у спецуры холодное оружие — свя- щенная штука. Как мечи у самураев. Мы на этом вы- росли. Так что мы ножи при себе оставим, лады? Тут вдруг помощник блондина, выказав завидную проницательность, твердо сказал Тополю: — Попрошу ваш нож. Моему другу ничего не оставалось, кроме как по- виноваться. Взяв Костин нож НРС-2 в руки, помощник ловко обошелся с наружным замыкателем-защелкой. После чего извлек из рукоятки ножа ствол и, не удаляя патрон из патронника, протянул его Косте. — Вот это спрячьте, пожалуйста, в рюкзак, — по- просил он, как мне показалось, с легкой укоризной. «Черт! Образованный, гад», — читалось во взгляде Тополя. Не обронив ни звука, он выполнил требование «ка- пера» и принял из его рук значительно обесценившийся нож. Ведь главная изюминка ножа НРС-2 — это именно потайной ствол! Наличие которого обозначено в самой его аббревиатуре: НРС, нож разведчика стреляющий! А из чего же Тополь теперь стрелять будет, если что? Э-хе-хе. — Я думаю, — «капер» обратился к своему началь- нику-блондину, — теперь мы можем разрешить им ос- тавить ножи при себе. — Да, — тот кивнул. — Что ж, господа, вы прошли проверку. Шива готов принять двоих из вас. А именно: Комбата и Тополя. То, что Шива так быстро изъявил готовность с на- ми поговорить, стало лично для меня неожиданностью. Ведь голос в телефонной трубке стращал меня адской занятостью босса «каперов». А я привык, что за подоб- ными заявлениями обычно стоят вполне нефиктивные дела. Не делают такие заявления просто так, ради крас- ного словца... — А как же мы? — спросил Тигренок, сиротливо поеживаясь. — А вы с Гайкой, — ответил я ему, опередив блонди- на, — идете в бар и налегаете там на молочные коктейли. Гайка хотела сказать чтсг-то саркастическое, но — о чудо! — промолчала. Дальнейшая праздничная программа была такая. Блондин вызвал по телефону двух патрульных. Один из них был вооружен автоматом «Гроза», другой — только пистолетом в кобуре. — Этих в Пирамиду, к Шиве, — приказал блондин. «Что за Пирамида, о чем он?» — недоумевал я. От бокса службы безопасности патрульные прово- дили нас с Тополем обратно к валу. Я малость заволно- вался: а почему это нас от «Руслана» уводят, где же мы с Шивой беседовать будем? Отчего-то я был уверен, что Шива непременно си- дит где-то в «Руслане». В пилотской кабине^ ara. Нас пригласили в тот самый бетонный тюбинг, где располагался уже известный нам лифт. — Э, ребята, — я наконец дал волю своему беспо- койству, — куда это мы? Сопровождающий нас «капер», вооруженный от- личным автоматом «Гроза», невозмутимо ответил: — К Шиве, куда ж еще. Но в меня словно дух Тигренка вселился. Вместо того чтобы с умным видом замолчать, как и подобает бывалому сталкеру, я глупо улыбнулся и сказал: — А я подумал, вы нас за вал выбросить хотите. Счастливый обладатель «Грозы» только покачал головой. Дескать, «ну и ну, вот дурак». И, не переставая качать головой, нажал на педаль лифта. Да-да. Именно на педаль. В том лифте имелись не- сколько педалей — и никаких кнопок. Где-то вверху заурчал невидимый движок, и мы по- ехали... ...Вниз! Да, мы двигались вниз, а вовсе не вверх. «Ну и какая, к бесу, Пирамида?» Я окончательно перестал понимать, что происходит. Тополь подобрался, глаза его сузились. Судя по всему, моему другу тоже совсем не понравился неожи- данный вектор движения. — А почему вниз-то, мужики? — Теперь и Тополь подключился к моему амплуа «зеленый идиотик первый раз пришел в Зону». — Потому что не вверх, — пояснил второй сопро- вождающий, с пистолетом в кобуре. Лифт рывком остановился. — Теперь, господа, мы обязаны завязать вам глаза, — сказал автоматчик. — Имеете право, — вздохнул я. Ну и поскольку глаза у нас были завязаны, после- дующие десять минут нашего неспешного путешествия оставили не так-то много впечатлений. Впрочем, звук наших шагов, характер отражения от стен акустических волн, токи воздуха и лязг железных дверей опытному сталкеру кое о чем говорили. Вначале был некий бетонированный туннель. За- тем — бокс-перепускник. Судя по характерному шипе- нию, там имелась полноценная система герметизации и, стало быть, фильтровентиляции. На что это похоже? Правильно, на военный под- земный бункер, рассчитанный на ядерную войну. Затем нас повели через какие-то подземные кори- доры. Несколько поворотов... — Здесь комингс, осторожно, повыше ноги подни- майте, — комментировали сопровождающие «каперы». «Хм, комингсы у них... Прям подводная лодка!» Поскольку я считал шаги — надо же было чем-то нагружать мозг! — я проникся размерами сооружения. Много в Зоне всяких разных потайных подземелий и лабораторий, но о чем-либо подобном в районе Сухого Луга мне слышать никогда не доводилось. Интересно... Но любое путешествие с завязанными глазами ко- гда-нибудь да кончается. Закончилось и наше. Сопровождающие остановили нас, сняли с глаз по- вязки. Мы находились в небольшой комнатке, освещен- ной тремя источниками света. Два из них представляли собой тусклые и унылые лампочки под потолком, тре- тий был мощной настольной лампой кустарного изго- товления. Не уверен, но, похоже, ее основу составляли Детали из оснастки распотрошенного «Руслана». Стены комнатки — голый бетон. Меблировка — квадратный столик, жесткий стул и большой железный шкаф. Еще там были кадка с гигантской драценой и хру- стальная модель собора Василия Блаженного. Странный набор? Согласен. А за столиком сидел... ба, да это же был Ариэль! — Ариэль, привет, — сказал я. Я не то чтобы хорошо знал его. Так, виделись не- сколько раз. Кажется, он начинал в клане «Свобода», а потом стал типичным вол ком-одиночкой, каких много. Прозвище свое — в честь духа воздуха — он получил за знаменитый полет, осуществленный при помощи трам- плина. Разумеется, нечаянно осуществленный. Как-то раз, на Агропроме, Ариэль с двумя коллега- ми добывали «радужное яблоко». Коллеги были лузеры и долбоклюи, мер безопасно- сти не соблюдали, с датчиками аномалий обращались небрежно. Ариэль же в тот период как раз крутил эсэмэс-роман с женой Хуареса. Когда он получил от нее мессагу «Муж все знает. Люблю тебя, твоя Оксана», Ариэль на миг утра- тил бдительность (и любой бы утратил!). Ну а двое дол- боклюев никакой бдительностью никогда и не страдали. И вот практически в одну секунду произошло сле- дующее. Первый долбоклюй вляпывается в карусель. На втором же витке с его плеча срывает автомат, который влетает в грудь другому долбоклюю и толкает в сильную жадинку. Тот намертво прилипает. Конечно же, начи- нает орать благим матом и звать на помощь. Ариэль, не сверившись с ПДА, прыгает к нему и наступает на трамплин большой мощности, но удиви- тельно деликатных динамических характеристик. Будь эти свойства другими, ботинки Ариэля тут же впечата- лись бы ему прямо в основание черепа. Но тот трам- плин его попросту катапультировал в сторону Янтаря. Что было дальше, Ариэль не помнит. Зато за него хорошо помнят Ананьев и Бортник — военсталкеры из лагеря ученых, — которые выловили его тушку баграми и погрузили на свою лодку. Один из них — Бортник, бывший преподаватель истории в средней школе, — и дал страдальцу прозвище Ариэль. А по нашим сталкерским поверьям отказывать- ся от прозвища, полученного подобным образом, никак нельзя. — Привет-привет, — уныло отозвался Ариэль. — Оставляйте рюкзаки здесь и проходите. Кажется, его не особо протащило то, что я знаю его по имени. Ему явно хотелось казаться большой шиш- кой. Цепным псом, стерегущим покой своего надмир- ного господина, властвующего над Зоной и ее много- численными обитателями. — Может, хоть чаю предложишь утомленным стал- керам? — спросил Тополь. — Чаевничать в баре будете, — бесстрастно сказал Ариэль. Глава 19. Что произошло в кабинете Шивы Gods of Thunder, Fire and Rain Cut into the earth tillr none shall remain Sons of demons 1 command you to fly Ride up from hell into the sky We'll fight until we die. «Fight Until We Die», Manowar Кабинет у Шивы был просторным и респектабель- ным. Он буквально во всем контрастировал с грязной норкой Ариэля. По всей вероятности, так и было заду- мано. Вот здесь, на золотом троне, господин. А там — червь во прахе. Три стены из четырех в кабинете Шивы были заня- ты гигантскими панорамными аквариумами, каждый тысяч на пять литров. В аквариуме слева от входа совокуплялись два упи- танных припять-плавунца. В аквариуме справа — скучал томный рак-гороскоп. За спиной у Шивы тоже копошилась какая-то ме- стная живность, вроде мутантных лягушек, но я не спо- добился их разглядеть, уж больно колоритной была внешность самого хозяина кабинета. Шива был похож на человека-горностая. Длинное гибкое туловище с маленькими ножками и ручками, красные глаза альбиноса, торчащие уши, длинный чув- ствительный нос и бледно-русые, нелепые, кое-как приклеенные над губой усики. Шива обратил на нас внимательный взгляд своих красных глаз — как рентгеном нас просветил — и сде- лал в кресле один полный оборот вокруг своей оси. «Умный мужик. И опасный», — сразу решил я. — Добрый день. Присаживайтесь. — Шива указал на два кресла пониже, которые стояли перед столом. Мы с Костей послушались. Я хотел было сразу заговорить о «кварцевых нож- ницах», но Шива не дал мне рта раскрыть. — Я согласился принять вас так быстро по одной простой причине. Я хочу, чтобы вы, Владимир, и вы, Константин, сейчас же присоединились к моим людям. Мы с Костей переглянулись. Вот так заявления! «Сейчас же!» — Но... чем мы... заслужили такую... такую честь? — дипломатично поинтересовался я. — Вы одни из самых результативных сталкеров. Та- кие таланты... Мой босс очень ценит таланты, — зага- дочно сказал Шива. — Спасибо за предложение, конечно... Оно очень неожиданное, — юлил я. — Но все же нам надо поду- мать... Ну хотя бы сутки-двое... — Что ж, думайте, — неожиданно легко согласился Шива. — Ариэль сейчас распорядится — и вам совер- шенно бесплатно будут предоставлены два комфорта- бельных номера в нашей гостинице! — Это очень мило с вашей стороны, — у меня уже не получалось скрывать удивление, — но... — Никаких «но». А теперь до свидания, — неожи- данно закончил Шива. — Погодите, господин Шива. Мы пришли сюда не просто так. Нас интересуют «кварцевые ножницы». Мы добыли этот артефакт в колхозе «Хиросима». А потом у нас его украли... — Так, значит, вы пришли за «кварцевыми ножни- цами»? — усталым голосом сказал Шива, потирая свои седые виски длинными мосластыми пальцами. — Да, за «ножницами». Нам нужно вылечить одну девушку. Невесту моего родственника, — с нажимом сказал я, глядя на Шиву в упор. — Аленой ее зовут. Она в коме уже несколько месяцев. — Печально, — равнодушным голосом сказал Ши- ва. — Готов биться об заклад, что по эту сторону Пери- метра вы единственные сапиенсы, которых в «кварце- вых ножницах» интересует именно эта особенность. — Да я не силен по части этого артефакта. Сроду его не добывал. Никто из моих друзей — тоже не добы- вал. Но вот несколько дней назад я его все же добыл. В колхозе «Хиросима», — зачем-то повторился я. — И, по совести говоря, если бы не мой родственник, который сейчас кушает сандвичи в вашем баре, я бы и дальше жил, положив на эти «ножницы» с прибором. А так суе- ту тут развожу... Вдруг, неожиданно для меня, в разговор вступил Тополь. — А какую особенность «кварцевых ножниц» вы, господин Шива, имеете в виду? Мне в отличие от Ком- бата интересно, — спросил он, как мне показалось, до- вольно дерзко. Несколько секунд Шива молчал, разглядывая наши штрафные рожи своими внимательными ледяными гла- зами. Как видно, решал, стоит ли нам говорить правду. — Если вы не знаете, что я имею в виду, значит, вам и не надо знать, — сказал Шива. — Только без обид. Мы с Тополем, демонстративно оживившись, при- нялись мотать головами. Дескать, какие обиды?! Сроду ни на кого не обижались! Со школы! Да что там со шко- лы! С детского садика! С подготовительной группы! — Кстати, господа, — продолжал Шива. — А с чего вы, собственно, взяли, что «ножницы» должны быть у меня? Теперь уже несколько секунд помалкивал я, решая, говорить или нет правду про шлем и «внекосмическую пустоту». Наконец я заключил, что соврать сподручнее. — Нам наводку дали. Что, мол, «ножницы» ваш агент купил. — Наводку? Кто дал? — Шива вновь впился в меня рентгеновским взглядом следователя по особо опасным преступлениям. — Да в «Лейке» там один... — Обманываете вы меня, Комбат, — вздохнул Ши- ва. — Ведь ваша же девчонка... С этими словами он нажал на сенсорную панель, занимавшую часть его стола, и на стене за его спиной загорелся экран. Туда, на экран, велась трансляция с камеры, установленной в баре. Камера дала крупный план на Гайку, которая длинной ложечкой помешивала мороженое в высоком стакане с кофе-гляссе. — ...Ее зовут Гайка, — непринужденно напомнил я. — ...Ведь ваша же девчонка с красивым и роман- тичным именем Гайка продала «кварцевые ножницы» Ершу. А Ёрш сроду моим человеком не был. И никогда не будет. У нас с Ершом свои счеты. Попадется он мне на пути, я его на ленточки нарежу! Впрочем, это лири- ка... Таким образом, либо вы, Комбат, полный идиот... Во что я поверить никак не могу... Либо вы врете насчет источника информации... Либо... — Клянусь, про Ерша я впервые слышу! — с ис- кренним ужасом воскликнул я. — Гайка, когда прода- вала «ножницы», понятия не имела, что это Ёрш. Да и теперь не имеет! Посмотрите на это лицо безгрешной школьницы! — Я указал Шиве на экран, где Гайка как раз возюкала по губам бесцветной помадой. Личико у нее было сосредоточенным и испуганным. Ни дать ни взять старшеклассница перед госэкзаменом! — Ну допустим, — глухо сказал Шива. — Так все- таки с чего вы решили на самом деле, что «ножницы» здесь? Я переменил положение ног. Прочистил горло. И, стараясь скрыть волнение, произнес: — Если вы пообещаете не смеяться, я скажу. — Считайте, что уже пообещал. — Шива, мне было видение, — сказал я. — Виде- ние, что «ножницы» — здесь, у вас. Глава «каперов» присвистнул. Дескать, ого! Пожа- луй, на его месте я тоже удивился бы. Такой видный мужик — и с приветом. — И давно это с вами? -Что? — Видения. — После того, как в воронку со «звездой Полынью» в руках прыгнул — начались, — признался я смущенно. Я сам был шокирован своей откровенностью. Но теперь-то какой смысл был уже темнить? — А-а, в воронку... Тогда понятно, — загадочно вы- сказался Шива. Что именно ему было понятно, я переспросить не успел, хотя и собирался. Потому что в этот момент на- чали происходить катастрофические и необъяснимые с моей тогдашней точки зрения события. По вертикали лопнуло бронестекло аквариума с раком-гороскопом. Хорошо лопнуло, задорно, с соч- ным таким хлопком. Долю секунды спустя к вертикальной трещине до- бавились две горизонтальные. Три мощных потока во- ды ударили из аквариума тугими струями, сметающими все на своем пути. Одна из струй попала сбоку в правое плечо Тополя. Его крутнуло вместе с вертящимся креслом и сбросило на пол. — Твою зомби-дивизию! — выругался Костя, как мне показалось, удивленно. Поскольку мне было ясно, что неприятности толь- ко начинаются, я поспешил покинуть свое кресло доб- ровольно. И очень вовремя. Бронестекло аквариума разва- лилось, выбросив поток килограммовых обломков, каждый из которых мог перерубить мне шейные по- звонки. Большинство обломков угодило в аквариум с при- пять-плавунцами на левой стене, но, к счастью, не раз- било его. Мутировавшие твари прекратили наконец спариваться и прильнули к стеклу, ожидая шоу. И оно не замедлило воспоследовать. Если всё происходившее до этой секунды я еще мог худо-бедно списать на какую-то роковую аномальную флуктуацию (ведь мы же все-таки в Зоне!), то дальней- шее просто не лезло ни в какие ворота. На месте пролома в аквариуме, подгоняемые в спи- ну тугими потоками воды, один за другим появились трое долбоклюев в тяжелых экзоскелетах неизвестной мне конструкции. Каждый из них был вооружен интересной штукой — комплексным оружием ближнего боя (КОББ) «Пис- мэйкер». По аббревиатуре КОББ их иногда величают просто «кобами», но это в милиции. Среди сталкеров термин не прижился. Журналисты же часто называют «Писмэйкеры» «нелетальными пистолетами». Это не совсем точно, потому что, хотя «Писмэйке- ры» и предназначены, в первую очередь, для иммоби- лизации противника, у них есть множество опциональ- ных возможностей. В том числе — убить жертву напо- вал не хуже «Дезерт Игла». В общем, у нападающих были в руках «Писмэйке- ры». Будем считать, нелетальные пистолеты, ладно. Имелось при них и более серьезное оружие — у одного гауссовка, у двух других автоматы. Но всё это богатство до поры до времени висело у незваных гостей за спиной. Похоже, эти субъекты сами не ожидали, что поя- вятся на границе воды и тверди — а именно, в гигант- ском аквариуме. Одного из них сразу же завалило напором воды вперед. Другой поскользнулся в луже и упал на спину, комично раскинув руки. Ну а третьему и вовсе не по- фартило — он получил удар клешней разозленного ра- ка-гороскопа. Могу себе представить, как происходящее выгляде- ло с точки зрения этой милой твари! Лежишь себе под корягой, жуешь ногу трупячка... Или, например, фанта- зируешь, какую бы пакость сообщить чете припять- плавунцов в аквариуме напротив при помощи телепа- тической связи... И тут твоя вселенная разлетается вдребезги! А ты из почтенного украшения кабинета большого человека превращаешься в бездомного и бес- призорного мутанта, которому каждый не прочь пус- тить очередь между глаз! Главарь «каперов» Шива продемонстрировал от- менную реакцию. Он успел сделать одновременно три вещи: выхва- тить из-под стола пистолет-пулемет «Ингрэм», зава- литься вместе с креслом влево и нажать на спусковой крючок. Я специально ничего не сказал про «прицелиться». Потому что сделать четвертую вещь — прицелиться — Шива как раз и не успел. Пули веером разлетелись по комнате. Штучки две- три достались ближайшему из нападающих. Но по- скольку тот был в экзоскелете, волноваться за его здо- ровье, увы, не приходилось... Я понимал: еще одна такая очередь, и нам, сирым и убогим сталкерам без экзоскелетов, придется несладко. А значит, пора было делать ноги. Что было сил я рванул к единственному выходу из кабинета — вел он в приемную. В прыжке я разминулся с парой электродов тазера, являющегося неотъемлемой компонентой нелетальных пистолетов типа «Писмэйкер». Стрелял тот нападающий, которого сбило водой первым. Успел оклематься, сука. И даже подняться на одно колено успел! Тополь, которому я в ту секунду помочь никак не мог, сумел помочь себе сам. Выхватив из-за сапога свой десантный нож с белорусской русалкой, он щелкнул собачкой и... стограммовое керамически- композитное лезвие (невидимое для металлодетекто- ра, если что) со смертоносным свистом вылетело из рукояти! Ну, Тополь, ну, хитрюга! Всегда у него туз в рукаве припрятан! Я-то думал, что его нож — стреляющий только в нормальном смысле, при помощи однозарядного ство- ла с бесшумным патроном СП-4. А у него еще и лезвие выстреливается! Что, заметим, вовсе не является стан- дартной опцией для подобных ножей! Ну а вылетев из рукояти, лезвие ринулось к мужику в экзоскелете, которого угораздило попасть под удар клешни рака-гороскопа. Учитывая, что к тому моменту острые, как про- мышленные никель-хромовые ножницы, клешни мате- рого гороскопа вырвали правую боковую и брюшную бронепластины экзоскелета, лезвие десантного ножа все-таки попало этому хрену в бренную плоть! Выхо- дит, и от мерзостных мутантов бывает польза: если бы не рак-гороскоп, Костин нож был бы бойцу в экзоске- лете как слону дробина. Тем временем я сообразил, что понятия не имею, как открыть дверь, ведущую в приемную, к Ариэлю. Там у них в Пирамиде всё было оборудовано по последнему слову техники — никаких тебе хлопающих на ветру сор- тирных дверей на щеколдах! Всё бронированное, коди- рованное, нанотехнологичное и адронно-коллайдерное! В общем, я подергал дверь и понял, что она заперта. Однако не успел я произнести вслух приличест- вующую коллизии непечатную формулу, как дверь рас- пахнулась и на пороге появился Ариэль. Лицо его было искажено ненавистью. В руках он сжимал автомат «Гроза» — чуть ли не единственный из массово производимых огнестрельных стволов, кото- рые в принципе могли одолеть мощнейшие экзоскеле- ты пришельцев. Мне стало страшно до неприличия — рикошеты в таком небольшом помещении, изобилующем поверх- ностями из бронестекла, не сулили никому из нас шан- сов выжить. Но два быстрых электрода тазера, выпорхнувших из «Писмэйкера» и вонзившихся в горло Ариэля, ненадол- го избавили меня от необходимости переживать за свою шкуру. Ариэль захрипел и начал заваливаться внутрь каби- нета Шивы, а я, ловко проскользнув сбоку от него едва ли не на четвереньках, оказался в вожделенном пред- баннике, то бишь в приемной. Наши рюкзаки стояли где и раньше — между кад- кой с гигантской драценой и хрустальной моделью со- бора Василия Блаженного. Проворно, будто вновь вернувшись в свои шестна- дцать лет, я вытрусил из рюкзачка верных друзей — АПС, то есть автоматический пистолет Стечкина, разо- бранный на четыре части «калаш» и гранаты. Собирать «калаш» было некогда. Пришлось смириться с тем, что случаю приличествует только «стечкин». Когда в дверном проеме возникла громоздкая серая фигура с «Писмэйкером», я выпустил в нее всю обойму АПС одной длинной очередью. Убить не убил, я так полагаю, но уронил — это уж точно. Порадоваться своему успеху я не успел, потому что в кабинете Шивы с едва переносимым для человече- ской психики звуком взорвались одна за другой две све- тошумовые гранаты. Для тупых объясняю: одетым в экзоскелеты, то есть врагам, — на эти гранаты было положить. А вот нашим, читай Тополю и Шиве, досталось по полной — оба по- теряли сознание. Я, признаться, тоже едва устоял на ногах. Рассудок мой помутился, перед глазами поплыли алые звезды, но каким-то чудом (думаю, без ангела-хранителя тут не обошлось!) я все же остался в сознании и даже не впал в состояние глубокого шока. Подхватив с пола обойму к «стечкину» и одну эргэ- дэшку, я бросился прочь из приемной. Вы спросите, каково это было мне — оставить ба- сурманам бездыханного Костю? Да каково-каково. Хреново мне было! И бросать его мне было стыдно. Однако рационалист внутри меня понимал: стоит мне прижмуриться — и Тополь при- жмурится тоже. Просто автоматически. Потому что та- кой расклад. А значит, мне свою буйну головушку сейчас не под пули надо подставлять, а беречь. Крепко беречь. В коридоре стало как-то полегче. Во-первых, там было сухо. Во-вторых, не взрывались светошумовые гранаты. Вслед мне прожужжала минимум дюжина разнока- либерных пуль — выпущенных, я не сомневался, из ка- бинета Шивы преследователями в экзоскелетах. Но да- же они не смогли испортить мое неуклонно повышаю- щееся настроение. Семнадцать шагов вперед. Двенадцать шагов впра- во через дверь со скругленными краями и высоким ко- мингсом, как на подводных лодках. Множественное эхо от стрельбы в закрытых поме- щениях росло и ширилось. Мне вовсе не требовалась специальная подготовка для контртеррористических операций в зданиях (какая, к слову, была у Тополя), чтобы понимать: подземную базу «каперов» атакует не одна, а несколько штурмовых групп. Каждую секунду я ожидал повстречать десяток мо- лодчиков в экзоскелетах и при автоматах FN2000, кото- рые раскрошат меня в мелкий мякиш быстрее, чем я успею вскинуть ствол своего «стечкина». Разумеется, я был предельно взвинчен. Поэтому когда из очередной двери с трафаретной надписью «Не входить. Служебное помещение» мне навстречу выскочил какой-то молодчик, я вырубил его левым хуком быстрее, чем успел понять: ведь это же скорее всего свой, «капер». Тело еще оседало на землю, а я уже вырвал из его рук древний самозарядный карабин СКС и вскочил в пропахший горелой изоляцией сумрак неизвестного мне служебного помещения. В следующую секунду я окончательно уверился, что вырубил своего, поэтому, схватив его за шкирку, вта- щил бедолагу за собой. Из гуманных побуждений. Втащил — и сразу же закрыл тяжелую бронирован- ную дверь, заперев ее на две внушительные задрайки. Итак, я наконец-то заперся. В тупиковой комнате. В помещении обнаружились пульты, экраны, кулер с холодной водой и оружейная пирамида. Увы, пустая. Определенно, добытый мною карабин СКС был по- следним, залежавшимся постояльцем этой оружейной пирамиды. Впрочем, повторный взгляд на трофейное оружие привел меня к мысли, что передо мной вовсе не СКС — самозарядный карабин Симонова, — а куда более ред- кий и экзотический АКТ-40 — автоматический карабин Токарева образца 1940 года. А это, кстати, вообще чудесное оружие, мне здоро- во повезло! Или не повезло — как посмотреть, — пото- му что боеприпасы к АКТ-40 весьма мощные, но по те- перешним временам достаточно редкие. Спустя какие-то две секунды снаружи донеслось несколько грохочущих раскатистых ударов, как будто в бронедверь лупили кузнечным молотом. Несомненно, кто-то пробовал прострелить дверь из «Грозы». Я крикнул им: -ПОШЛИ НА ХЕР! Причем сделал это три раза. С прагматической точки зрения толку от этого не было никакого. Но на мое психическое состояние это оказало воистину чудотворное воздействие. Убедившись, что физически мне ничего не угрожает, я начал обследовать оборудование, заполнявшее комнату. Сразу же мое внимание привлекли мониторы. Все они были безжизненны, кроме двух. Один транслировал вертолетную площадку слева от «Руслана», которая запомнилась мне с того самого мо- мента, как я рассматривал ее с вала. Но если тогда площадка была пустынна, то теперь на ней лениво шевелили лопастями замедляющиеся роторы четырех великолепных «Корморанов». Бортовые десантные двери были сдвинуты вбок, и из них горохом сыпались до зубов вооруженные бойцы в лиловых беретах — к слову, в таких же точно, как у легионеров, встреченных нами полтора часа назад на Бетонке-3. — Легионеры, н-да. Они такие же легионеры, как я — кремлевский курсант! — с тяжелым вздохом сказал я вслух. Картинка на второй камере резко контрастировала с первой. Она была неподвижной, унылой и излучала обывательское довольство: столовая, посреди которой повар в высоком колпаке хлопочет с обедом. Вот он поставил на стол блюдо с хлебом. Вот ря- дом с хлебом расцвели блюда с пирогами и бутербро- дами. А вот уже и овощной салат — огурчики, поми- дорчики, чесночок. Мне показалось, я даже запах чесночный зачуял. Снизу экрана бежала зачем-то флюо- ресцирующая надпись: «До обеденного перерыва оста- лось 12 минут». Я сглотнул слюну. Я бы тоже не отказался от салата. И от пирожков! Не говоря уже о том, что у них на базе, рассказывала Гайка, есть неплохой гриль. И даже, при- поминаю, тандыр для жарки живого хлеба и особые чу- гунные сковородки без стенок для стейков по-перуан- ски! Мы ели их в баре после того как выпили по четы- реста. Вдруг на меня нахлынуло какое-то истерическое любопытство. Я начал включать мониторы — один за другим. Вот на крайнем правом появился вращающийся на стационарной птичьей карусели хвост «Руслана». На соседнем — трескучий «снег» от расстрелянной камеры. На третьем — непонятный бокс с кирпичными стена- ми, где, водрузив ногу на стальную лавку, перешнуро- вывал ботинок какой-то громила в противогазе. Мой взгляд скользнул вниз. Самое интересное по- казывал нижний ряд мониторов! В хреновом освещении по коридору перемещалась скорбная процессия: несколько амбалов в экзоскелетах вели Шиву. Руки главаря «каперов» были скованы на- ручниками, а ноги предательски заплетались — как видно, контузия не прошла даром. Тополь тоже был там. Его бесцеремонно волокли по полу за шкирку — Костя пока вообще не успел окле- маться. Наши рюкзаки нападающие тоже прихватили с собой. А еще... я ахнул!., а еще один из этих мерзавцев по- махивал «кварцевыми ножницами»! Вот прямо так шел и помахивал, как тросточкой. Если быть точным — одной половинкой «ножниц». Но все равно! Значит, мое видение все-таки в главном сообщало истинную информацию. То есть, конечно, непосредст- венное содержание моего видения с «кварцевыми нож- ницами» было другим... Но относительно того, что «ножницы» встретятся мне именно на базе «каперов», видение не лгало. Однако, пожалуй, самой большой неожиданностью для меня оказалось число врагов: пять человек. Причем экзоскелеты всех пятерых были мокры и заляпаны уз- наваемой фиолетовой кровью рака-гороскопа. Что это значило? Что все пятеро прошли через ка- бинет Шивы. Но при мне нападающих было трое! И одного из них Тополь угостил выстреливающимся лезвием своего ножа, так что ходить своими ножками он бы точно не смог! Стало быть что? Стало быть, еще минимум три вражеских бойца проникли в кабинет Шивы тем же пу- тем, что и первая троица! А каким путем, кстати, туда проникла первая троица? Вывалилась из ниоткуда. Звучит ненаучно и не по- военному, но предельно точно описывает факты. Три человека в экзоскелетах возникли из ниотку- да... Их появлению предшествовало образование тре- щин на бронестекле аквариума... Трещин таких ровных, что их впору было бы назвать разрезами... Будто бы стекло было вовсе не устрашающим двух- дюймовым карбонатом, который не из всякого пулеме- та в упор прострелишь, а тоненьким прозрачным цел- лофаном... И кто-то полоснул по нему бритвой. Или взрезал его ножницами... В ответ на этот образ — целлофан, который режут ножницы, — моя интуиция дала громкий звоночек. Я был на расстоянии одного шага от одного очень серьезного открытия... Но в этот миг картинка на экране заставила меня отвлечься. При очередном размашистом шаге амбала, волокущего Тополя за шкирку, мой друг так стукнулся виском о железную притолоку, что мне показалось: его голова от такого удара просто обязана расколоться! Чувство жалости сжало мне сердце ледяными паль- цами. Подумать только! Моего лучшего друга, моего Костю, волокут по коридору, как мешок с дерьмом! Но рационалист во мне быстро заткнул рот нытику. Ну и волокут, как мешок, ну и что? Разве Косте было бы лучше видеть свой позор в полном сознании? Это было бы лучше? Вот именно что нет. Эта нехитрая мысль несколько примирила меня с увиденным. Мне, конечно, стало очень интересно, где же нахо- дится коридор, который показывают камеры нижнего ряда. Понадеявшись узнать ответ, я потормошил местно- го, вырубленного мною же на пороге комнаты-спаси- тельницы. — Вставай, дебил, — приговаривал я, надавливая большими пальцами обеих рук на его глазные яблоки и на верхнюю губу — в точности так, как меня учил неко- гда Болотный Доктор. Мой визави промычал что-то нечленораздельное, но в сознание прийти не соизволил. Следовало при- знать, что мой нокаут, увы, оказался излишне дейст- венным... В следующий миг произошло нечто неожиданное. С глухим колокольным ударом по всему периметру лопнула бронедверь комнаты. Тридцатикилограммовый овал с умопомрачитель- ной скоростью вылетел строго в направлении моего подвздошья — но, не долетев полутора метров, разбил на куски прикрученное к полу операторское кресло и рухнул наземь. Непрошеный гость в экзоскелете и я выстрелили одновременно. Разница между нами заключалась в том, что я стре- лял из карабина АКТ-40 в фигуру, четко оконтуренную внешней подсветкой из коридора, а долбоклюй был вынужден довольствоваться синтезированной картиной реальности на лобовом стекле своего навороченного шлема. Похоже, борткомпьютер экзоскелета насинтезиро- вал что-то не то. Потому что очередь из малокалибер- ной штурмовой винтовки G-11 германского произвол- ства ударила прямехонько в кофейный уголок, где ску- чали кулер, чайник, чайный сервиз и недоеденный торт разновидности «Мишка житомирский». Моя же пуля попала нападающему ровно в солнеч- ное сплетение. И вот, друзья мои, преимущество древнего патро- на 7,62х54 мм R с энергией десятиграммовой пули в 4.4 килоджоуля перед легковесной бундесверовской 4,7-миллиметровой фитюлькой с дульной энергией 1.5 кДж! Бундесверовская пуля из безгильзового патро- на фирмы «Dynamit-Nobel» ни за что не преодолела бы композитное бронирование экзоскелета. Но добротная советская пуля с томпаковой оболочкой пробила все, что надо, включая мягкие и нервные ткани, желудок, позвоночник и, наделав бед, застряла в спинной броне- плите экзоскелета. Итоги: я был жив и невредим, а передо мной валил- ся наземь бездыханный труп в экзоскелете. Чтобы прожить на белом свете еще хотя бы пару минут, мне требовалось экстренно решить одну на первый взгляд нерешаемую задачу: закрыть дверной проем. Держа под рукой волшебный карабин АКТ-40 и непрерывно косясь в сторону коридора, я принялся ли- хорадочно шарить по карманам — а точнее, накладным транспортным контейнерам — убитого. Помимо двух видов взрывчатки и детонаторов к ним (конечно же, именно при помощи накладного за- ряда противнику удалось так ловко взорвать дверь) там нашлось немало интересного. Сыскался там и — слава Богу! — сварочный инвертор, а заодно — универсаль- ный термический резак. Запитанный вовсе даже не от общей энергосистемы экзоскелета, как можно было ожидать, а от странного цилиндра, в котором я сразу же заподозрил запечатанный в резиновый кокон артефакт Зоны, но углубляться в тему не стал. В общем, я определенно завалил чувака, имеющего специализацию штурмового сапера. Зря только он в одиночку действовал. Таких спецов надо подпирать как минимум одним автоматчиком. Но, видать, ресурсы живой силы нападающих были не безграничны... Короче говоря, сварочный инвертор был подлин- ным подарком Небес. Запустив инвертор в режиме сварки, я наскоро прихватил в шести точках выбитую стальную плиту. Серьезного покушения с применением взрывчатки это несчастье, конечно, не выдержит. Но от подлой пули из коридора в спину — избавит. Покончив с времянкой, я подошел к мониторам и начал беспорядочно щелкать по клавишам. Я надеялся найти канал, который транслировал бы происходящее в баре, где остались Тигренок и Гайка. Что с ними? Живы ли они? Эти вопросы не давали мне покоя. Конечно, я увидел массу разной фигни — пере- стрелки, какую-то невнятную беготню, взрывы, кровь, смерть. Но никакой Гайки с Тигренком я, увы, не раз- глядел... Пока я щелкал тумблерами, я краем глаза заме- тил, что процессия с Шивой наконец достигла своей цели. По крайней мере его сопровождающие остано- вились. Я подался ближе к экрану. Двое нехороших людей в экзоскелетах понукали Шиву открыть дверь с трафаретной надписью «Ленин- ская комната». — И смотри, Шива, если Инвестора там нет, тебе хана, — шипел один из них. Чтобы придать своим сло- вам убедительности, он ткнул главарю «каперов» в реб- ра стволом автомата. — А если есть? — криво ухмыльнувшись, спросил Шива. — Тогда как? — Если есть — будешь жить. — Это ты очень верно сказал, — согласился Шива с каким-то мрачным удовлетворением. «Какой еще инвестор? — подумал я. — О чем они вообще?» В ту минуту мне, дважды контуженному и озабо- ченному мыслями о спасении друзей, было совсем не до экономики. Совсем-совсем не до экономики. А ведь любому дурачку ясно, что «инвестор» — это откуда-то оттуда, из пространства больших и сладких цифр, че- моданов денег, кредита и дебета, оборачиваемости средств, рентабельности и начисления процентов на проценты. Шива принялся возиться с массивными, архаич- ными трещотками цифровых замков на двери, выстав- ляя одному ему известную комбинацию. Тем временем мои мысли приняли иное направ- ление. «Инвестор... инвестор... Звучит как название крайне редкого и своенравного монстра. Типа контролера, да?» И вдруг меня осенило. Инвестор! Точно! В памяти, сквозь хмельной туман, всплыл разговор, как-то имевший место в баре «Лейка». Глава 20. Ленинка Pioneri tam i tut Pesni Leninu poyut! «Moskau», Rammstein — А ты слыхал, Комбат, — Сухой дохнул перегаром мне в лицо, обожженное жгучим пухом, — новую байку про «каперов»? — Какую еще? — спросил я, непроизвольно отстра- няясь. Мне вообще-то было плевать на «каперов». Но я заметил, что собеседники не очень любят, когда мне плевать. А собеседники у нас за VIP-столами в «Лейке» обычно такие, что лучше их не злить и даже не нерви- ровать. — А вот какую: дела у «каперов» идут в гору не по- тому, что Шива там самый умный или что он дорогу к Монолиту протоптал. А потому, что за ними стоит один олигарх московский. Как его звать-величать по фами- лии, ни одна собака не знает. Но прозывается он Инве- стор. Даже кликуха намекает, что бабла у него куры не клюют. — И что Инвестор? Надо полагать, инвестирует? — Да! Да! — с пьяной горячностью закивал Сухой. — Ин-вес-ти-ру-ет! В «каперов»! — А зачем? Какая от этих «каперов» отдача? Хабар, в смысле? — Ну конечно! Я отстранился от Сухого, откинулся на спинку лав- ки и отпил пивка из своего бокала. Я делал вид, что глубоко переживаю услышанное. На самом же деле об услышанном я вовсе не ду- мал. А думал я о Марише и ее жарких ночных призна- ниях. А еше я думал о той истории, что произошла с Су- хим, когда кровосос высосал из него литр крови и тот едва не умер. И умер бы, если бы не Болотный Доктор, к которому его на своем «Лухсе-3» подбросили добро- сердечные немцы из анфоровского патруля. Больше всего меня в этой истории интересовало, как этот самый «Лухе» — достаточно крупный и мас- сивный бронеавтомобиль — проехал через топи к рези- денции Болотного Доктора. Вообще вся та история смахивала на брехню. Как, впрочем, и рассказы Сухого про этого загадочного Инвестора, которому «каперы» были якобы обязаны своим возвышением... — Стоять, руки за голову! — раздался за моей спи- ной приказ, отданный тихим, но уверенным голосом. Я даже не сразу сообразил, что он адресован мне. А когда сообразил — не стал оборачиваться. Просто скосил глаза, поглядев в один из выключенных мони- торов, как в зеркало. Его недобрая чернота отразила оператора-«капера», которого я имел удовольствие вы- рубить ударом в ухо и который так долго не хотел при- ходить в сознание. Он сжимал в правой руке маленький пистолет. Что- то вроде береттовского «Бобкэта» или «Томкэта», я в этих пукалках калибра 6,35 мм не разбираюсь. Вероят- но, оператор достал его из потайной кобуры, я ведь не обыскал его, времени не было. Отважный малый! — Я на твоей стороне, — сказал я флегматично. — Если ты злишься на меня, можешь тоже дать мне в че- люсть. Но только аккуратно, вырубать меня не надо, иначе нам обоим хана. — Ты кто? — Сталкер Комбат. Пришел сюда с друзьями. Нам надо было поговорить с Шивой о том о сем. В результа- те вот, воюю на вашей стороне. Тот труп на полу в экзо- скелете — результат моего творчества... — Чем докажешь? — А ты формалист, брат, — усмехнулся я. — Ска- жи лучше, мы можем как-то отследить, что происхо- дит в помещении с дурацкой надписью «Ленинская комната»? — Чего-о?! Что с ленинкой?! Он и думать позабыл о том, чтобы держать меня под прицелом своей куцей «беретточки»! Подскочив к стойке с мониторами, оператор при- нялся щелкать, как мне показалось, всеми тумблерами одновременно. А также дрючить джойстики, манипуля- торы-шарики и даже старомодные такие штурвальчики. Уверен, будь у него четыре руки, как у редкой раз- новидности кровососа, так называемого «королевского гнуса», он бы нашел применение для всех четырех ко- нечностей. Я, признаться, слабо представляю себе, что в прин- ципе должно находиться в ленинских комнатах. Воско- вая фигура Ленина? Полное собрание сочинений вождя мирового пролетариата? Голографическая презентация его выступлений перед революционными матросами? В любом случае мне было смешно, очень смешно: кто и зачем станет преграждать доступ в старую гарни- зонную ленинскую комнату бронированной дверью с навороченными сейфовыми замками? Только больные на всю голову сектанты, разумеется! Помню, существовала некогда в Зоне группировоч- ка веселая, «Грех» называлась. Так вот у них были вся- кие алтари, капища, черт знает что еще. И к охране все- го этого черт знает чего они относились самым серьез- нейшим образом. А лучше бы обычную караульную службу нормаль- но поставили! Потому что в итоге пришел сильный контролер и поработил весь их клан... В общем, мне было смешно, а вот оператор развол- новался просто адски. Он из кожи вон лез, чтобы на- строить хотя бы еще одну камеру для наблюдения за заветной дверью с цифровыми замками. — А что, в самой ленинской комнате камер нет? — поинтересовался я. Оператор не удостоил меня ответом. Но если мол- чание, как обычно принято считать, означает «да», то здесь оно со всей определенностью означало «нет». Оператор знал свое дело. При помощи манипуля- ций с несколькими джойстиками ему удалось развер- нуть на дверь две камеры из других участков коридора. Обе камеры были укреплены на дистанционно управляемых шарнирно-телескопических подвесах, так что принципиально задача-то была решаемой. Но, на- сколько я понял, огромные трудности вызывал поиск подходящих камер. Многие устройства не работали — сказывались повреждения коммуникаций, вызванные нападением врага. Тем временем драма приближалась к развязке. Ши- ва выставил комбинацию, а затем вставил в замочные скважины один за другим три диковинных ключа — та- кими впору запускать атомные ракеты. Зажужжали сервоприводы. Дверь с надписью «Ле- нинская комната» пришла в движение. Там, за дверью, притаился густой сумрак. Его сразу же пронзили лучи фонариков, вмонтированных в шле- мы вражеских экзоскелетов. Не сказать, чтобы от этого там стало светло как днем. Напротив, тьма, как мне по- казалось, только сгустилась. — Шива, тут свет есть? — спросил один из врагов. — Да. Включается внутри. Шива занес было ногу над комингсом двери, чтобы зайти внутрь, но главарь врагов его остановил. — Борман, идешь первым, — сказал он. Чувак с именем (фамилией? кличкой?) Борман за- шел в ленинскую комнату, поводя из стороны в сторону лучом тактического фонарика, закрепленного сбоку от ствола FN2000 на планке Пикатини. Оператор дал зум на одну из камер. Мы будто поле- тели по коридору — вперед, вперед, прямо в открытый дверной проем... Хорошая камера! Какой эффект при- сутствия! Что же мы увидели? Самая обычная комната. Точнее — обычная, но большая. Очень большая для подземного помещения. На стенах — какие-то выцветшие стенды. Один стенд, судя по еле различимым фотографиям, был посвящен отличникам боевой и политической под- готовки. Другой, с крупным рубленым заголовком «УДАРНИКИ ЭФИРА», по всей вероятности, являл собой нечто вроде гарнизонной стенгазеты. Последнее обстоятельство заставило меня еще тверже увериться в мысли, что подземная часть базы «каперов» представляет собой не просто какой-то зага- дочный — и, возможно, недостроенный — многоэтаж- ный бункер. А некий вполне определенный и притом очень важный военный объект, который, судя по всему, в последние годы СССР даже успели ввести в эксплуа- тацию. Причем, поскольку в названии стенгазеты присут- ствует слово «эфир», наверняка это либо объект связи (скорее всего дальней, космической), либо — радар. Да- да, еще один радар. Будто бы всем известного, облюбо- ванного монолитовцами Радара мало! Ну ладно, что там еще интересного выхватывает из темноты ленинской комнаты фонарик Бормана? Стулья по стенам. Красные вымпелы. Чего-то там «Переходящее... от командования Киевского военного округа». Лозунг, белыми буквами по красному кумачу: «Ле- нинская программа партии — программа борьбы за мир и коммунизм». Грубая стойка, сваренная из перфорированных ме- таллических профилей. На ней — спортивные кубки. Надо понимать, награды, завоеванные бойцами и офи- церами части на окружных соревнованиях. Обширный стол, зеленое сукно, шесть луз, белые шары в центре... Русский бильярд! А вот наконец и сам Ленин... Белый гипсовый бюст самого затрапезного вида стоял вовсе не в углу и не у стены, как я ожидал. Бюст, вместе со своей обшитой красным сукном тумбой, был зачем-то выдвинут в центр комнаты. Медленно, неимоверно медленно изучал помеще- ние Борман. По тому, как он нехотя, словно сонный, перемещался, как шарил лучом фонарика по стенам, мне стало ясно, что он боится. Это опытный, исключительно опытный и умный наемник — неопытным и неумным никогда бы не до- верили таких отменных экзоскелетов, — но сейчас ему страшно. И он изо всех сил пытается переломить свой страх, загнать его в подкорку, растоптать. Именно из- за этого он подчеркнуто нетороплив, медлителен, сдержан. Какой же потусторонней силой должна быть на- поена, каким пси-напряжением заряжена ленинская комната, чтобы угнетающе воздействовать на матерого волка? Перед бюстом Ленина Борман остановился и хрюк- нул в рацию. Можно, дескать, подтягиваться. Напряжение от наемника передалось и мне. Собы- тия совсем перестали развиваться, часы Бога остано- вились. И мне начало казаться, что этих неподвижных, за- сть1вщих мгновений мне бы хватило, чтобы прорваться с боем к этим болванам, всех перестрелять и спасти Костю из их лап. Ну и Шиву заодно спасти тоже, чего уж там. На самом же деле с того момента, как Шива открыл дверь, прошли считанные секунды. И ровным счетом ничего успеть я не мог — ну разве что по неосторожно- сти сложить свою буйну головушку, попав в засаду на ближайшем пересечении коридоров. — Слушай, а ты в курсе, что они ищут какого-то инвестора? — неожиданно для самого себя спросил я у оператора. Реакция его была неожиданной. — Это глупость. — Поясни свою мысль. — Инвестор находится за пределами Зоны, в Боль- шом мире. Сам посуди, что ему здесь делать? Это серь- езный человек, очень серьезный. Великий. — Если ты прав, они застрелят Шиву, — сказал я. — Они обещали сделать так, если этого вашего инвестора в ленинской комнате не окажется. — Тогда Шиве не позавидуешь, — сказал оператор. — Не очень-то ты волнуешься за босса. — Честно говоря, за себя я волнуюсь больше. Продолжить диалог нам не дали стремительно на- валившиеся события. К Борману присоединились трое других сволочей в экзоскелетах и ведомый ими Шива. Руки ему снова за- вели за спину и сковали наручниками — ребята, по- шедшие войной против «каперов», ни в чем не полага- лись на случай, они действовали с соблюдением всех предосторожностей. Профессионалы, уважаю. — Ну и где Инвестор? — поинтересовался старший нападающих у Шивы. Шива стоял точно перед бюстом Ленина. — Инвестор сейчас будет здесь, — сказал главарь «каперов» каким-то новым голосом. Будто бы раньше он спал на ходу, но теперь пробудилось его истинное «я», и это пробуждение не обещало врагам ничего хо- рошего. Камера показывала Шиву со спины, к тому же его фигура почти полностью терялась за плечистыми долбаками в экзоскелетах. Я не видел лица Шивы, но мне показалось, что оно озарилось торжествующей улыбкой. Шива подался вперед — и вдруг в кадре мелькнула рука. Рука, которой Шива взмахнул, прикоснувшись к бюсту Ленина. Но ведь обе его руки были скованы наручниками! Они были у него за спиной! Что-что, а именно это было видно на экране совершенно отчетливо! Стоило Шиве это сделать, как изображение легонь- ко задрожало, а откуда-то сверху донесся тихий ною- щий звук... С похожим звуком открывалась дверь ле- нинской комнаты... Что же открывается теперь? Что вообще происходит?! Оператор издал сдавленный вздох. Как я понял, это означало крайнюю, запредельную степень изум- ления. Он молча ткнул пальцем во внезапно оживший эк- ран в верхнем ряду. На этот экран вела трансляцию ка- кая-то новая камера. Камера, которой раньше не было. И о самом существовании которой оператор не имел ни малейшего понятия. На экране были видны Шива, гипсовый Ленин и враги в экзоскелетах. Но — с другого ракурса, откуда-то из-под потолка комнаты. — В ленинской есть камеры? Ты же говорил — нет? — спросил я у оператора. — Их нет, — сдавленным голосом сказал он. Парадокс, да? «Их нет». Но они есть! В ленинке ка- мер у них не было, понимаете ли, но на экран велась трансляция с камеры, находящейся под потолком этой самой ленинки! И вот из-под потолка было совершенно отчетливо видно, что у Шивы прямо из груди растет рука. Третья рука. Вполне полноценная такая грабля. Если и есть в ней какие-либо отклонения от анатомической нормы, то уж определенно отклонения эти в глаза не бросаются. Этой третьей своей, сверхсхемной рукой Шива что- то нажал на бюсте Ленина — а может, просто прикос- нулся к нему — и теперь неспешно втягивал ее обратно. В ту секунду он напомнил мне излома — тем, как имен- но шла назад, складываясь, его конечность. — Долбаный мутант! — заорал главарь нападающих, врезав изо всех сил Шиве по затылку рукоятью писто- лета. Ну да, я бы тоже разволновался. Хотя, казалось бы, пока никаких причин волноваться не было. Впрочем, причины тут же появились в виде меха- нического кошмара, спрыгнувшего с потолка на пол рядом с бюстом Ленина. У меня отвалилась челюсть. Та самая камера, ко- торая включилась неожиданно и показала нам третью руку Шивы, вид сверху, теперь смотрела на бойцов в экзоскелетах в упор. А старая камера — на которую оператор дал зум и которая наблюдала комнату в двер- ной проем — показывала теперь робота-кентавра! Будучи довольно-таки сообразительным радиоак- тивным мясом — а без сообразительности я бы столько в сталкерах не протянул, — я сопоставил эти две кар- тинки и сделал вывод, что пресловутая «новая камера» представляет собой оптический сенсор робота-кентав- ра. И именно этот робот открыл трансляцию со своих сенсоров в общую, сеть службы безопасности базы «ка- перов»! Итак, те же и робот-кентавр. Настоящий робот-кентавр, клянусь, чтоб мне ни- когда полной «пустышки» не видать! Приземистый обтекаемый корпус на четырех сус- тавчатых конечностях. В передней части корпуса — призматическая башня высотой метра полтора. Башня была увенчана двумя черными яйцами раз- мером с мяч для регби. Каждое яйцо лежало на боку и крепилось к вершине торса-башни при помощи шеи, образованной гофрированным металлическим рукавом. Эти яйца были головами робота-кентавра. Я знал, что благодаря гофрированному рукаву-шее, способно- му удлиняться до трех метров, голова может заглянуть за угол, поинтересоваться содержимым любой дыры, протиснуться даже в дымоход! По бокам башни крепились конечности-манипуля- торы — руки кентавра, — снабженные множеством сус- тавов и телескопических «манжетов». Благодаря такой конструкции они имели никак не меньше шести степе- ней свободы каждая: сгибались, вращались, втягива- лись, удлинялись... — Всем! В ленинской комнате робот А-серии! Рус- ский робот А-серии! — заорал Борман. — Борман, молчать, — сказал главарь, к которому, после того как он долбанул Шиву пистолетом, внезапно вернулось спокойствие. Мужик неплохо владел собой, учитывая обстоятельства. — Молчать, — эхом отозвался робот. — Отпустить Шиву. Стоять спокойно. Выдав эту последовательность четких директив, робот-кентавр на закуску с какой-то светской обходи- тельностью поинтересовался: — Кто вы? С какой целью явились? — Пришли от Севарена, научная база «Объект 2106», — ответил главарь. — У нас важный разговор к Инвестору. Очень важный. — Инвестор перед тобой. Говори. — Но... — Говори, — настаивал робот, — я слушаю тебя. — Господин Севарен, пославший нас, предлагает тебе сотрудничество... К сожалению, что сказал главарь дальше, я не рас- слышал. Потому как оператор, адресуясь ко мне, крикнул: — Посмотри-ка в коридор! Там прямо цирк с коня- ми! — Разумеется, он имел в виду камеру, ведущую трансляцию из дальнего угла коридора. И точно, оно того стоило. Несвятая троица в экзо- скелетах, которая оставалась для контроля коридора и заодно присматривала за плененным Тополем, явно слышала дикий вопль Бормана про «русского робота А-серии». И решила принимать меры на свой страх и риск. Один из них, обладатель гауссовки в-15, осторож- но выдвинулся на огневую позицию у открытой двери с цифровым замком. С этой новой позиции он мог на- блюдать голову робота-кентавра. Точнее сказать, одну из двух его голов. Выстрел! Черное яйцо разлетелось вдребезги. А вместе с ним накрылась и камера, которая вела прямую транс- ляцию из ленинской комнаты. Теперь мы с операто- ром могли довольствоваться только зумированной кар- тинкой с камеры, глядевшей в дверной проем из кори- дора. О, можно было не сомневаться: вот-вот начнется кровавая баня. В прошлом году я видел, как расправ- ляется с шестью наемниками робот Авель, полевой искатель. Уверен, его собрат по А-серии тоже был способен отомстить за свою отстреленную голову. Если, конечно, обладал боевым программным обес- печением! А судя по дикому воплю, донесшемуся из ленин- ской комнаты, — он им обладал. Это событие словно бы послужило для меня сиг- налом. Я вдруг понял, что пора прекращать глазеть и на- чинать немедленно действовать. Я оторвался от проис- ходящего на экранах — хотя, уверяю вас, там было на что поглазеть — и вернулся к исполнению своих пря- мых обязанностей закадычного друга Константина Ут- кина, также известного как сталкер Тополь. При помощи оператора я снял механизированную броню с застреленного мною боевика. Переборов брезгливость (внутри было мокро от крови), облачился в этот экзоскелет сам. Герметичный шлем-сферу от экзоскелета — проигнорировал. Конечно, этот шлем очень серьезно повышает ус- тойчивость к взрывным и аномальным физическим воз- действиям, но разбираться с работой системы визуали- зации и целеуказания, с его акустикой и прочим было некогда. Я знаю, как всё это работает в «Ратнике». Но в этой, неизвестной модели? Ну его к бесу. Я перезарядил карабин АКТ-40, не побрезговал и немецкой штурмовой винтовкой G-11, — Ты идешь со мной. Покажешь самый безопасный путь к ленинской комнате, — сказал я оператору. Я... Я могу рассказать. —Рассказывать не надо. Надо показать. Возраже- ния не принимаются. Оператору было очень страшно, но он согласился. В коридорах базы пульсировали красные лампы ава- рийного освещения. Звенели тревожные зуммеры. Ленинка оказалась гораздо ближе, чем я думал. — За этим поворотом, — едва слышно сказал опе- ратор. Я осторожно выглянул. При Тополе оставался только один боевик. Из даль- него конца коридора, где находилась ленинка, доноси- лись странные, зловещие звуки. В основном то были частые раскатистые удары — как будто лупили кувалдами попеременно то в кирпич- ную кладку, то в нечто, сделанное из тонкого листового железа, — скажем, в автомобиль. На этот индустриальный фон накладывались ред- кие, неуверенные какие-то выстрелы. И еще более редкие похрустывания. Тот боевик, который остался при Тополе, припав на одно колено, следил за дверным проемом ленинской комнаты. Я аккуратно прицелился ему в затылок — то есть, строго говоря, в затылок его бронешлема — и нажал на спусковой крючок. Бац! Я отчетливо видел, что попал. Но поскольку боевик был облачен в экзоскелет и изначально находился в достаточно устойчивом положении, он сохранил его и после мгновенно наступившей смерти. Бездыханное тело все так же продолжало целиться в дверной проем. Это меня почему-то очень нервировало, и я пред- почел все-таки уронить боевика лицом вниз, выпустив несколько пуль ему в спину. А поскольку его спина была прикрыта различным навесным оборудованием, мои пули не смогли пробить экзоскелет. Но передан- ного импульса хватило, чтобы тот повалился лицом вниз. Спустя несколько секунд я был уже возле Кости. Я освободил его от наручников старым дедовским способом, то есть — выстрелом в цепь, соединяющую браслеты. — Что-то ты долго в этот раз, — проворчал мой лучший друг. — Если бы мы были внутри пиндостанского филь- ма, я бы ответил тебе: «Пробки на дорогах». А так скажу по-отечественному: завали хлебало и радуйся. Мы с Тополем жизнерадостно заржали под испу- ганным взглядом оператора. — Ты, брат, не смотри на нас глазами траханой ла- ни, — сказал я ему. — А лучше помоги моему другу снять экзоскелет с этого козла. — Я указал на застре- ленного мною в затылок боевика. — Да не буду я это надевать, оно все в кровище! — От пережитых потрясений Тополь закапризничал, как дитя малое. С ним такое случается. — А тебя кто-то спрашивает? — Что-то ты больно разборзелся, раскомандовал- ся... — Тополь криво ухмыльнулся; я знаю, ничто его не приводит в тонус столь эффективно, как хамствоте- рапия. — Кто кого спас — тот и командует, — сказал я. — Серьезно, Костя, одевайся скорее. Мы без этой хайте- ковской херни здесь и двух минут не проживем. Очень серьезная заваруха. — А как же я? — забеспокоился оператор. — Тебе тоже что-нибудь раздобудем, — успокоил его я. — Сейчас, погоди, только кокнем еще кого- нибудь. Затем я обратился к Тополю: — Костя, слушай вводную. Там впереди в общей сложности еще четверо боевиков. Все в экзах. У одного из них — «кварцевые ножницы». Также имеется один робот, вроде Авеля. — Вроде Авеля? Я кивнул. — Ну да. Мы такого встречали в Заозерье, пом- нишь? Там, в комнате, похожий. Может, поменьше раза в полтора... Но конструкция практически тождествен- ная- Базовый вариант наших действий: идем туда, про- буем завалить всех в экзах, отобрать «ножницы» и спа- сти Шиву. Уже с помощью Шивы пробиваемся наверх. Альтернатива: сразу пробиваемся наверх, на фиг «нож- ницы» и Шиву. — Альтернатива мне нравится. Еще бы! Я так и знал, что альтернатива ему понра- вится! Нам ведь еще предстояло где-то искать и вытас- кивать из какой-нибудь жопы жопе кой Гайку, его ма- лолетнюю отрывную сестрицу! А на Тигренка, «кварце- вые ножницы» и его подружку в коме ему, Тополю, было наплевать с высокой колокольни. Что можно понять, конечно. — Проблема в том, что наверх без Шивы выйти бу- дет затруднительно, — сказал я. — А этот хлюпик нам не поможет? — Тополь кив- нул на оператора. Тот, конечно, на «хлюпика» обиделся: — Но-но! У меня, между прочим, четвертый дан по кикбоксингу! Я промолчал насчет того, что четвертый дан (много это или мало? без понятия!) не помешал мне отправить его в нокаут одним ударом с левой. А уж Костя, боксер- фристайлер, его и вовсе пальцем убьет. Какой бы мы совершили выбор? В пользу сомни- тельного геройства, больше похожего на самоубийст- венную глупость, — вдвоем против четверых профи в экзоскелетах? Или в пользу разума — бежать впри- прыжку по коридору в надежде обнаружить техниче- скую шахту, снабженную скоб-трапом? Я не знаю. За нас выбрала судьба. С грохотом, запильным скрежетом и сиг-ением треснувших гидроприводов в коридоре появился робот- кентавр. Ох, ну и крепко же ему досталось! Одна его голова была разбита вдребезги. Другая и вовсе отсутствовала — вместо нее болтался обрывок гофрированной шеи. Две ходильные конечности из четырех безжизненно волочились. Так что передвигался он, опираясь на две передние ходильные конечности и на заднюю часть корпуса, как волочился бы побывавший под колесами пес с перебитым хребтом. В руках-манипуляторах робот сжимал перекручен- ное, как мокрое белье, тело в экзоскелете. Должен ска- зать, экзоскелет последнего поколения производил жуткое впечатление. Крепчайшая бронеткань была ра- зорвана, как бумага. Наружу торчала разнокалиберная лапша лопнувших проводов, коммуникаций, механиче- ских тяг. Но главное, грудина со свежей звездой глубо- ких змеистых трещин была вмята на такую глубину, что враз исчезали всякие сомнения: бедолага внутри экзо- скелета — покойник. Робот-кентавр был глух и слеп. Он не мог выдер- живать направление по оси коридора. Не доходя до нас, робот уперся в угол между стеной коридора и стальной переборкой с дверью и остался там, перебирая на месте ходильными конечностями. Теперь, когда робот был совсем рядом, я мог ви- деть, что его корпус искалечен продольными и попе- речными деформациями. Из-за этого створки люка транспортного отсека, который у этих роботов находит- ся на брюхе, встопорщились, и по периметру открылись Щели шириной в два пальца. Быстро оценив степень угрозы, исходящую от ро- бота — а теперь она была близка к нулю, — я отважно подошел к нему вплотную. Внезапно створки транспортного отсека распахну- лись с рявкающим звуком — так открывается духовка раскаленной газовой печи. Из отсека выпал и повис на сплетениях кабелей- коннекторов в экранирующей металлической оплетке странный агрегат весьма архаичного вида. Размером со средний чемодан. Корпус стальной, грубых форм, некогда сплошь покрытый оранжевой краской. Краска в основном облупилась. Лишь кое-где сохранились архипелаги и небольшие континенты грязно-оранжевого цвета. Несмотря на общую неказистость агрегата, сталь, однако, была нержавеющая, очень качественная. В агрегат с трех сторон входили пучки разнокали- берных кабелей. При этом далеко не все они служили для соединения с нутром робота-кентавра. Две группы кабелей, распущенных поштучно, обвисали по бокам агрегата, делая его похожим на какое-то морское жи- вотное. На креветку, что ли? К концам многих из этих свободно болтающихся кабелей крепилась всякая совершенно не обязательная — с моей точки зрения — всячина. Там была пара веб- камер, электробритва со снятым кожухом (так, что за- ржавленные ножи кругового вращения торчали нару- жу), электрический паяльник, «пустышка», еще какой- то артефакт Зоны (он был замотан в синюю изоленту и точно опознать его было нельзя), старый ПДА... Один из кабелей шевельнулся, грациозно изогнул- ся, и я обнаружил, что птичий глаз веб-камеры смотрит мне прямо в лицо. Изумиться я не успел, потому что тут же пискнул ПДА на другом кабеле. — Здравствуй. Я тебя знаю. Ты Комбат. — Это оп- ределенно была громкая связь ПДА. — Здравствуй, — ошалело ответил я. — Вынеси меня отсюда. Я дам тебе денег. Большую сумму. — С кем я говорю? — Я закрутил головой по сто- ронам. Я почему-то совершенно не сомневался, что обща- юсь с человеком. Тем самым человеком, которого и Шива, и напа- дающие называли Инвестором. И что человек этот находится где-то поблизости. И что наблюдает он за мной при помощи веб- камеры, укрепленной на странном агрегате, выпавшем из брюха робота-кентавра. — Не надо крутить головой. Ты говоришь с Инве- стором. — С кем это ты здесь треплешься? — спросил То- поль, возникая у меня за плечом. — Сейчас разберемся. Скажи, — спросил я Инве- стора, — в ленинской комнате все перебиты? -Да. — Слушай, — я обратился к Тополю, — сходи с этим парнем туда, в ленинскую комнату. Подберите ему экзоскелет. Под «этим парнем» я имел в виду, конечно же, опе- ратора. — Меня, кстати, Пашей зовут, — сказал «этот па- рень». — Самое время знакомиться, — проворчал Тополь, увлекая оператора за собой. — Повторяю еще раз, человек, — терпеливо сказал Инвестор. — Я здесь. Я — этот ящик из стали. Я дам тебе денег. Крупную сумму. — Деньги — это хорошо, — не блеснув вершинами интеллекта, ухмыльнулся я, лихорадочно переваривая информацию насчет «этого ящика из стали». — Так я говорю с симбионтом, что ли? — наконец предположил я. — Нет. Я — не человек. Я — не человеческий мозг. Я — электронный мозг. Искусственный интеллект, соз- данный в Союзе Советских Социалистических Респуб- лик для войны с Соединенными Штатами Америки. — Вы не обижайтесь, конечно, но, как мне расска- зывали, в Советском Союзе дела с электронными моз- гами были плохи. Ответом мне послужил смех. — Ха-ха-ха-хах. Ха-ха-ха-хах. Ха-ха-ха-хах. Что-то мне это напомнило... Ara, вот что: трепотню излома! Тут тоже смех был неродной, заемный. Мой собеседник просто несколько раз прокрутил по циклу некогда услышанные звуки. И, пожалуй, это в первый раз заставило меня заду- маться: чем черт не шутит, может, я и правда говорю с электронным мозгом? Отсмеявшись, Инвестор сказал: — Тебе так рассказывали, Комбат? Что ж, возмож- но. Возможно, в целом по Советскому Союзу дела с электронными мозгами были плохи. Но на заводе «Юпи- тер», где меня собрали под кодовым наименованием «Изделие 65», производственные процессы шли очень хорошо. — Вы говорите о том «Юпитере», который в При- пяти? — Именно. Я знал завод «Юпитер». Зловещее, опасное место. Лишний раз не зайдешь. — Но это сейчас не играет роли, — продолжал Ин- вестор. — Главное, чтобы ты отнес меня в Центральный отсек. — Это где? — На одну палубу выше. Глава 21. Под землей и на земле The law of the West was the law of the gun Shoot and be fast live on the run Stay alive be fast on the draw Live by the gun or die by the law. «Outlaw», Manowar Все это было очень интересно, но пора было пере- ходить от говорильни к действиям. Иначе мы рискова- ли стать жертвой новой боевой пятерки врага с гауссов- ками новейших моделей. Тем более что из ленинки к нам вышли Тополь и оператор Паша. Паша теперь был в экзоскелете. Ма- лость измочаленном манипуляторами робота-кентавра, но все равно функциональном. Мне показалось, что оператор Паша дохнул на ме- ня свежим перегаром. «Хорошенькие дела! — подумал я с обидой. — Пока я тут с железным ящиком мордуюсь, эти гаврики там небось по двести приняли... И где только нашли?!» Однако не успел я укорить их в нетоварищеском поведении, как сияющий Тополь протянул мне поло- винку «кварцевых ножниц». Он хотел что-то сказать, но я, воровато оглянувшись на Инвестора, приложил палец к губам и поспешил спрятать этот воистину бес- ценный трофей в нагрудный контейнер своего экзо- скелета. — Что с Шивой? — спросил я у Тополя не столь- ко потому, что меня волновала его судьба, сколько Для того, чтобы увести разговор от «кварцевых нож- ниц». — Да непонятно. Лежит в луже крови, не подает признаков жизни. Будь он обычным человеком, я бы сказал, что он умер. Но он же мутант. А в мутантах я не Копенгаген. — Говорят, Шива бессмертный, — глухо промолвил оператор Паша. — Но я, конечно, не верю... Ненаучно это. — Приказываю отнести меня в ленинскую комнату, товарищи, — подал голос Инвестор. — Там же тупик! — не понял я. — Минуту назад ты просил вынести себя отсюда. На какой-то командный пункт. А теперь просишь отнести в ленинскую комнату... Для компьютера ты больно противоречивая натура! — Только люди в силу своего скудоумия склонны именовать противоречивостью повышенную способ- ность некоторых мыслящих машин приспосабливаться к быстро меняющимся переменным величинам собы- тийного потока, — с достоинством парировал Инве- стор. — И не забывай, что за выполнение всех своих приказов я тебе заплачу. Крупную сумму. — Красиво излагает, — пробормотал Тополь еле слышно; но я услышал. — «Мани из май мидл нэйм», как говорит мой при- ятель пиндос Джереми, — усмехнулся я. — В ленинскую комнату так в ленинскую комнату! — Я вижу, у тебя прямо-таки отношения с этим ящиком! — сказал Тополь, не скрывая удивления. — Отношения на прочной коммерческой основе! — Я назидательно поднял вверх указательный палец. Инвестор весил килограммов двести. Но благодаря силовым приводам экзоскелета для меня это было тер- пимо. Ходить с ним долго я не согласился бы, потому что это полностью аннулировало меня как боевую еди- ницу. Но до бюста Ленина — без вопросов. — Теперь положи меня на тот труп в экзоскелете. Под стенгазетой «Ударники эфира». Я повиновался. На несколько секунд моим вниманием завладели трогательные фотографии в стенгазете. Вот трое парней с открытыми дружелюбными ли- цами и аккуратными прическами на правый пробор стоят, обнявшись, перед объективом. У них за спиной — ??унг с гвардейской эмблемой на дверце кабины. Подпись под фотографией: «Сержант Мишулин, ефрейтор Дикий и старший сержант Кузичкин — об- разцовый расчет БЧ-8, отличники боевой и политиче- ской подготовки». Рядом еще один кадр: смазливый старший лейте- нант в парадной форме обнимает невесту в белой фате и скромно декольтированном платье с явными призна- ками беременности. Подпись: «Офицерский коллектив в/ч 74940 по- здравляет старшего лейтенанта Перчика со вступлени- ем в законный брак». От этой стенгазеты глаза мои непроизвольно ув- лажнились. Как же бесхитростна и чиста была жизнь этих простодушных старших лейтенантов! И каким же угрюмым и неотвязным адом была на этом фоне жизнь наша, сталкерская... Я засмотрелся и расчувствовался, моя черствая сталкерская душа размягчилась от всей этой доброты, любви и дружбы. И так я засмотрелся, расчувствовался, размяк, что, когда мое периферийное зрение приметило, как встает труп, на животе которого я оставил Инвестора, я едва не закричал благим матом и не выпустил в него полма- газина из своего АК-47. Нет, я никогда не был нервным человеком. Но это, ей-богу, было слишком! Ходячий труп! При полном отсутствии признаков поражения зомби-виру- сом и тэ пэ. Однако когда мое сознание все-таки взяло на себя ТРУД и начало анализировать увиденное, я быстро по- нял, в чем фокус, и вновь стал спокоен как слон. А произошло вот что. Пока я разглядывал картинки Из жизни в/ч 74940, Инвестор подключился к бортово- му компьютеру экзоскелета. Ведь во всех навороченных костюмах социального назначения — не только экзо- скелетах — имеются процессоры для обработки кине- матики комплекса «костюм — человек» и расчета ус- тойчивых режимов движения. Ну а подключившись к этим процессорам, Инве- стор начал выдавать управляющие последовательности на все сервоприводы и силовые элементы костюма. То, что внутри находится холодеющий труп с про- битой насквозь головой, экзоскелет совершенно не волновало. А если и волновало поначалу, то Инвестор на их тайном машинном наречии объяснил ему, что волноваться не надо. Но все равно — дикое это было зрелище: труп с дыркой в голове несет внушительный железный ящик, обвешанный неряшливой вермишелью проводов. И снаб- жен этот ящик вот такой металлической табличкой: Изделие 65 Завод «Юпитер», г. Припять Сделано в СССР Табличку эту я заметил только сейчас, когда Инве- стор повернулся ко мне другим боком. Заметил эту табличку и Тополь. В отличие от меня он нашел в ней нечто примечательное и, толкнув меня в бок, прошептал: «О-о-о, друг мой, я, кажется, начинаю кое-что понимать...» Но узнать от Тополя, каковы же плоды его раз- мышлений по поводу таблички, я не успел, потому что Инвестор в своей фирменной приказной манере потре- бовал: — А теперь, товарищи, вы трое должны сопрово- дить меня в Центральный отсек! Не дожидаясь моей реакции, Инвестор направился к выходу из ленинской комнаты, в которую заглядыва- ли заинтересованные Тополь и оператор Паша. — Какой еще Центральный отсек, батя? Мы что, на подводной лодке? — В стратегическом смысле мы находимся внутри эквивалента ракетного подводного крейсера стратеги- ческого назначения, — без тени иронии произнес Ин- вестор. Тополь посмотрел на меня с хорошо знакомой мне усталой грустинкой. Мол, не всех война убила, многих покалечила. Я ответил ему понимающим взглядом. Отрабатывая обещанные денежки, я возглавлял конвой, держа в левой руке карабин АКТ-40, а в пра- вой — «Калашников», благо экзоскелет позволял мне делать это без малейшего напряжения. За мной двигался оператор Паша со своей берет- товской пукалкой. Также ему досталась малокалибер- ная штурмовая винтовка С-11, но нес он ее как-то брезгливо. Я чувствовал: случись что — Паша все равно забудет ее применить по назначению. Выяснилось, что у оператора Паши имеется дурная привычка все время что-то напевать себе под нос. Ре- пертуар у него был разнообразный — от итальянской попсы до арий из «Пиковой дамы». В любом случае раздражало это не на шутку. Пару раз я едва удержался от того, чтобы сунуть ему в табло. За Пашей методично переставлял ноги трупа в экзоскелете Инвестор, наш рулевой и восьмое чудо света. Тополь шел замыкающим. Он казался очень спо- койным и время от времени подбрасывал на ладони гранату РГД. Кстати сказать, раньше я за ним такой ду- рацкой привычки не замечал. Неужели у жены мини- гарха набрался? А что, очень даже может быть! Похоже, лимит неприятностей на ближайший час был исчерпан перестрелкой на пороге ленинской ком- наты — мы поднялись в Центральный отсек без при- ключений. Но если никаких приключений тела, к счастью, нам не выпало, то приключения интеллекта, я бы даже ска- зал — приключения духа, были, и еще какие! Ибо по мере того как мы продвигались к Центральному отсеку, внутренности этой старой советской базы становились все страннее и страннее: относительно привычные взо- ру интерьеры сменялись чем-то воистину небывалым. Так, для начала мы прошли через зал с неожиданно высоким сводчатым потолком. В центре зала был бассейн, накрытый массивным металлическим переплетом, который был забран тол- стыми бронестеклами. Все вместе это выглядело как какая-то диковатая теплица. Жидкость, которой был наполнен бассейн, лучилась зловещим фиолетовым сиянием. — А это у вас что здесь? Не ведъмин студень слу- чайно? — спросил у Инвестора я. — Это студень, — подтвердил Инвестор лаконично. «Вот был бы Инвестор человеком, а не машиной, наверняка бы сейчас расчирикался на тему, какой он гений и как именно он изобрел (или задешево купил у ученых с Янтарного) секрет материала, способного удерживать ведьмин студень. А машине все равно — впечатлюсь я или нет». Дальше было еще интересней. В соседнем зале обнаружилось что-то вроде цеха экспериментального завода. Или ультрасовременной лаборатории. Там был оборудован небольшой конвейер, над которым нависали на хромированных кронштейнах различные манипуляторы. Там же стоял ряд дорогих приборов, среди которых я опознал химическую элек- тропечь, масс-спектрограф и электронный микроскоп. Но самое удивительное: в этом же цеху имелось не- сколько аномалий Зоны! Выписывала бесконечную восьмерку за загородкой из диковинного нарциссово-желтого материала анома- лия жарка. Рядом с ней, судя по инвертированным те- ням поручневого ограждения, притаилась аномалия изнанка. Ну а там, у дальней стены, красиво завихря- лась птичья каруселька небольшой мощности. Прямо парк аномальных аттракционов! Как эти аномалии удавалось удерживать и содер- жать вот так, в пределах рукотворного помещения? Не имею ни малейшего представления. За порогом следующего помещения нам открылось нечто вроде машинного зала. Агрегаты, внешне похожие на генераторы гидро- электростанции, были пронизаны колоннами в очень грубой, местами проржавевшей железной обшивке. Колонны протыкали помещение насквозь, уходя вверх, за потолок. — А это что за красота такая? — спросил Тополь, постучав по одной из колонн прикладом. В ответ раздался густой басовитый гул. — Эти агрегаты намораживают на поверхности Пи- рамиды лед-21, — неожиданно охотно пояснил Инве- стор. Как будто бы это и впрямь что-то поясняло! — Извините, конечно... — растерянно отозвался Тополь. — Но что такое лед-21? У меня три класса цер- ковно-приходской школы, да и те на все тройки окон- чены! — Лед-21 — это условное название для особого пен- тафазного вещества, которое лежит в основе одной из технологий антигравитации. Я присвистнул. А Тополю, похоже, было все равно. — А-а... — разочарованно протянул он. — Лед... Ан- тигравитация... А я-то думал, это у вас пусковые шахты ракет! — Милитарист ёкарный, — процедил я вполголоса. Инвестор промолчал. Центральным отсеком Инвестор называл помещение, которое располагалось сразу за, так сказать, «машинным залом». Как и ленинская комната, Центральный отсек запирался на сейфовую дверь с кодовым замком. Правда, без дополнительных ключей в отличие от ленинки. Инвестор выставил руками мертвеца нужную по- следовательность цифр, открыл дверь, переступил по- рог и, не тратя ни секунды времени, принялся энергич- ными щелчками оживлять пульты, которыми были за- няты стены отсека. Замигали архаичные лампочки — множество зеле- ных, по несколько красных и синих. На допотопных осциллографах зазмеились зеленые синусоиды. На круговых индикаторах стробирующие лучи взя- лись отрисовывать невесть какую тактическую обста- новку. (Радары это были? Сонары? Хрен поймешь!) Но все это не волновало Инвестора. Оба его глаза- вебкамеры заинтересованно уставились в двухпозици- онный механический счетчик. Счетчик показывал: «00» Инвестор трижды ткнул в кнопку «Контроль», рас- положенную сбоку от счетчика. Ничего не изменилось. Счетчик по-прежнему по- казывал два ноля. — Они украли их, — сказал Инвестор. И повторил тем же ровным голосом: — Они украли их. — Кого? Кого украли? — Они украли мои трансфокаторы. — Кто «они»? — Люди, которые прорезали пространство. Люди с «ножницами»! Я бы охотно поговорил с Инвестором еще. Благо пули здесь не летали, а я люблю ясность люблю исто- рии, где понятны мотивы и интересы всех действующих сторон. Но Тополь, похоже, был против всяких выяснений. — Это и есть Центральный отсек? — спросил он у Инвестора. -Да. — Значит, мы сделали то, что было нужно? -Да. — И мы получим наше вознаграждение? -Да. — То есть мы свободны? -Да. Ответы Инвестора на этот раз не отличались разно- образием. Как видно, мощности центрального процес- сора нашей не на шутку оборзевшей советской машины были плотно заняты осмыслением коллизии «Где ис- кать украденные трансфокаторы». — Тогда чего мы стоим и гузном трусим? — спросил Тополь по преимуществу у меня. — Не стану расписываться за оператора Пашу, но я лично трясу гузном потому, что не знаю, куда идти. — В кои-то веки я решил дать своему другу развернутый и вежливый ответ, как учили меня педагоги в средней школе. — Павел проводит вас к выходу из Пирамиды, — сказал Инвестор. — Прощайте. А потом были гулкие коридоры Пирамиды, шахта с дряхлым скоб-трапом, мрачный тоннель с невысоким потолком и наконец лифт в бетонном тюбинге. Тот са- мый, на котором нас с Тополем полчаса назад спустили к Шиве дежурные службы охраны базы. Всего-то полчаса... Над базой «каперов» гремела интенсивная пере- стрелка. Увесисто квакали пулеметы Калашникова — не те, которые ручные РПК, а единые ПК, под полновесный винтовочный патрон. Такой же, как в карабине Токаре- ва АКТ-40, кстати. Торопливо стрекотали современные высокотемп- ные штурмовые винтовки. Из открытой десантной две- ри вертолета ЕН-101 ревел авиационный шестистволь- ный «Миниган». — Ты погляди, что там! — Тополь дернул меня за рукав, указывая в направлении Бетонки-3. Я послушался. И обомлел, чтоб не сказать грубее. Выстроенные в боевые порядки двойного клина, через Сухой Луг двигались боевые машины Иностран- ного Легиона. Наступление возглавляла пятерка броне- автомобилей АМХ-10RC Каждый бронированный монстр толкал перед со- бой нечто вроде диковинной бороны. — Минные тралы! — ахнул Тополь. — Ну гады! Так вот что везли их грузовики в кузовах! Ты понял, Комбат? — Да понял я, понял... Как обычно — поздно. Если бы понял сразу, хер бы я на базу «каперов» вообще су- нулся. И вам бы запретил. И варись оно все конем! — в сердцах воскликнул я. Между тем бронеавтомобили-тральщики вошли в полосу минных заграждений. Новогодними хлопушка- ми бабахнули противопехотные мины. Рои осколков забарабанили по алюминиевой броне французских машин. Затем трал центральной машины напоролся на кое- что поувесистей. Ахнуло так, что взрывная волна едва не повалила нас с Тополем на землю. Французская машина полно- стью скрылась в облаке желтой пыли. Однако через пару секунд долотовидное рыло доб- ротной дуры, сработанной на заводах Руана, вновь по- казалось на глаза. Вдруг справа от нас, на валу, одна за другой загово- рили винтовки ОСВ-96. Их упругое «ту-дум», с которым эти штуки разрож- дались от бремени бронебойных 12,7-миллиметровых пуль, было слышно, казалось, далеко за пределами Пе- риметра. Бронебойщики «каперов» подвергли концентриро- ванному обстрелу правофланговую бронемашину. Они сразу же добились трех пробитий брони, о чем свиде- тельствовали призрачные облачка металлической пыли, поднявшиеся над ее моторно-трансмиссионным отде- лением. В следующий миг к ним прибавился черный дым и оранжевые язычки пламени. К сожалению, батарея винтовок ОСВ-96 демаскировала себя слишком быстро. И, конечно, поплатилась за это. Град осколочно-фугасных 100-миллиметровых сна- рядов обрушился на гребень вала, сразу же замесив с землей нескольких защитников базы... — Жаль пацанов, — сказал Тополь. — Себя лучше пожалей, авансом, — мрачно проце- дил я. — Пора линять с этого вала, пока эти поддельные французы из своих «соток» по нам не пристрелялись. — Согласен. Действуем! Наши экзоскелеты позволяли нам некоторые воль- ности. Поэтому мы, проигнорировав лифт, который в случае повреждения электропривода мог стать смер- тельной ловушкой, попросту прыгнули вниз с высоты третьего этажа. Силовые тяги экзоскелета автоматически сработали на амортизацию, погасив удар о землю. Мы побежали к кормовой части «Руслана». Там на- ходился запасной выход из гостиницы «каперов». Наш план был прост — укрыться внутри «Руслана» от пуль. И далее, двигаясь по оси фюзеляжа, добраться до бара. Там мы надеялись отыскать Гайку с Тигренком в компании «каперов», составивших гарнизон обороны самолета. От меня не укрылось, как сильно нервничал То- поль — ведь все-таки сестра! Да и я нервничал. Во-первых, к Тигренку, что бы мною ни говорилось вслух, я начал относиться с нежностью, как к младшему брату. А во-вторых, Гайка... К ней я тоже испытывал чув- ства теплые-теплые, как июльская ночь, но разбираться с ними, этими чувствами, сейчас было недосуг. Однако преодолеть двадцать метров, отделяющие нас от крутого борта транспортного гиганта, нам было не суждено. Трое боевиков противника в таких же лиловых бе- ретах, как и легионеры лейтенанта Кайриса, выскочив из-за массивного гриба вентиляционной шахты высо- той в человеческий рост, обрушили на нас поток пуль из ручных штурмовых пулеметов «Миними» бельгий- ского производства. Экзоскелеты выдержали. Но даже они были не в состоянии полностью погасить кинетическую энергию летящих в нас пуль. Мы с Тополем отлетели назад как кегли. Уверен: нас, распластавшихся на земле в неудобных позах, прикончили бы в течение трех секунд, и никакие экзоскелеты нас бы не спасли. Просто потому, что по теории вероятности некоторые из многочисленных пуль обязательно поразили бы нас в незащищенные эк- зоскелетами проекции головы. Но в следующий миг прилетевшая откуда-то очень вовремя граната взорвалась за спиной пулеметчиков, временно выведя их из игры. — Надо же, какая подлость! — сердито выкрикнул Тополь, ни к кому особенно не обращаясь. — Если бы тогда! Когда я служил! На Речном Кордоне! — Каждый последующий обрубок фразы он выкрикивал с той же лозунгово-митинговой интонацией, что и предыдущий, казалось, ему не хватает воздуха в легких, чтобы гово- рить нормально. — Мне кто-нибудь сказал! Что меня будут! Расстреливать из «Миними»! «Ишь, развыступался». А Тополь все не мог успокоиться. — Я бы в рожу тому плюнул! «Миними» — оружие хороших парней! А не пидорасов! И тут такое! Я же «Миними»! Ставлю! Выше всех других! Ручных пуле- метов! Я же его! На скорость разбирал! Быстрее всех в роте! Я кивал как зачарованный. Я всё понимал... Что у нас у обоих контузия... Что у Тополя из-за этой контузии проснулись личностные чувства к стрелковому оружию... И в то же время сбоят речевые центры... Что обоим нам сейчас не помешало бы по пять кубиков успокоительного, которого у нас, конечно, при себе нет... Однако пока я все это понимал, моя рука прагма- тично нашаривала на земле оброненный автомат... Однако вместо автомата я первым делом нащупал... блестящий клинок «кварцевых ножниц»! Видать, пули «Миними» полностью разрушили нагрудный контейнер моего экзоскелета, и бесценный артефакт выпал на землю... Я поднес половинку «ножниц» к глазам. Зрение плохо фокусировалось на них, сказывалась контузия. Отчего-то я на секунду подумал, что артефакт — не мой, что я нашел половинку «ножниц», оброненных кем-то из нападающих или, наоборот, из защитников базы... Но нет, это были наши с Тигренком «ножницы». Вот и приметная щербинка у основания... И тут меня как громом поразило: боже мой, да это же и есть мое видение! Именно всё это я и видел, уста- новив верньер шлема, подаренного мне Лидочкой Ро- товой, в положение «реверс»! Я оторвал взгляд от артефакта. Перед глазами про- ползли клочья дыма. Дальше за ними уходила вверх бе- лая стена — борт «Руслана». Но где же автомат? Я опустил глаза. Ara, а вот и мой АК-47! Подобрав его, я заученным движением поменял ма- газин, приложил приклад к плечу и из редкого, но тоже, кстати, уставного положения сидя выпустил в непри- ятельских пулеметчиков несколько коротких очередей. К тому моменту все они уже были ранены осколка- ми гранаты. И мои очереди лишь довершили начатое. Заливая окрестности алой кровью, все трое отдали богу душу, беззвучно шевеля губами. — Со святыми упокой, — пробормотал Тополь и перекрестился. На чью сторону склоняется чаша весов в этом хао- тическом сражении.на земле и под землей, сказать было нелегко. Еще минуту назад мне казалось, что побеждают на- падающие. Но вскоре стало ясно, что я ошибался. По крайней ме- ре та часть поддельных французских легионеров, которая высадилась с «Корморанов», похоже, собиралась драпать. Жалкие и немногочисленные, они устремились к своим винтокрылым машинам, волоча за собой редких раненых. Отход прикрывали не менее четырех пулеметчиков и гранатометчиков. Один из них вел беглый огонь в направлении нас с Тополем. Поэтому мы были обречены бездействовать, вжимаясь в землю. Два «Корморана», приняв на борт отступающих ле- гионеров, взлетели и, почти не набирая высоты, пошли на запад. Еще один вертолет, стоящий на отшибе, ждал, надо полагать, тех, кто прикрывал отход товарищей. Наконец четвертый не подавал признаков жизни. Похоже, его пилоты были убиты шальными пулями. Или попросту дезертировали — такое тоже бывает в жизни. Меж тем бой внутри вала неумолимо затухал. Мне даже начало казаться, что вот-вот будет объяв- лено перемирие. А почему бы и нет? Вот возьмут, договорятся о чем- нибудь здесь, внутри вала, и скажут тем, на бронема- шинах с той стороны вала, что, мол, пора завязывать стрельбу, дружба-мир, гони сувенир... Окрыленный этими пацифистскими надеждами я, наплевав на предостережения Тополя, поднялся в пол- ный рост. И что же я увидел! А увидел я негодяйскую Гайку. Опытно, по-сол- датски сгорбившись, девушка бежала вдоль передней кромки левого крыла «Руслана». Видел я ее неотчетливо, промельком. Поскольку, напомню, под крыльями самолета у «каперов» были оборудованы различные подсобные помещения, в част- ности, мастерские, и Гайку почти все время скрывали нагромождения вспомогательных металлических кон- струкций и разного барахла. Однако все это не помешало мне заметить, что в каждой руке она держала по обрезу помпового ружья «моссберг». А это означало, что моя отважная зазноба вышла на тропу войны. — Гайка! Ириша! Ты куда это?! — надсадно за- орал я. Но она то ли не слышала, то ли сделала вид, что не слышит. С характером ее тринитротолуоловым я уже был знаком достаточно близко, так что второй вариант представлялся куда более вероятным... Гайка бежала к ближайшему «Корморану» — это стало ясно в последнюю секунду. За эти секунды, друзья, ваш Комбат чуть не посе- дел. Ибо я отчетливо помнил, что из отвора десантной двери этого вертолета торчит тупое массивное рыло шестиствольного «Минигана» — оружия, способного превратить нашу Иришу в облако кровавых брызг за десятую долю секунды. В тот миг, когда Гайка оказалась на директрисе ог- ня «Минигана», у меня чуть не лопнуло сердце. Уж не знаю, что там произошло со стрелком, почему он замешкался, но только оба «моссберга» Гайки прогро- хотали слаженно, опередив стальное торнадо, готовое вы- рваться из вороненых стволов шестиствольного пулемета! — Ну что там, Комбат? — спросил меня Тополь. Мой друг все это время пролежал, вжавшись в зем- лю и ведя наблюдение в противоположном направле- нии — чтобы нас не застигли врасплох, напав с правого фланга. И, стало быть, он всего этого ужаса в исполне- нии Гайки, на свое счастье, не видел. — Да сестрица твоя жжёт со страшной силой, — как можно более развязно сказал я, чтобы скрыть свою нер- возность. — А именно? — Похоже, пытается вертолет захватить! — Чего-о?! — Тополь тут же вскочил на ноги. — Да вон, полюбуйся. — Я указал в сторону «Кор- морана». Даже с нашего места было видно, как Гайка при- ставила обрез к правому уху пилота, закрытому науш- ником шлема, и сказала что-то очень веское. В следующий миг турбины вертолета стремительно набрали обороты. — Ты куда, мелкая?! Ты куда это собралась?! — орал Тополь, грозя кулаком в бессильной педагогической злобе. Но вот теперь Гайка уж точно ничего не слышала — из-за рева винтов. Накренившись, вертолет развернулся на месте. Пошел вперед. Преодолел вал, едва не чиркнув по его гребню носовой стойкой шасси. И пошел вслед за своими собратьями, на запад. — Как ты думаешь, куда ее понесло? — спросил Тополь. — В солярий, я думаю. Ну или на педикюр. Тут два варианта ровно, — выдал экспертное заключение я. Пока мы стояли, как два унылых пингвина, в той же стороне, откуда Гайка начала свой мортальный раз- бег, замаячил Тигренок. И вскоре его сутулая безоруж- ная фигурка приковыляла прямехонько к нам. — Ты не знаешь, куда это наша мадемуазель на вер- толете полетела? — спросил я. — Знаю. Она сказала, что ей стыдно. И что она должна загладить свою вину. — Стыдно? Перед кем? — Я был в замешательстве и, конечно, нахмурил брови. — Передо мной. Что она «ножницы» украла. Пока мы там сидели, я ей про Алену свою рассказал... Про то, как мы с ней дружили... Как в Крым с палатками езди- ли, в Ласпинскую бухту... Ну которая недалеко от Сева- стополя. Про то, как она в вокальную студию ходила, как учила детей английскому... — Ну?!. — Ну вот и стало ей стыдно... — Стыдно ей стало! Стыдно! Ты говори, куда имен- но она полетела? — Тополь схватил Тигренка за плечи и тряхнул. — Она сказала, что точно знает: «ножницы» находят- ся у тех людей, которые только что улетели на вертолетах. — Половина «ножниц» вообще-то у меня! — впол- голоса сообщил я, извлекая на свет сверкающий полу- метровый клинок. — Значит, она полетела за второй половиной! Она преследует тех людей, на вертолетах! — У тебя совершенно шибзданутая сестра, — сказал я Тополю. — В одиночку преследовать взвод головоре- зов, не имея даже путевого экзоскелета! — Это еще что, — задумчиво промолвил Тополь. — Когда ей тринадцать лет было, на нее как-то во дворе четверо хулиганов напали. Так трое из них в неотложку загудели. А четвертому она так засветила обрезком ар- матурины по руке, что он на всю жизнь калекой остал- ся... Короче, не Гайку мне жалко. А головорезов с «кварцевыми ножницами». Я кивнул. Дескать, с пониманием: «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Решение лететь за Гайкой мы приняли все трое од- новременно. — Надо захватить вон тот вертолет, — предложил Тополь, указывая на машину без пилота. — Мы должны полететь за ними и помочь дурехе! — Да я бы с радостью. Но кто здесь умеет пилоти- ровать? — Я был уверен, что задаю совершенно ритори- ческий вопрос. Но я ошибся. — Я умею! — звонко выкрикнул Тигренок. — «...А слепой указывал дорогу, а безногий жал на тормоза», — уныло констатировал Тополь. — Нет, правда умеешь? — недоверчиво уточнил я. — Правда. У меня дядя пилот, я с 12 лет в авиаклубе занимаюсь. На «Ансате» у меня налет сорок два часа. — А на «Корморане»? — Ноль, естественно. — То-то и оно. — Но я смогу! Мы с Тополем переглянулись. — Ладно, поверим ему. Других-то вариантов все равно нет! Глава 22. Ахтунг, ахтунг, в воздухе Тигренок! Soon to fill our lungs the hot winds of death The gods are laugh ing, so take your last breath... «Fight Fire With Fire», Metallica Уже пятую минуту мы вместе с нашим «Кормора- ном» болтались в воздухе на высоте двадцати метров. Тигренок приятно удивил нас тем, что все-таки смог поднять эту многотонную дуру в воздух. Но на этом приятные сюрпризы, считай, закончились. При- вести вертолет в равномерное поступательное движение в заданном направлении (а именно — на запад) у наше- го юного друга пока не получалось. Если бы на его месте был я, кабина вертолета со- трясалась бы от потоков непечатной лексики. Но ин- теллигентный Тигренок лишь сопел в тряпочку и со- средоточенно колдовал над приборной доской. Тополь тоже принимал участие в этом цирке. На правах ценного советчика. — А ты газку добавь! Газку-у! — Да газку тут уже достаточно, — кротко отвечал Тигренок. — Я с автоматом перекоса разобраться не могу! Словно бы иллюстрируя его слова, «Корморан» вдруг дал солидный крен на хвостовую балку и с устра- шающей стремительностью пополз в сторону «Русла- на». Учитывая высоту фюзеляжа исполинского транс- портного самолета, это было совершенно не смешно. Мы рисковали воткнуться ему в спину своей хвостовой балкой. Зазевавшийся Тополь кубарем полетел через голо- ву. «Твою дивизию!» — послышалось откуда-то сзади. Тигренку, однако, все же удалось выровнять ма-' Шину. — Извентиляюсь! — как-то очень по-детски ска- зал он. — Ты подними «вертушку» метров хотя бы на три- ста. И потом уже экспериментируй! — с трудом симу- лируя спокойствие, сказал я. — Пожалуй, вы правы... «Корморан» пополз вверх. И все бы хорошо, но те- перь нас увидели из-за вала, с бронемашин лейтенанта Кайриса. Полминуты они решали задачу «свой-чужой», а затем у нас начались настоящие проблемы... К вертолету потянулись цветастые щупальца очере- дей трассирующих пуль. — В нас стреляют! — с неуместным возмущением заорал Тополь. — Ясен пень, стреляют. — Да вот и не ясен как раз этот твой пень! Они мог- ли бы, между прочим, подумать, что мы «свои». Как они узнали вообще-то? — Полагаю, по незабываемой манере пилотирова- ния. — Я указал взглядом на Тигренка. Лицо у него бы- ло красным, как свекла. На лбу и подбородке блестели капельки пота. — Давай снова вниз, — сказал я ему. — Лучше уж падать с малой высоты целехонькими, чем с большой высоты изрешеченными, как дуршлаг... Но Тигренок не ответил мне. И даже, кажется, меня не услышал. Он был поглощен собственным открытием. — Да у них автопилот хитро настроен! — восклик- нул он радостно. — И что? — Похоже, на сверхмалых высотах этот «Корморан» вообще никуда не полетит. Пока пароль не зведешь. — А на каких полетит? Если без пароля? — Чтобы это понять, надо подыматься дальше! — Ну так подымайся, черт тебя дери! — Так точно! — отвечал Тигренок и смело двинул рукояти управления. Мы потянулись вверх. Трассирующие пули, увы, потянулись за нами. Совершенно беззвучно в правой двери пилотской кабины образовался ряд круглых отверстий. Пули про- шли мимо нас, чудом не задев Тигренка (мы-то с Топо- лем были в экзоскелетах). К счастью, Тигренок был так поглощен исполнением пилотских функций, что не за- метил, как близко от него прошла смерть. Полагаю, тут бы к нам и подкрался ценный пушной зверь с голубым мехом. Но на поле битвы возник новый и притом очень опасный фигурант. Воды круглого пруда по правому борту от «Руслана» забурлили, будто кто-то засунул в пруд исполинский кипятильник. Фонтаны пара ударили вверх. Сушу захлестнули частые, злые волны. И наконец над поверхностью воды показалась чер- ная квадратная площадка размером с теннисный корт. Я наблюдал весь этот катаклизм на одном из экра- нов приборной панели — туда транслировались данные с камеры, установленной на брюхе «Корморана». Наблюдал — и поначалу не поверил своим глазам. — Глядите, мужики, — сказал я, гипнотически тыча пальцем в экран. — Интересно девки пляшут, — прошептал Тополь. Отвлекать Тигренка дальнейшими комментариями мы не стали. Но смотрели на происходящее во все глаза. Черная квадратная площадка поднималась все вы- ше. Теперь было видно, что это лишь верхняя горизон- тальная грань какого-то огромного объекта. От нее под углом вниз отходили еще четыре грани, скрывавшиеся под водой. Прошло секунд десять, прежде чем диковинный объект, стремительно поднявшись на высоту шестна- дцатиэтажного дома, явил себя во всей своей инфер- нальной красе. — Да это пирамида... — ошарашенно прошептал Тополь. — Огромная... — ...И она летает, — одними губами продолжил я. — Вот теперь я понимаю, о какой Пирамиде говорил тот блондинчик. — Какой еще блондинчик? — Начальник наряда службы безопасности! Кото- рый нас досматривал. Они еще твой нож разрядили, помнишь? — Этих не забудешь! — Так вот, мы же именно там, внутри этой Пира- миды, с Шивой говорили! — Да? А с чего ты взял-то? И что это вообще за дура? — Тупишь, Костя, тупишь, — с осуждением сказал я. — Эта дура являет собой какой-то секретный радар. Без вариантов. Погляди хотя бы на плоскости фазиро- ванных антенных решеток... — Решеток? — Ну эти темные пятна правильной формы на ее гранях! — Решетки... Радаром... — Костя почесал затылок всей пятерней, как он делал всегда, когда что-то мучи- тельно осмыслял. — А что? Очень даже может быть... Я когда под Хабаровском служил, меня посылали на тамошний радарный комплекс раннего предупрежде- ния о ракетном нападении... «Дон-3» назывался. Отда- ленно похоже. — Ничего не отдаленно! — заводился я. — А один в один! Я же все-таки физик, хотя и недоучиг шийся... — Да верю, верю... Только что нам это дает? Поче- му ты решил, что мы с тобой были внутри именно этой штуковины? — А то, дурья твоя башка, что вся ленинская ком- ната, в которой мы Инвестора повстречали, у них была забита переходящими красными вымпелами «От ко- мандования Киевского военного округа». А стенгазета их гарнизонная называлась «Ударники эфира». И ска- лились с нее рожи всяких старших сержантов с типич- ными «мандавохами» в петлицах... — Мандавохами? — вдруг навострил уши Тигре- нок. — Я не ослышался? — Ты не отвлекайся, тебе нельзя, — буркнул Тополь. — Вообще-то Костя прав... Но я все-таки скажу, чтобы ты не мучился этим вопросом без ответа, — обра- тился я к Тигренку, — что «мандавоха» это жаргонное название эмблемы войск связи. А в реальности носят ее и радиотехническая разведка, и локаторщики космиче- ских войск. В общем, операторы вот таких именно ра- даров... — Сильно! — прочувствованно заметил Тополь. — Но только что нам все это дает? В конечном итоге? — Пока не знаю. Тем временем без всяких «конечных итогов» Пира- мида сослужила нам хорошую службу. Она поднялась еще выше и оказалась на директрисе огня, отгородив нас от пуль с борта бронемашин лейтенанта Кайриса. И лишь благодаря этой чудесной штуковине, ле- тающей по щучьему велению, наши борта остались бо- лее-менее целыми. — Как ты думаешь, зачем она взлетела, Пирамида эта? — спросил Тополь. — Ты бы лучше спросил, как она взлетела... — за- думчиво сказал я. — Вот это мне как раз совершенно до фени! Я по- нимаю, что сто тысяч тонн цемента, висящие в возду- хе, не каждый день увидишь. Но Зона научила меня вот чему: физика физикой, а прагматика — прагмати- кой. То есть, грубо говоря, по фигу как, главное — зачем! — Мощно задвинул, — кивнул я. Тут в разговор вновь вступил Тигренок. Причем тон у него был на зависть уверенный. Как видно, роль пилота основательно укрепила его доселе хилую само- оценку. — Да бросьте вы эту Пирамиду. Лучше ответьте: куда мы летим? — с нажимом на «мы» вопросил Тигренок. — А? — переспросил я, всё еще полностью погло- щенный невероятным зрелищем. — Куда рулить-то, пассажиры? — А что, мы уже в состоянии лететь? Ты с управле- нием разобрался? — с искренним удивлением спросил Тополь. — Не будь вы так заняты этим чудом природы, вы бы заметили, что уже минуту наш «Корморан» нарезает круги на месте! — заметил Тигренок с ангельской кро- тостью в голосе. — Так чего же ты ждешь, болван?! — вспылил То- поль. — Быстро на запад! Сестрену пора спасать! — Курс двести восемьдесят пять, если быть точ- ным, — добавил я нарочито сдержанно. — Есть курс двести восемьдесят пять! — бодрячком отрапортовал Тигренок. Пока Тигренок, потея над приборами, учился вы- держивать заданное направление, мы с Тополем гово- рили о природе вещей. А именно — об Инвесторе. — Так что ты, Костя, — начал я, — про завод «Юпитер» пытался там, в подземельях, мне объяснить? — Да тебе разве интересно? — Интересно-интересно. Но обстоятельства скла- дывались не в пользу интересных разговоров. — Про «Изделие 65». Там же такая табличка на Ин- весторе была, помнишь? — Смутно припоминаю. — Так изделий этих с руин завода «Юпитер» выне- сли не меньше трех штук. Помнишь Мохнатого? — Вот он такую фигню добывал. Намекал еще, что по заданию каких-то спецслужб. Не знаю, правда ли, но бабла ему действительно отвалили, он себе еще водный мотоцикл купил, чтоб по Припяти гонять... А еще одно «Изделие 65» мы в прошлом году подобрали с лягушат- никами на Речном Кордоне. — Что значит «подобрали»? Откуда оно на Речном Кордоне-то взялось? — В том-то вся и штука... История мутная! Мы об- наружили брошенный грузовик с работающим мото- ром. И у него прямо на водительском месте лежал этот долбаный железный ящик! А людей не было... Вот поди пойми. — Вроде как в детском стишке про маленького мальчика: «Школа стоит, а в ней никого». — Вот-вот, — согласился Тополь. — Но самое инте- ресное было дальше. Принесли мы «Изделие 65» в ка- зарму, начали курочить, золотые детали искали, понят- но... В то же время один парень, который раньше сроч- ку в подплаве проходил, навел справки. Оказалось, «Изделием 65» на советских атомных подлодках назы- вался «черный ящик». — В смысле бортовой самописец? Как на самолете? — Да-да, именно! Но вот что удивительно — мы ко- гда наш ящик окончательно разобрали, там, кроме ба- тареи сверхнадежных магнитофонов, пишущих на про- волоку, оказалась... — Ты хотел сказать «пишущих на пленку»? — уточ- нил я. — Да нет, балда. Именно на проволоку! На прово- локу в разы надежней... Так вот: там, кроме магнито- фонов, оказался очень неслабый для конца прошлого века компьютер! — Компьютер? — спросил я недоверчиво. — Ну! Две батареи крупных таких, знаешь, процес- соров, шины всякие, шлейфы, дисковые накопители... Я в этом не очень спец, но даже я впечатлился! Я даже помню, мой начальник майор Паризьен, такую телегу толкал, что компьютер этот в магнитофоне такой мощ- ный, что наверняка способен самостоятельно управлять атомной подлодкой! И даже дотрынделся до того, что, дескать, он нужен для захвата управления субмариной, если с экипажем случится что-то нехорошее или ко- мандиры откажутся выполнять приказы Москвы... — Ну прямо «Охота за «Красным Октябрем», — вспомнил я. — Начитался твой майор всякой ерунды и фантазировал потом по мотивам... — Может, оно и так, конечно, — сказал Тополь. Он явно не разделял мой скепсис. — Но посуди сам: Инве- стор вместо «этаж» говорит «палуба». Пультовую Пира- миды называет «центральным отсеком». А так только подводники говорят. — Считай, убедил, — легко сдался я. — Но что это нам дает? — А то, друг мой, что я, кажется, понимаю, чем на самом деле намерен заняться Инвестор! — И чем? — Войной с Соединенным Штатами Америки! — Да ты че?! — вытаращился я. — А че? — Глаза Тополя были ясные-ясные. И со- вершенно безумные. Так и поговорили. Мы несколько раз пытались связаться с Гайкой на разных частотах. Но то ли частоты нам попались брако- ванные, то ли Гайка была туговата на ухо. — Ирина Кравцова, отзовись. Вызываю Ирину Кравцову. Здесь Константин Уткин. Ее брат... То есть твой брат, ёк-макарёк! Вызываю Ирину Кравцову, — монотонным голосом повторял Тополь. Лицо его было встревоженным. Когда окончательно стало ясно, что зови не зови, а толку не будет, я подсунул Тополю под нос ПДА с картой. — Погляди-ка, Костя. Я вот думаю: а куда мы, соб- ственно, летим? Сейчас пройдем Янтарь, за ним — За- озерье, а потом ведь уже и закрытые уровни! — Выброси эту карту на помойку. Она для самых маленьких, — проворчал Тополь. — А где у нас карта для самых больших? — сарка- стично осведомился я. Тополь выразительно тюкнул себя в темечко указа- тельным пальцем. Мол, здесь, в голове у меня, эта са- мая карта. — Там, Володя, — веско продолжил Тополь, — к западу от Заозерья начинаются глухие гиблые леса. Это действительно закрытые уровни, но именно там распо- ложена научная база, известная военсталкерам как «Объект 2106». Ставлю как всегда рубль за сто, что на- ши фальшивые легионеры направляются именно туда. — Научная база? — с прищуром переспросил я. — Научная. А что? — не понял Тополь. — А интересные ученые пошли, — вкрадчиво заме- тил я, отчетливо ощущая, как во мне закипают целые цистерны сарказма. — Орды головорезов высылают. Без разбора из «соток» гасят. При этом их сотрудники вбли- зи не производят впечатления людей, способных про- честь до конца хотя бы букварь... Нет ли здесь какой ошибки? — закруглил я свою речь вопросом. — Мне моя бывшая объясняла. Про ситуацию како- го-то постмодерна, — задумчиво произнес Тополь. — Нет, я серьезно говорю. Ошибки тут не может быть? — Если серьезно, может быть что угодно. Но луч- ших версий у меня просто нет. Я, когда на Речном Кор- доне служил, в тот район, случалось, захаживал. По оперативной надобности. Точнее, залетал, потому что на своих двоих туда не зайдешь. Так я тебе скажу, они уже тогда суровые были ребята. И борзые — страшное дело. Это тебе не наши ботаники на Янтарном, которые всю аспирантскую гвардию под ружье ставят, когда ка- кой-нибудь гон или Выброс случается... У тех, на «Объ- екте 2106», капуста водится. И явно в нестыдных коли- чествах. Кстати, Тигренок, — Костя обратился к наше- му пилоту экстра-класса, — поднимись-ка на эшелон тысяча сто. А то здесь такие аномшгаи попадаются... Как шваркнет по «вертушке» — потом и хоронить-то нечего будет. Я вспомнил, как в прошлом году вертикальный бич завалил в этих местах вертолет с Ильзой и Иваном, ее верным сигомом и полюбовником. И хотел даже пред- ложить выйти на высоту километра полтора, а то и два. Чтобы наверняка. Но сразу же сообразил: если мы под- нимемся еще выше, о намерении рассмотреть, что там происходит внизу, можно будет просто забыть. Например, если любой «Корморан» — вражеский или Гайкин — сядет где-то в Заозерье или в упомянутых Тополем неспокойных лесах, заметить его будет крайне проблематично. В здешней коварной дымке-то. Ну а с комплексом инфракрасной разведки, который у нашего «Корморана», конечно, имелся, разобраться я не наде- ялся... — Вижу вертолет прямо по курсу! — восторженно сообщил Тигренок. — Низенько идет... Метров семь- десят! — Ну и дура, — прошипел Тополь. — Вот я бы не- годяйку ремнем угостил! Как в лучшие времена... Это ж надо на такой высоте идти! Мозги у нее есть или нет? — Да погоди ты девушку костерить, — вступился за Гайку я. — Может, это не ее решение, а того пилота, которого она на мушку взяла! — Все равно дура! Могла бы пилота поумнее вы- брать! — не отступался Тополь. — Ну, может, у того пилота резоны какие-то на- шлись, мы же не знаем... Сообщив Тополю это в высшей степени ничего не значащее миролюбивое предположение, я извлек би- нокль и вгляделся в дальние западные дали, задернутые плотной многослойной дымкой. С опережением в ки- лометр перед одиноким вертолетом Гайки чесала пара «Корморанов» — те самые, которые взлетели первыми и на которых спасались недобитки, фальшивые легио- неры. Еще дальше к западу на черном покрывале лесов светлела звездообразная проплешина. Свободное от деревьев пространство было бессистемно — как каза- лось — заполнено прямоугольниками приземистых не- казистых строений, которые лично мне напоминали коровники или что-то подобное. Также хорошо различались неожиданно большая, бетонированная вертолетная площадка, а рядом с ней симпатичный городок, набранный из двухэтажных кот- теджей совершенно не зоновского, а скорее какого-то уютно-подмосковного вида. Но самым примечательным среди увиденного была, конечно, ажурная вышка. Сделанная из некоего белого блестящего металла (дюралюминий? титановый сплав?) и удерживаемая тросами-растяжками, она возвышалась метров на во- семьдесят, а то и на сто. На ее вершине диковинной ромашкой растопырилась очень странная антенна. — Что там за херня наверху, можешь объяснить? — спросил я у Тополя. — Антенна спутниковой связи, что ли, — неуверен- но предположил тот. — Вообше-то не похоже. А уж зачем ее так высоко поднимать — и подавно неясно. — Черная магия, однако! Колдунское колдунство! — Нет, я серьезно! — А все остальное, Вован, тебя не смущает? Хотя бы взять эти миленькие гламурненькие коттеджи. Кто в них живет. Зомби, что ли? — Ты же сам говорил — ученые... — Можно подумать, я не видел, как ученые живут. Одно общежитие поставят на всю компанию — и хва- тит. На одном этаже аспиранты, на другом — доценты, на третьем — три импотента-профессора со своими ту- зиками, мурками и грелками... — Так то у нас. А это, может, иностранные. Ты об этом не подумал? — Иностранные?.. А что, очень даже может быть... Обсуждение наше было в самом разгаре, когда оба вражеских «Корморана» достигли вертолетной площад- ки возле коттеджного городка и благополучно сели. Вертолет нашей отважной Гайки, судя по всему, соби- рался сделать то же самое. Какой тактический расчет кроется за этим, мы так и не узнали, потому что гемютный городок иностранных ученых обнажил стальные клыки основательной ПВО. На земле блеснули несколько вспышек, похожих на сварку. Хвостовая балка Гайкиного «Корморана» украси- лась длинным дымным шлейфом. Рывком упали обороты хвостового винта. «Корморан» сразу же стало закручивать по оси вращения главного ротора. Пилот принял единственно верное решение: повел машину к земле, на вынужден- ную. Я побледнел и до хруста сжал кулаки. — Да что ж такое?! Что за невезуха?! Там же сестра моя! Нельзя же так! Нельзя! — Тополь в сердцах хватил себя кулаком по колену. Он едва не плакал. — Не каркай. Нормальная везуха пока... Могла быть и хуже, — успокоил его я. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы по- нять: следующей жертвой вражеской ПВО станем мы. Я приказал Тигренку: — Выпускай шасси и снижайся на предельно ма- лую! Видишь грунтовку, которая идет через лес к воро- там базы? — Где? А, да. Вижу! — Пойдешь строго над ней! — Но куда, куда пойдешь? Где мы должны оказаться? — Там, где упал вертолет Гайки! — Но это же самоубийство! — Может, и так. Но это — правильное самоубийство. Понятно? Тигренок кивнул. Ему было понятно. — Костя, пожалуйста, проинспектируй десантный отсек на предмет главного калибра, — попросил я. С трудом вписавшись в своем экзоскелете в лаз ме- жду пилотской кабиной и десантным отсеком, Костя отправился выполнять мою просьбу. Вскоре оттуда раз- дался его зычный голос, в котором отчетливо слыша- лись нотки ликования. — Да это не вертолет, Вован! Это летающий линкор! — Поподробнее, пожалуйста! Что там есть? — Тут целых два «Минигана»! По одному на каж- дый борт! А еще — десяток одноразовых гранатометов! Но самое главное — здесь у них стоит автоматический гранатометный комплекс «Раумшлаг»! — Это что за хрень, Костя? Первый раз слышу! — Это не хрень. Это — новейший автоматический девайс под гранаты «Вайпер-2». Штука посильнее «Ма- тери» Горького и «Фауста» Гёте вместе взятых. — Обращаться умеешь? — А то! — В таком случае приводи в боеготовность и его, и оба «Минигана». Сейчас устроим вырванные годы этим ученым! Перед тем как перейти в десантный отсек, я дал по- следнее указание Тигренку: — Значит, смотри, отец. Идешь ровно на ворота базы змейкой. Понимаешь, что это такое? — Нет. — Поворот лево тридцать градусов — и так дви- жешься пять секунд. Затем поворот право шестьдесят градусов — и снова пять секунд... Но при этом общее направление выдерживаешь на ворота. — Это чтобы ПВО обмануть? — проявил сообрази- тельность Тигренок. — Верно. А еще — чтобы мы могли попеременно приводить в действие вооружение левого и правого бор- та по одним и тем же целям! — Ну прямо Перл-Харбор, — ухмыльнулся Тиг- ренок. — Что-то ты непатриотичный вырос... Какой тут еще Перл-Харбор тебе? Ты что, пиндос? Лучше говори: «Кандагар-86». Или хотя бы уж «Грозный-2000»... — Есть, товарищ командир! — бодро отвечал Тиг- ренок. Почему нас не сбили загодя, до сих пор не могу понять. Скорее всего не имели твердой уверенности, что на борту нашего вертолета нет их людей. Проявили, так сказать, преступную мягкотелость. А когда мы пошли на малой высоте над просекой, сшибая с деревьев ветки и распугивая мелких псевдо- плотей, сбить нас оказалось не так-то просто. На первом же пятисекундном галсе мы с Тополем вынесли из правобортового «Минигана» обе стороже- вые башни на воротах. Вместе с ними накрылись два двадцатимиллимет- ровых «Эрликона». Конечно, гарнизон базы гламурных ученых благо- даря этому наконец-то надежно опознал нас как «чу- жого». В результате по нам открыли огонь все шесть сто- рожевых башен восточного фаса периметра. Это было феерично! Плотные стаи красных помидоров летели к нам отовсюду. (Именно так — вереницами летящих вам прямо в морду огненных мячиков — выглядят очереди зенитных снарядов с трассерами.) Машина расходилась с этими смертоносными ово- щами в считанных сантиметрах. Я боялся, что хрупкая психика Тигренка не выдер- жит этого натиска, и тот, рефлекторно бросив машину вниз, пОсадит «Корморан» прямо в кроны деревьев. Что будет — легко догадаться — равносильно полному фиа- ско нашего предприятия. Однако Тигренок держался молодцом. Разве что начал петь какую-то дурацкую песню из новых... Что-то там было про «диджеев», про «девчонок» и какое-то «вещество». — Отец, поворот давай! Не увлекайся! — закричал я ему. — Есть поворот! Я прильнул к прицелу «Раумшлага», поймал в него ближайшую сторожевую башню и выпустил очередь из пяти гранат. Результат превзошел все ожидания. Довольный Тополь решил, что негоже ему, певуну, отставать от Тигренка, и тоже запел: Взвейтесь кострами, Бочки с бензином! Мы пионеры — Дети грузинов... Да, гранаты «Вайпер-2» и впрямь доставляли, как говорили в моем детстве. Каждый разрыв вырезал из пространства десяток кубических метров. Соседние участки эвклидова про- странства стремились заполнить образовавшуюся нево- образимую пустоту. И, стремясь его заполнить, растя- гивались, как резина, а вслед за ними деформировались любые — подчеркиваю, любые — материалы, их запол- няющие. Рвались, как гнилые нитки, заграждения из колю- чей проволоки. Тянулся пластилином бетон забора. Вспучивалась земля. Закипала краска на растянувшихся резинками щитах с запретительными надписями. — Я смотрю, этот «Раумшлаг» действительно для сильных духом! — крикнул я Косте. — А я тебе про что! — просиял мой друг. Хотя у нас не было ни «подсолнуха», ни других ар- тефактов, изменяющих причинно-следственный конти- нуум, нам фантастически везло. До того как нас нако- нец-то подбили, мы успели заложить еще четыре галса! Но всё хорошее кончается. Вдруг вертолет подбросило гак, словно мы налете- ли на воздушного «лежачего полицейского». С громким шипением накрылись топливные и ох- ладительные коммуникации левой турбины. Вслед за ней по неясным причинам заглохла и цен- тральная (у «Корморанов», кто не знает, не две, как у большинства аналогов, а три маршевые турбины). Из-под потолочной обшивки десантной кабины хлынул горячий душ моторного масла. Нам-то с Тополем было просто страшновато. А вот Тигренок, на котором не было экзоскелета, тот просто заверещал от ужаса. — Падает давление масла! — крикнул он. — Что делать? — Помнишь, где у них городок с коттеджами? — спросил я. -Да. — Дуешь строго на него. И там садишься. — А ближе нельзя? — Ближе нельзя. Расстреляют в упор за секунды. А там нас закроют дома. — Чего закроют?! — Я говорю дома — коттеджи! — нас защитят от ог- ня! Прикроют! — А, понял. Сейчас попробую... Ну и натерпелись же мы за эти секунды... В космонавты никто из нас троих не готовился. А потому такой зломерзкий режим полета — при одной работающей турбине — отдавался в наших животах сильными выкручивающими кишки спазмами. Тополь — так тот просто скорчился в три погибели и вжал лицо в колени. Я наоборот — откинулся на спинку кресла. Один Тигренок, наперсник аэроклуба для юноше- ства, переносил происходящее с должным достоин- ством... На бреющем полете мы промчались сквозь гигант- скую брешь в заборе, проделанную нашими же грана- тами «Раумшлага»... Перемахнули через караульную будку... Взъерошили колесами кустики лавровишни... Сорвали сетку с волейбольной площадки... ...И упали на все точки шасси, не дотянув до кот- теджного поселка нескольких десятков метров. — С приземлением, — сказал я. Глава 23. Битва гигантов So when the hurting starts And when the nightmares begin Remember you can fill up the sky You don't have to give in You don't have to give in. «Fight», Cure Конечно же, больше всего нас беспокоила судьба Гайки, ради спасения которой, напомню, мы и явились на эту подозрительную базу. К сожалению, наши упавшие вертолеты разделяло метров сто открытого пространства. Стоило Тополю высунуть нос за борт «Корморана», как гравий вокруг вертолета буквально закипел от пу- леметных очередей. — Ты посмотри какие шустрые, ипатьтулюсю! — по-морскому выругался Тополь. Я поднес к глазам бинокль и навел его на Гайкин «Корморан». Гайку, похоже, тоже взяли в оборот. И притом еще более серьезно, чем нас. Мгновение — и лежащую на грунте машину затяну- ло тяжелым охряно-желтым дымом. Я знал, что этот дымок — нелетальный усыпляю- щий газ «Удав». Действует он быстро, иммобилизует даже бешеного слона, а в фазе отходняков дает жуткую головную боль и мышечные судороги. Впрочем, к «Удаву» существуют антидоты. Один маленький укольчик — и головная боль на пару с судо- рогами отступают, оставляя счастливца с пустой и звонкой башкой. Так что мы могли быть уверены: и Гайка, и захва- ченный ею пилот уже спят сладким сном. Через не- сколько минут — это я узнаю несколько позже — они с пилотом получат антидот и их поведут к начальнику всего этого научного парадиза... Итак, помочь девчонке, похоже, было пока нечем. Но мы все еще могли помочь себе! — Противогазы! — крикнул я. — Надо надеть про- тивогазы! Сказать-то легко. Но где их взять? «Эх, зря мы с Тополем пренебрегли гермошле- мами экзоскелетов... Надевать их, конечно, не хоте- лось, факт. Но надо было хотя бы прихватить с со- бой! Впрочем, Тигренок вон вообще без экзоскеле- та...» На предмет противогазов пришлось провести экс- тренные раскопки в недрах наших рюкзаков. Наших прекрасных, вместительных, родных рюкза- ков, которые мы с Тополем смогли сохранить и пронес- ти сквозь ад подземных и наземных схваток в базе «ка- перов». Честное слово, если бы меня попросили придумать сюжет для памятника нашей нелегкой сталкерской ра- боте, я бы предложил поставить памятник... нет, не «калашу»! и даже не батону колбасы «Любительская»! — а именно рюкзаку. Рюкзаку, в котором всегда находится место и «ка- лашу» со сложенным прикладом, и пачке патронов, и «Любительской», и противогазу... — Нашел! Один есть! — радостно отрапортовал То- поль, протягивая Тигренку найденное. — Я тоже нашел, — с облегчением вздохнул я, из- влекая на свет свой верный противогаз «Циклон-10». Оставалось найти третий. Интуиция подсказывала мне: в кабине должны ос- таваться НАЗ — неприкосновенные аварийные запасы Для экипажа. То есть как минимум для двух пилотов. И если только это хорошие НАЗ, там сыщутся и пло- хонькие противогазы... Интуиция меня не подвела. Под креслом второго пилота мы обнаружили оранжевую сумку, туго набитую всяческим барахлом. Среди прочего сыскались в ней две полезные ве- щи. Универсальный нож-мачете, который страшно понравился Тигренку и был им, так сказать, усы- новлен. И французский противогаз марки «Фанто- мас». Мы нацепили «хрюкалки», как зовем их мы, стал- керы, очень вовремя. Потому что спустя секунду вокруг кабины вертоле- та захлопали разрывы газовых гранат. Всё потонуло в охряно-желтых облаках. Когда оранжевый дым рассеялся, нас попытались штурмануть. Но не тут-то было! Мы огрызнулись из уцелевшего «Минигана». Огрызнулись нарочно неприцельно, чтобы не злить лишний раз нападающих, заведомо превосходящих нас по огневой мощи. Цепь фигур в пятнистых комбинезонах мгновенно залегла. А их командир, достав жестом фокусника, ка- залось, прямо из воздуха крошечный мегафон, начал вещать. Вся ситуация в целом до боли напоминала мне тот эпизод моей нестандартной биографии, в котором мою скромную обитель (там отсиживались я, Тополь, прин- цесса Лихтенштейнская и ваш покорный слуга) держала под прицелом вся королевская рать, присланная папоч- кой принцессы. И тогда, и сейчас ситуация описыва- лась одним словом: «обложили». Тем временем из мегафона неслось: — Экипаж и пассажиры «Корморана» бортовой но- мер 41! — ...Это наш номер, если что, — смешно прогудел Тигренок из-под противогаза. — Вы находитесь на территории частной научно- исследовательской базы «Наутилус»! Ваше пребывание здесь незаконно! В соответствии с действующим зако- нодательством вы подлежите депортации за пределы Периметра Зоны отчуждения! — Фу-ух... Хорошо хоть не повешению, — с облег- чением сказал Тигренок. — Рано радуешься, мелкий, — бросил Тополь. — Этот чувак ничего не сказал насчет «в живом виде». — То есть «в живом виде»? — Ну что депортировать за Периметр тебя будут в живом виде. А не в дохлом, — пояснил Тополь. — Думается, депортация в дохлом виде называется каким-то другим словом, — заметил я. А мегафонщик продолжал психатаку: — Сложите оружие и выходите по одному с подня- тыми руками! — Что делать будем? — поставил вопрос ребром я. — Ну... Давай поблефуем, — лениво предложил Тополь. — Как именно? — Скажем, что у нас заложники. — Тополь задум- чиво указал на Тигренка. — И что мы их убьем. — Судя по тому, как они садили по вертолету из зениток, на наших потенциальных заложников им по- ложить. — Это пока мы их из «Раумшлага» поливали. А те- перь мы тихие, смирные, и снова можно задуматься над общечеловеческими ценностями. Какой-то резон в словах Тополя имелся. Но для блефа с заложниками нужно настроение, нужен боль- шой кураж. А у меня их в тот день не было. Не было, и все тут! Мегафонщик не унимался, умело нагнетая истерию: — Мы даем вам на размышление десять секунд! По истечению этого времени мы открываем огонь из гра- натометов «Раумшлаг»! — Ему следовало бы еще добавить «Кто с «Раум- шлагом» к нам придет, тот от «Раумшлага» и погиб- нет», — нашел в себе силы пошутить Тополь. — Я считаю, пора сдаваться, — подытожил я. — Двое нас, — трусовато поддакнул Тигренок. — Уступаю давлению большинства, — развел рука- ми Тополь. Я решительно шагнул из вертолета. Демонстративно отбросил свой АК-47, поднял руки. Сделал шаг. Второй. И... остолбенел. Потому что до меня вдруг дошло, что диковинное бетонное сооружение, которое маячило за спинами бойцов «Наутилуса», за бункерами, где-то в районе се- верного фаса ограды, — это вовсе не часть базы, а... го- рячо любимая нами Пирамида! — Привет, давно не виделись, — пробормотал я. В ту же секунду весь северный фас периметра взо- рвался захлебывающимся лаем скорострельных зенит- ных автоматов. По Пирамиде било все, что может стрелять. Заухали станковые гранатометы. Оставляя за собой грязные дымные следы, в днище Пирамиды ударили реактивные выстрелы старых доб- рых РПГ-7. Нужно ли говорить, что все эти смертоносные сна- ряды были нашей кумушке как слону дробина? Она, похоже, упивалась своей неуязвимостью и во- все не собиралась мстить глупым людям за их агрессив- ность. Она медленно ползла вперед на смехотворной высоте метров в пятнадцать. Ничего не скажу — это было фантастическое зре- лище. Ради таких зрелищ я и ходил в кино, когда был пацаном. А теперь я в кино не хожу. Какое кино после таких расколбасов в Зоне? Однако по поводу пацифистских настроений Пи- рамиды я, как оказалось, погорячился. Когда она зависла над забором базы, из двух жело- бов в ее плоском брюхе показались на свет божий сига- рообразные конструкции метров по десять каждая. Они имели тусклый медный цвет. И на первый взгляд казались едва ли не цельнолитыми. Но когда внутри этих труб пришли во вращение ло- патки турбин, до меня вдруг дошло, что передо мной не чго иное, как два двигателя «Руслана». Но только пере- компонованные, для каких-то таинственных целей мо- дернизированные, покрытые неведомым напылением. Турбины с угрожающим свистом набрали обороты. Но на движении Пирамиды это никак не сказалось. Она не ускорилась, не замедлилась, не изменила курс. Следовало предположить, что передо мной ника- кие не двигатели. А нечто иное. Но что? Это мы узнали совсем скоро. Турбины плавно повернулись, подобно орудиям главного калибра допотопного броненосца. Затем из выхлопных отверстий турбин к стороже- вым вышкам периметра базы устремился призрачный фиолетовый поток. Под воздействием этого потока одна из вышек на глазах оплавилась, как будто была сделана не из метал- ла и камня, а из воска. Та же участь постигла и вторую башню... Я не сразу скумекал, для какого из мне известных веществ характерен столь ошеломительный эффект при его воздействии на твердые материалы. Но все же мозги Мои было рано выбрасывать на свалку: я сообразил! — Это же студень, Костя! — воскликнул я. — Тур- бины Пирамиды мечут ведьмин студень! Резервуары с которым мы видели у нее на борту! — Ведьмин студень? — переспросил Тигренок, вы- совывая голову из дверного проема «Корморана». Нужно ли говорить, что в свете происходящих со- бытий про нас забыли абсолютно все, включая грозного мужика с мегафоном? Когда над базой ученых разнесся чей-то громовой голос, мы не сразу поняли, что его источником являют- ся мощные внешние динамики Пирамиды. Однако то, что говорящий является тем самым Ин- вестором, с которым мы уже имели честь познакомить- ся, мы с Тополем определили сразу. — Я требую, чтобы все боевые средства немедленно прекратили огонь! — рокотала Пирамида. «Вот теперь уже нет ни малейших сомнений в том, что Центральный отсек, где мы простились с Инвесто- ром, находится внутри Пирамиды», — подумал я. А Инвестор продолжал. — Севарен, ничтожное честолюбивое существо! Я тре- бую разговора с тобой! Немедленного разговора! Каж- дая секунда промедления с твоей стороны будет стоить тебе некоторой доли твоих недвижимых и движимых активов! Математический прогноз дает величину в диа- пазоне между одной десятитысячной и одной восьми- сотой долей активов в секунду! В зависимости от того, куда будут направлены мои удары! В частности, если я атакую подземную металлическую цитадель, которую ты привык именовать «Наутилусом», ты будешь терять свои активы с темпом одна восьмисотая доля в секунду! — Интересно, кто такой этот Севарен? Неужели еще один говорящий магнитофон с манией величия? — спросил Тополь. — Нет, — ответил я. — Это доктор такой. Ученый в смысле. Зачитывая все свои читки, Пирамида неспешно на- бирала высоту и плавно сокращала дистанцию со сто- метровой дюралево-титановой вышкой. Студнеметы Пирамиды обработали два больших бункера у ворот, походя подавив еше несколько огне- вых точек противника. Затем оба смертоносных жерла начали поворачи- ваться в сторону вышки. Не довернув нескольких градусов, они навелись на некую наземную, невидимую с нашей позиции цель. Затем дали слаженный залп, в результате которого зна- чительная территория возле вышки превратилась в озе- ро тяжелого лилового пара. — Севарен! Выходи! Выходи, подлый трус! — вновь потребовал Инвестор. — В противном случае твой «Наутилус» будет безжалостно растворен пентафаз- ной материей, именуемой в просторечии ведьминым студнем! «Все-таки студень...» — удовлетворенно отметил я. Тем временем вся стрельба стихла и наступила ти- шина. Как видно, кто-то — вероятно, этот загадочный Севарен — скомандовал прекратить огонь. Даже я, ко всему равнодушный старый гребанько Комбат, и то почувствовал рост внутреннего напряже- ния. Что-то сейчас будет? — Кажется, серьезная разборка намечается, — ска- зал Тополь. И, стянув противогаз со своей потной красной рожи, закинул в рот подушечку жевательной резинки. — А кто с кем разбираться будет, я не понял? — Это был, конечно же, Тигренок. — Да вот чувачок, который Пирамиду пилотирует, его Инвестором зовут, с каким-то местным боссом Уровня по имени Севарен. — Странное имя. — Похоже, французское, — авторитетно заметил Тополь. Тем временем из малоприметной стеклянной бу- дочки у основания титановой вышки выступил человек в сияющем белом экзоскелете. Как оказалось совсем скоро, это и был Севарен собственной персоной. — Вот он я, Инвестор! Я пришел к тебе! — разнес- лось над базой. — Зачем ты прилетел сюда? Зачем ты разрушаешь то, что я создавал годами? — продолжал Севарен, и встроенный в его суперкостюм автоматиче- ский переводчик тут же перевел его слова с француз- ского на русский. Нужно сказать, в сияющий экзоскелет Севарена был встроен не только переводчик, но и мощный гром- коговоритель, благодаря которому голос профессора понесся над пылающими и дымящимися руинами слов- но раскаты грома. Инвестор тоже не подкачал. Его голос был еще громче. Я видел, как Гайка зажала уши руками. Бедная де- вочка! Она стояла к источнику звука гораздо ближе, чем мы с Тополем и Тигренком. И ее мучения были посерь- езней наших. — Я прибыл, чтобы забрать то, что принадлежит мне! — пророкотала Пирамида. — Ты имеешь в виду «подсолнухи»? — Севарен грозно подбоченился. — До чего же неуместное и глупое человеческое слово. Я называю этот артефакт «трансфокатором хро- нонового излучения». Ты готов отдать мне трансфока- торы? — Это будет зависеть от того, согласишься ли ты на сделку, которую я предложу тебе. — Что за сделка? — пророкотал Инвестор. — Ты не мог поговорить о ней раньше? — Чтобы поговорить с тобой, я послал к тебе своих людей! Но ты не пожелал говорить с ними! Ты убил их! — Да, я убил их, твоих людей... Людишек... Разве я должен был оставить их в живых? — В голосе Инвесто- ра, казалось, звучало искреннее недоумение. — Ты должен был с ними поговорить! — Но почему ты не воспользовался другими спосо- бами связи? Севарен замолчал. Как видно, решал, стоит ли го- ворить правду. — Я не знал, как связаться с тобой напрямую. Хотя я не раз предпринимал такие попытки. Но твой человек Шива, похоже, вел свою собственную игру. — Шива? — удивленно переспросил Инвестор. — Может быть. Налицо ненулевая вероятность. Но сей- час это совершенно не важно, потому что никакого Шивы больше нет. Отдай мне мое, и я оставлю тебя в живых! — Я сделаю тебе этот подарок. Но в благодарность за это ты должен обещать мне, что выполнишь мое ус- ловие. — Я машина, Севарен. И я не знаю благодарно- сти, — сухо произнес Инвестор. — Но ты знаешь, что такое импликация. Ведь верно? — Да, я знаю, что такое импликация. — В таком случае, — Севарен оживился, — мы по- строим импликацию следующего вида. Я даю тебе ар- тефакты «подсолнух» числом девятнадцать штук. Из этой операции будет импликативно следовать процеду- ра вида «Объект «Дон-2М», известный как Пирамида, наносит концентрированный тропосферный удар по объ- екту «Радар». Каковой «Радар» представляет собой пере- оборудованную станцию дальнего обнаружения «Дуга-2», созданную в СССР». «А он хитер, — подумал я. — «Импликация», пони- маешь ли! Нет ничего проще, чем обманывать зарвав- шиеся машины — будь они хоть полевым искателем Авелем, хоть инвесторами, хоть мутировавшими совет- скими магнитофонами... Произноси побольше умных слов с уверенным видом — и дело в шляпе!» Тем временем разборка продолжалась. Пирамида придвинулась к Севарену на несколько метров. Не ис- ключаю, что по мнению Инвестора это должно было добавить разговору интимности. — Значит, ты хочешь, чтобы я сжег электронные контуры Радара? — спросил Инвестор. — Да, я этого хочу. — Но это потребует огромного количества энергии. В данный момент у меня ее нет. Мои накопители напо- ловину пусты, а генераторы не смогут выдать достаточ- ную мощность в импульсе. Севарен на секунду задумался. Как видно, что-то калькулировал в уме. — Энергия — не проблема, Инвестор. Да будет тебе известно, «Наутилус» оснащен собственным ядерным реактором! «Нормальная постановка вопроса?» — подумал я и посмотрел на Тополя. Его брови тоже взлетели на лоб. Доктор Севарен был рисковым мужиком. В каком-то смысле еще более рисковым, чем все мы, сталкеры. Мало того что он построил ядерный реактор в Зоне, набитой аномалиями. Так он еще и годами жил рядом с ним! Воистину долбанутым нет покоя... — И как же я смогу получить доступ к этой энер- гии? — спросил Инвестор. — Мои инженеры в кратчайшие сроки демонтиру- ют излучатель электронной пушки, который ты чуть было не уничтожил. — С этими словами Севарен пока- зал на «антенну», венчавшую титановую вышку, кото- рая возвышалась над объектом «Наутилус». — И после демонтажа тебе будут доступны разъемы питания излу- чателя... Ты сможешь подключить свою систему пита- ния к этим разъемам? — Об этом тоже придется позаботиться твоим ин- женерам, — царственно произнес Инвестор. Пирамида — особенно устрашающая в этом ракур- се — висела прямо над нашими головами. Казалось, будто она гигантским куском мяса нани- залась на шампур железной вышки Севарена. Нам с Тополем никто ни о чем не докладывал. Но было ясно: там, наверху, ловкие инженеры Севарена уже давно соединили в единое целое две разновозраст- ные энергосистемы — сеть питания Пирамиды и маги- стральный энергетический канал вышки. Сам Севарен тоже был здесь. Холуйки вынесли для него столик из какого-то благородного и явно немест- ного дерева. Накрыли его белоснежной накрахмален- ной скатертью. Подтащили кресло, обитое шелком — шелк был усыпан геральдическими лилиями. И, нако- нец, вынесли ведерко с шампанским. — «Вдова Клико»... Я ее сразу узнал... По этикет- ке, — вполголоса сказал Тополь, бывший мужчина бывшей жены московского минигарха. — Пообтесался ты, брат, — уважительно хмыкнул я. А Севарен тем временем откинул забрало своего эксклюзивного экзоскелета и пригубил из хрустального фужера. — У-у, сука, нет бы нам налить! — прошипел Тополь, глядя на это сибаритство. — Я, между прочим, раненый! — И чем ты ранен? Светошумовой гранатой? — с аккуратной издевкой в голосе спросил я. — Все равно выпить хочется, понимаешь? — Хочется — тогда держите, — сказал Тигренок, который уже давно и сильно ревновал меня к Тополю, и протянул Константину... фляжку. — Постой, ты же свою фляжку с газировкой птичь- ей карусели подарил, на Сухом Лугу? — Я в баре себе новую купил. Времени у нас с Иришей много было. Лечились шопингом. — Ишь, смена подрастает, — одобрительно провор- чал Тополь, прихлебывая. — Что там? — деловито осведомился я. — Похоже на «Бехеровку», — сказал Костя, покатав напиток на языке. — Вермут «Зекко», — буркнул Тигренок не без тор- жества. — Теряешь квалификацию, Костя, — подытожил я. Пока мы заправлялись из фляжки неожиданно за- матеревшего Тигренка, а Севарен — из бутылки шам- панского, Инвестор тоже успел заправиться. — Аккумуляторы заряжены на девяносто шесть процентов! — громогласно провозвестил он. — Вот и замечательно! — крикнул Севарен. Но этого никто не услышал, кроме нас, — забрало- то его шлема было поднято! Сообразив, в чем дело, Севарен с неохотой отста- вил фужер и вновь замуровался в своем сияющем экзо- скелете. — Это значит, что ты готов выполнить мою прось- бу? — спросил он у Инвестора. — Если быть точным, я готов начать подготовку к выполнению твоей просьбы. Но вначале скажи мне: зачем тебе нужно, чтобы Радар перестал работать? — Я думал, машины лишены любопытства, — заме- тил Севарен иронично. — Мы лишены его в вашем, человеческом, смысле. Но есть еще и наш собственный. Он связан с нашей безопасностью, а вовсе не с игрой ума, как любопытст- во людей... — Ты боишься, что отключение Радара может по- вредить тебе? — Я не умею бояться, Севарен. Я лишь пытаюсь просчитать вероятные события будущего! — Ладно, ладно, сдаюсь. Я скажу тебе. Во-пер- вых, отключение Радара приведет к крушению могу- щества моих основных конкурентов — клана «Моно- лит». Они слишком долго заправляли здесь всем. Им пора уйти. — А во-вторых? — задумчиво пророкотал Инвестор. — А во-вторых, я же все-таки ученый... Настоящий ученый! Меня влечет искренний интерес. Какой станет карта аномалий района после того, как Радар переста- нет работать? Как изменятся потоки миграции мутан- тов? Что произойдет с генерацией артефактов? — Я люблю ученых, — сказан Инвестор. Это прозвучало достаточно неожиданно. Особенно в свете того, что четверть часа назад его Пирамида на- меревалась раскатать по бревнышкам самую шикарную научную базу на территории Зоны. Севарен тем временем вскочил со своего кресла и, дерзко глядя в вышину — туда, где парила Пирамида, — сказал: — Ну что же, если у тебя достаточно энергии, я прошу тебя немедленно уничтожить Радар! — Ты хочешь меня обмануть, человек, — пророко- тал Инвестор угрожающе. — Нет, нет, ни в коей мере! — Севарен протестую- ще замахал руками. — С чего ты взял? — Совсем недавно ты выстраивал другую имплика- цию. Ты даешь мне артефакты. Из этого следует, что я Даю импульс по Радару. А теперь ты хочешь, чтобы я Давал импульс по Радару до того, как ты отдашь мне артефакты. Это неправильно! — Да что ты как торговка с рыбного рынка! Какая разница, кто и что дает первым? — Вы, люди, очень нелогичны. Даже лучшие из вас таковы. — Мне показалось, что в голосе Инвестора зву- чит разочарование во всем человеческом роде. — Ну хорошо. Сейчас ты получишь свои «подсол- нухи»! — заверил Инвестора Севарен. И, придвинув ко рту внешний микрофон, сказал: — Фишер, несите то, о чем он просит. И поживее! Через пару минут к Севарену подошел мужчина в экзоскелете. Тоже достаточно непривычном, хотя и не таком умопомрачительном, как у Севарена. И подобо- страстные движения, и осанка выдавали в нем асси- стента. На спине и груди ассистентского экзоскелета кре- пились по две специальные кассеты на три крупных контейнера каждая. Контейнеры эти, как и сам экзо- скелет, имели неизвестную мне конструкцию — надо полагать, были разработаны здесь же, в «Наутилусе». Судя по их размерам, каждый контейнер мог вме- стить до четырех самых крупных «подсолнухов». Все это баснословное богатство должно было весить никак не менее центнера. И, конечно, без экзоскелета этот тип- чик никак не справился бы с ношей. — Твои «подсолнухи» здесь, Инвестор. — Ну так поднимайте их! — рявкнули динамики Пирамиды. Ассистент скрылся в лифте, который ходил внутри титановой башни. Казалось бы, самое время успокоиться и дернуть еще фужерчик-другой «Вдовы Клико». Но Севарен был не из таких. Неутолимое любопытство тянуло его за язык. — Скажи мне, Инвестор, а зачем тебе «подсолну- хи»? Да еще и в таких количествах? Я потратил немало времени на исследование этого артефакта. И готов от- ветственно заявить, что он не может быть использован совместно с себе подобными. Действие «подсолнухов» некумулятивно. «Подсолнухи» не в состоянии образо- вывать аддитивные цепи. — Я люблю ученых. Потому отвечу тебе, Севарен. Наряду с артефактом, который на местном человече- ском жаргоне называется «яйцо дьявола», «подсолнухи» являются сильнейшими деформаторами поля причин- ности. — Это я знаю! — раздраженно бросил Севарен. Проигнорировав его замечание, Инвестор про- должал: — Более того, если использовать «подсолнух» со- вместно с аномалией «воронка», возможно не только разрушение причинностных цепей, но и формирование новых, реверсивных цепочек... В повседневном смыс- ле слова это эквивалентно перемещению во времени назад! — Хорошо, — смиренно кивнул Севарен. — Но за- чем девятнадцать «подсолнухов»? Ведь нет же никакой аддитивности. И кумулятивности нет! — Их нет, пока ты не применишь «подсолнухи» со- вместно с аномалией «изнанка». «Подсолнухи», обрабо- танные «изнанкой», потенцируют свое действие по квадратичному закону, формируя самопродлевающиеся структуры фрактального типа... — Мать моя женщина! — Тополь толкнул меня лок- тем под бок. — Да я столько умных слов со школьного экзамена по физике не слышал! — Уверен, ты и там их не слышал. — А мне вот что интересно, — вполголоса сказал Тигренок, его глаза горячечно блестели. — Это получа- ется, у него, у Инвестора, где-то уже и воронка при- смотрена. И, главное, изнанка! — Ты идиот, Тигренок, — сказал я, озаренный вне- запным прозрением. — И воронка, и изнанка — они у него внутри, в Пирамиде! Соответственно, стоит внести внутрь «подсолнухи», и система будет в сборе! — То есть Пирамида превратится в летающую ма- шину времени? — вытаращив глаза, спросил сообрази- тельный Тигренок. — Братва, — пробормотал пораженный нашими дискуссиями Тополь, — да вам не по Зоне шариться надо, а диссертации, нах, писать! — Это к Тигренку. На меня тут надежды уже ника- кой. Стар стал ваш дедушка... Хотя мы по-прежнему находились на борту битого всмятку вертолета «Корморан», я чувствовал себя зри- телем, купившим билеты на дорогое шоу под открытым небом. — Я готов, Севарен, — сказал Инвестор довольно пафосным тоном. — Сейчас я приведу в действие сис- тему ионосферной ПРО «Цикламен», разработанную передовой советской наукой. — Я в нетерпении, — учтиво отозвался Севарен. Вся эта суета заронила в мое сердце тревогу. Я по- смотрел на Гайку — как бы не вышло ей вреда от всех этих подозрительных приготовлений. Однако саму Гайку, похоже, собственная судьба вол- новала значительно меньше. Игнорируя своих конвоиров, которые хотя и не держали ее больше на прицеле, но по- прежнему были крайне напряжены, она села на корточки, облокотилась о колесо битого «Корморана» и, обняв ко- лени руками, скованными наручниками... задремала! «Есть женщины в русских селеньях, — подумал я. — Тут товарищи апокалипсис готовят районного масшта- ба, а эта гражданка дрыхнет, несознательная». И тут начало-ось... Небеса огласились заунывным протяжным скри- пом эпической мощи. Панцирь льда-21, сковывавший всю Пирамиду, дал несколько исполинских горизонтальных трещин. Множась, просыпались вниз осколки — маленькие лишь в сравнении с громадой Пирамиды. Они, каждый величиной с легковой автомобиль, сыпались на землю, калеча все, что попадалось на пути. Раздалось несколько истошных человеческих криков. Но ни доктор Севарен, ни, уж конечно, Инвестор и не думали напрягаться по поводу гибели всех этих козя- вок, или как они сами выражались — людишек. Впрочем, не стану врать, чтобы я сам как-то осо- бенно переживал за людишек. Меня интересовала толь- ко Гайка, но она находилась в сравнительной безопас- ности, вблизи Севарена. Заунывный звук нарастал. Вместе с ним росли и пло- ские решетчатые конструкции, выдвигавшиеся из широ- ких пазов в гранях Пирамиды. Только когда они вышли на высоту пятиэтажного дома каждая, до меня доперло, что это антенны. Несомненно: излучающие антенны. — Как вы думаете, Владимир Сергеевич, при по- мощи вот этих антенн они и будут убивать Радар? — ос- ведомился всечасно любознательный Тигренок. — Не вижу вариантов, — ответил я. В эти минуты я жалел лишь об одном: что нету со мной видеокамеры. Это же озолотиться можно, если запись с такими вот событиями продать. Как видно, эта же мысль пришла в голову и Топо- лю. Он достал свой новехонький ПДА, купленный явно для того, чтобы понтоваться перед женой минигарха, и принялся снимать. — Подаю высокое напряжение! — прогрохотал Ин- вестор. Севарен одобрительно кивнул. Звук изменил свой характер. Теперь это было громкое, басовитое жужжание — ни дать ни взять гигантский летающий трансформатор. В течение полутора минут не происходило ровным счетом ничего зримого. А потом мы увидели луч. Нет, с большой буквы — Луч. Он был таким плотным, что казался осязаемым. В воздухе зашипели капли влаги — это Луч проши- вал серые войлочные тучи. В нос шибануло озоном — как от близкой мясо- рубки. С вкрадчивым потрескиванием мои волосы, рас- пущенные по плечам, образовали прямой угол с за- тылком. Волосы Тополя так вообще встали дыбом. — Ёкалэмэнэ, — недовольно проворчал Тополь. — Что за нахер? И тут меня «накрыло». Я увидел то, чего вовсе не должен был видеть. И не мог бы видеть — с позиций здравого смысла. Я увидел Радар — полукилометровую стену ажур- ных железных плетений, одно из самых зловещих со- оружений по эту сторону Периметра. Вот смертоносный Луч, отраженный от тропосфе- ры, обрушился на Радар словно бы прямо из космоса. Его голубой и, казалось, мертвенно-холодный па- лец методично пересчитывал один за другим железные волноводы. Будто великан искал слабое место в ограде замка заколдованной принцессы. Но вот Луч остановился. Там, где он вгрызался в стальные конструкции Радара, юркими ящерками за- бегали молнии. Затем заряды начали стекаться к уз- лам стальной решетки, концентрироваться, разрас- таться... Наконец заряды отрывались крошечными шаровыми молниями! Эти молнии, разлетаясь, били в соседние конструкции и взрывались, как новогодние петарды. Но весь этот зрелищный фейерверк был всего лишь внешней стороной весьма разрушительного процесса. Фокус моей камеры поплыл... И я тут же увидел следующую картинку. Пультовая комната Радара. Его «Центральный от- сек», как выразился бы Инвестор. Конечно, там не было фонтанов искр из мониторов и дымящихся клавиатур, как непременно показали бы в любом художественном фильме — хоть самом дешевом, хоть самом дорогом. А что было? А вот что: степень ионизации, создан- ная Лучом, была столь высока, что пробой противо- атомной защиты Радара убил одновременно всех опера- торов и поджёг весь объем пультовой. Горел, казалось, сам воздух. В ревущем пламени лопался пластик. Изблевывали свою закипающую на- чинку приборы... «Радара больше нет», — понял я. — Что ты сказал? — Тополь теребил меня за плечо. — Радара больше нет. — Ну, если он, этот железный чувак, не промах- нулся... — Он не промахнулся, — веско сказал я. Глава 24. Инвестор летит в СССР I'm back in the U.S.S.R. You don't know how lucky you are boy... «Back in the U.S.S.R.», Beatles — Спасибо тебе, Инвестор, — сказал Севарен. Лицо доктора сияло едва ли не ярче, чем его суперкостюм супермена. — Ты даже не представляешь себе, как мно- го для меня значит то, что ты сделал. — Ты уже говорил мне об этом. Не надо повторять- ся, — холодно бросил Инвестор. — Ну, раз уж тебе неинтересно говорить о том, что волнует меня, — дипломатично парировал Севарен, — давай поговорим о том, что волнует тебя. — Что тебе интересно узнать? У меня еще есть время. Пока трансфокаторы хрононового излучения проходят обработку и собираются в аддитивную цепь. От восьми- десяти девяти до двухсот семи секунд в зависимости от ряда непрогнозируемых характеристик трансфокаторов. — Я так понимаю, ты планируешь совершить путе- шествие во времени. Так? — Верно, — отвечал Инвестор. — Но в какую именно точку прошлого ты намерен отправиться? — спросил Севарен и тут же, не дождав- шись ответа, прибавил: — Лично я бы на твоем месте посетил Древний Рим эпохи цезарей... А именно вре- мена Цезаря Августа. Хотел бы я увидеть битву при Ак- циуме! И, между прочим, мне как мужчине интересно проверить, так ли хороша была Клеопатра, как истори- ки о том рассказывают... Севарен так оживился от этих слов, что даже вско- чил с места. Было видно, что профессор сел на своего конька. И намерен скакать на нем, пока кто-нибудь не огреет его по уху лопатой. Но Инвестору, похоже, времена цезарей были глу- боко плоскопараллельны. — Мне не интересен Древний Рим. Я создан гением передовых советских ученых не для исследовательских целей, а для решения важнейших военно-политических задач Союза Советских Социалистических Республик, — отчеканил Инвестор. Севарен аж присел от неожиданности. Улыбка сползла с его немолодого морщинистого лица. — Ну хорошо, хорошо, — произнес он примиряю- ще, с интонациями санитара буйного отделения. — Скажи главное: в какой год ты отправляешься? Если это, конечно, не секрет. — Эта информация действительно являлась секрет- ной до последней минуты. Но теперь, когда необра- ботанными остаются лишь два трансфокатора хроно- нового излучения, я, властью, данной мне Главным штабом Военно-Морского Флота СССР, объявляю эту информацию открытой! — И-и?.. — Севарен сделал побудительный жест, дескать, «рожайте, маменька, быстрее». — Я отправляюсь в апрель тысяча девятьсот во- семьдесят шестого года. — В двадцать шестое число? — уточнил сообрази- тельный Севарен. Даже мы с Тополем заметили, что, хотя он и пытался изобразить самообладание, его брови все равно неуклонно ползли на лысину от удивления. — В двадцать шестое число, — подтвердил Инве- стор. — Я намерен воспрепятствовать проведению экс- плуатационного эксперимента, приведшего к аварии на Чернобыльской АЭС. Тополь повернул ко мне удивленное лицо и шепо- том спросил: — Подожди... О чем это он? Какого «эксперимен- та»? Все же знают, что ЧАЭС взорвали военные, чтобы скрыть последствия своих секретных разработок в ла- бораториях Зоны. Я покрутил пальцем у виска. — Костян, родной мой, ну что же ты такой боль- шой, а такой необразованный? — произнес я с нежно- стью любящей еврейской мамочки. — Где ты прочитал эту собачью чушь? Да в любой энциклопедии написа- но... — начал я, но тут вновь раздался громовой голос Инвестора, перекричать который не представлялось возможным. — Специально для человеческих существ, незнако- мых с закрытым отчетом правительственной комиссии СССР под началом профессора Анатолия Китайченко- ва, поясняю: я сделаю так, что не случится закипания воды-теплоносителя, проходящей через активную зону реактора. В силу этого перегретый пар не разложится на водород и кислород... «Профессор Китайченков? Знакомое ФИО... Ба, да это же муж Лидочки Ротовой! Мисс-86! Тесен, одна- ко, мир». Мне показалось, что Инвестор начал совершенно по-человечески «заводиться», как какой-нибудь обыч- ный завсегдатай пивнухи во время спора на футболь- ную тему. — ...В силу этого не произойдет взрыв выделивше- гося в результате разложения воды газообразного водо- рода. А значит, будет сохранена целостность твэлов, и, в переводе на язык человеческой повседневности, ни- какой аварии не случится... — Дерзновенный замысел, — крякнул Севарен. — Однако осмелюсь спросить, как именно ты планируешь это сделать? При помощи своих метателей ведьминого студня? — В голосе доктора мне почудилась издеватель- ская нотка. — Я намерен повторить подвиг компьютеров из фильмов, снятых в буржуазном жанре «киберпанк». — Подвиг? Что за подвиг? — Я найду общий язык с собратьями. — Конкретнее? Как? — При помощи телефонных линий защищенной государственной связи, известной как ВЧ, я подклю- чусь к автоматизированной системе управления реак- торами РБМК-1000, установленными на ЧАЭС. Путем выдачи правильных управляющих сигналов я смогу скомпенсировать конструктивные недостатки реакто- ров этого типа и скорректировать ошибки операторов, приведшие к разрыву трубопроводов. — И катастрофы не будет? — печально спросил Се- варен. — Нет. — А значит, и Зоны не будет? — продолжал Севарен. — Не будет. — А значит, не будет и Второго Выброса? -Да. — То есть ты хочешь лишить всех нас цели и смыс- ла наших жизней? Так? — Это не является моей целью. Но является од- ним из следствий ее достижения, — отчеканил Инве- стор. Мы с Тополем, изрядно офигевшие, переглянулись. Не то чтобы Зона была «целью и смыслом наших жиз- ней», в соответствии с пафосным определением докто- ра Се варена. Но без нее мы и впрямь плохо представля- ли себе нашу судьбу. — Постой... Но какова твоя выгода в этом, скажи мне? — не отставал Севарен. — Категория выгоды характерна для буржуазного сознания, — устало сказал Инвестор. — Так у тебя не выгода, а идеалы? — язвительно предположил Севарен. — Коммунистические идеалы, надо полагать? — Категория «идеал» не является элементом базо- вых объектно-реляционных категорий моего про- граммного обеспечения. Я действую в соответствии с задачами, заложенными в меня Главным штабом Воен- но-Морских Сил СССР. Первая задача гласит: всегда и везде защищать безопасность и целостность Союза Со- ветских Социалистических Республик. Авария на Чер- нобыльской АЭС стала важнейшим в ряду факторов, которые критичным образом подорвали безопасность и привели к утрате целостности СССР, к разрушению его политического и семантического пространства. Поэто- му предотвращение аварии ЧАЭС является средством выполнения заложенной в меня задачи. — Да коммунисты просто промыли тебе мозги! — взвился Севарен. — Эта метафора слишком сложна для меня, Сева- рен, — сказал Инвестор. — Что ж, мне, пожалуй, пора... — Не стану удерживать тебя, Инвестор. Желаю тебе мягкой посадки в восемьдесят шестом году, — со сла- щавенькой улыбкой заявил доктор и помахал Пирамиде рукой. В эту же секунду бетонное чудовище окуталось по- лотнищами лилового и малинового. В воздухе над «Наутилусом» разлилось выматы- вающее, вынимающее душу дребезжание. Задымились и посыпались вниз куски льда-21. Кое- где лед-21 уцелел на поверхности даже после приве- дения в боевое положение эмиттеров системы ПРО «Цикламен», но большей частью был свеженаморожен таинственными криомашинами Пирамиды в последние минуты. Все это сопровождалось декоративным торнадо весьма экзотического поведения. Иссиня-черная во- ронка вихря закрутилась у земли раструбом кверху, так что ее острие воткнулось прямо в основание отошед- шей вбок от титановой вышки Пирамиды. Мне даже показалось, что ураганный ветер вот-вот оторвет от почвы и швырнет вверх, к Пирамиде, лично доктора Севарена. Однако суперкостюм смог удержать ученого на месте. Всё происходящее на мой опытный сталкерский взгляд представляло собой совершенно нормадьную, штатную подготовку ста тысяч тонн цемента к заброске в 1986 год. А вот то, что произошло дальше, имело отчетливый привкус ЧП, чрезвычайного происшествия. Дребезжание, громкость которого плавно нарастала, вдруг сменилось какофонией всхлипывающих и бормо- чущих звуков, словно бы несколько разнокалиберных раковин и ванн одновременно всосали остатки сли- вающейся воды. Тут же резкие очертания Пирамиды размножились, как в стробоскопе. Казалось, Пирамида скачет на метр-два вверх-вниз и влево-вправо. И когда я уже подумал, что подобное тяжелейшее сооружение не в состоянии выдержать та- ких запредельных динамических перегрузок, что Пира- мида сейчас попросту развалится на куски, которые за- живо похоронят всех нас, звуки враз исчезли. Ас ними... исчезла и Пирамида. — Оп! — воскликнул Тополь. — Ты видел? — Видел... — Я читал про возможность такого эффекта в од- ном научном журнале, который мой брат выписывает, — заметил Тигренок. — Какого «такого» эффекта? — поинтересовался я. — Их тут пятьдесят штук было разных. — Я имею в виду прыжки объекта из стороны в сто- рону на величину, равную половине волны несущих хрононовых колебаний! Он называется «слоевая дис- кретизация»! Но, — продолжал Тигренок упавшим го- лосом, — как было показано в той статье, возникнове- ние подобного эффекта обещает дестабилизацию поля вероятных траекторий хроноскафа... — Кого-кого? — не понял Тополь. — Хроноскафа, — повторил Тигренок. — То есть объекта, путешествующего во времени. — Ты хочешь сказать... — До меня наконец дошло! — Что произошло нечто такое... Что-то вроде аварии? Из- за которой Инвестор вместе со своей Пирамидой улетел в тартарары? — П-похоже на то. Хотя я, конечно, не уверен... Зато Се варен был уверен. Обращаясь к своим мно- гочисленным коллегам, которые как дождевые черви после дождя повылезали из всех щелей, он вещал на той же громкости, что и раньше. — Вы видели, коллеги?! — рокотал зловещий док- тор. — Мне удалось поставить на место эту самонаде- янную железку! Этого, так сказать, товарища... Това- рища коммунистического фанатика Инвестора! Я хочу, чтобы вы оценили гениальность моего замысла. А глав- ное — изящество исполнения! Да, уверен, самые про- ницательные из вас уже догадались, что всё дело в трансфокаторах хрононового излучения, известных также как «подсолнухи». А самые лучшие из вас, быть может, догадались также, что именно не так с транс- фокаторами: масса люцерния, который является, так сказать, топливом «подсолнуха», уменьшилась ниже критической отметки вследствие... полураспада! Полу- распада! — с наслаждением смакуя каждую букву, по- вторил Севарен. — Что, конечно же, привело к падению мощности хронодвигателя в самый ответственный мо- мент скачка. Вы думаете, это случайность? То, что та- кое количество «подсолнухов» оказалось удивительно несвежими? А ведь Инвестор их проверял! И когда се- годня наши штурмовые отряды похитили из Пирамиды принадлежащий Инвестору запас «подсолнухов», все они были очень даже свежи! Это мне, мне удалось сде- лать так, что «подсолнухи» постарели на годы менее чем за час! И все это благодаря установке HLA-1, Half Life Accelerator Mark One, сконструированной мною в соав- торстве с профессором Бользе — увы, скоропостижно скончавшимся совсем недавно... Мы пропустили «под- солнухи» через эту установку, и — вуаля! Значительная масса люцерния испарилась в результате ускоренного радиоактивного распада, хотя внешне «подсолнухи» не претерпели никаких изменений! Так планы Инвестора пошли прахом! И в этот момент все собравшиеся, а их было ни- как не менее ста человек, зааплодировали и одобри- тельно закричали в поддержку своего босса. Я разли- чал и английские выкрики, и французские и, конеч- но, русские. — Вы спросите, зачем я сделал это? — продолжил Севарен, насладившись своим триумфом. — Спросите, зачем я приложил такие усилия к тому, чтобы Пира- мида бесследно исчезла из нашей с вами Зоны? Ника- ких тайн, драгоценные коллеги. И никаких секретов! Я приложил такие усилия и истратил гигантские сред- ства потому, что не хочу, чтобы статус-кво в нашем мире изменился. Пусть всегда будем мы. Пусть всегда будет Зона! И снова аплодисменты. Севарен еще раз набрал воздуху в легкие и, дож- давшись тишины, вознесся к совсем уже заоблачному пафосу: — Но главное даже не это! Главное — вот что. Ин- вестор являет собой непримиримого коммунистическо- го догматика. Что это значит? Это значит, что для него мир не просто погружен в несвободу, но можно сказать: в его философских координатах мир существует ради несвободы. А я — я всегда выбирал свободу. Потому что наука это и есть свобода. А мы, ученые, — паладины этой свободы! «Да уж, свобода... Сиди себе в лаборатории по две- надцать часов в сутки... геморрой насиживай, питайся бутербродами и питательным растворимым кофе, тра- хай виртуальных телок в ММОРПЖ и жди зарплаты... Свобода — умопомрачительная!» — подумал я, брезгли- во скривившись. Однако остальным, похоже, речь Севарена непод- дельно понравилась. Над «Наутилусом» вновь понеслись громкие апло- дисменты, одобрительный шум и крики восторга. Мы с Тополем и Тигренком, конечно, от криков воздержатись. Но хотя мы вели себя тише воды ниже травы, нас все равно взяли в плотное кольцо боевики Севарена. Они были парни сообразительные и, конеч- но, понимали, что, раз босс расчирикался, значит, опас- ности больше нет и пора начинать выслуживаться, пока не выгнали по неизбежному сокращению штатов. В то же время прервать речь босса неблагозвучным ревом гранатометов «Раумшлаг» они, к счастью для на- шей банды, посчитали невежливым. Боевики уже собирались подступиться к нам вплот- ную, дабы разоружить и сковать наручниками, но тут произошло непредвиденное. Тигренка, что называется, пробило. Он шагнул вперед и, высоко подняв руку — ни дать ни взять студент на лекции, громко спросил на велико- лепном английском: — Господин доктор, позвольте поинтересоваться, на каком физическом принципе работает ваша револю- ционная установка? Я имею в виду акселератор полу- распада? К моему удивлению, Севарен совершенно не сму- тился появлением в поле его зрения какого-то малолет- него худосочного оборванца в закопченном комбинезо- не. И сразу же ответил: — Она основана на открытии профессора Бользе. А именно, на комплексной обработке акселерируемого радиоактивного материала сверхвысоким давлением и многократным центрифугированием в поле фермион- ных спуров. — Так просто? — Тигренок не смог скрыть своего разочарования. — Всё гениальное просто, — привычно отмахнулся Севарен. И в этот момент спохватился. — А кстати, молодой человек, под чьим началом вы имеете честь работать? — Да я... я, собственно... — Тигренок покраснел, потом побледнел, а потом опять покраснел, я уже давно заметил, что врать он не умеет. — Я тружусь... под нача- лом профессора... Пушкарева Владимира... Сергеевича. И его коллеги... Константина... — Номер лаборатории напомните? Или хотя бы над какими проблемами трудитесь? — Да я, собственно... над проблемой «кварцевых ножниц» работаю... Самостоятельный такой у меня ри- сёрч... — Тигренок развел руками. — Одну половинку «ножниц» нашел, а вторую... А вторая, похоже, у вас! — «Кварцевые ножницы»? — Удивление Севарена было неподдельным. В этот момент давешний дрыщ в шикарном экзо- скелете, ассистент доктора, подошел к Севарену и что- то нашептал тому на ухо. Дослушав его, Севарен... расхохотался. — Ну вы и наглец, молодой человек! — сказал он, отсмеявшись. — Впрочем, вы не соврали мне ни в од- ном слове. И это делает вам честь! Тигренок потупился и ковырнул закопченным нос- ком ботинка изрядно попорченный газон. Севарен продолжал: — Знаете что, мне сейчас недосуг заниматься вами и вашими, так сказать, научными руководителями. — Севарен указал на нас с Тополем, мы стояли с крайне необязательным и повинным видом омега-самцов у ды- рявого борта «Корморана». — Поэтому мы не будем проводить вас по стандартной процедуре... «Страшно себе представить, в чем заключается стан- дартная процедура», — подумал я. — ...Поэтому я постановляю попросту выдворить вас за пределы моего научного учреждения! Однако Тигренок, вместо того, чтобы возблагода- рить Бога и этого шибзданутого Севарена за проявлен- ное великодушие, сжал пальцы в кулаки и выкрикнул: — А я не выдворюсь! Пока вы не отдадите мне вто- рую половину «ножниц»! Я буду требовать!.. Я буду, может быть, даже стрелять! — С этими словами Тигре- нок достал «вальтер», который мы дали ему по настоя- нию Тополя для подачи громкого звукового сигнала и о котором мы уже и думать забыли. Естественно, Тигренок сразу же оказался под при- целом полудюжины гауссовок и двух десятков других стволов в руках цепных псов Севарена. — Тигренок! Не надо! Ни в коем случае не стре- ляй! — выкрикнула Гайка, и еще десяток стволов наце- лились на нее. Не знаю, чем кончилось бы все это, если бы «валь- тер» не выскользнул из неловких, непривычных к ору- жию длиннопалых ладоней Тигренка и не шлепнулся в лужу, которая образовалась после таяния ближайшей глыбы льда-21. Вслед за пистолетом, оскользнувшись на сосед- ней льдинке, шлепнулся на задницу и сам Тигренок. Шлепнулся и промолвил свое фирменное: «ёблин- мама!» Первой засмеялась Гайка. Хрустальный колоколь- чик ее смеха словно бы что-то в реальности переменил. Вторым засмеялся доктор Севарен. Смех у него был скрипучий, старческий. Третьим присоединился ассистент по имени Фишер. И наконец загоготали все — охрана, обслуга, уче- ные и даже техники в оранжево-красных комбинезонах с надписью «Наутилус». Только мы с Тополем не смеялись. Мы хмуро пере- глядывались. Кто как, а мы с Тополем были сыты Тиг- ренком по горло. Я получил сообщение от Инвестора, когда мы — я, Тополь, Гайка и Тигренок — уже пересекли Периметр. Да-да, нас снова было четверо. Мы были здоровы. И с нами были... «кварцевые ножницы»! Зловещий добрый доктор Севарен отдал их нам. Не верите? Напрасно. Так бывает. Хотя, конечно, если бы мне кто рассказал про по- добный поворот событий, я бы заключил: «Однозначно врет». Но в тот день произошло слишком много неверо- ятных событий. И моя способность удивляться полно- стью исчерпалась. Мы топали вдоль обочины шоссейной дороги по направлению к моему дому, куда я, будучи хлебосоль- ным хозяином, всех пригласил, прельстив запасами съестного и выпивки. Мы молчали. Говорить не было сил. Поэтому, когда требовательно дилинькнул мой ПДА, я сразу услышал его. И даже нашел силы поинтересо- ваться, кого принесли в мой мэйлбокс черти. «КОПАЙ ДВАДЦАТЬ МЕТРОВ ЮГО-ЮГО-ЗАПАД АВТОБУСНАЯ ОСТАНОВКА ДАЧИ ПОСЕЛОК ПО- ТОКИ» И подпись: «ИНВЕСТОР» — Ого, — вслух сказал я. — Что там у тебя? — спросил любопытный Тополь. — Да тут сообщение пришло. Никогда не угадаешь, от кого! — Ну... От Черного Сталкера. — Нет, не угадал. — Тогда от Болотного Доктора. — Опять мимо. — Ладно, сдаюсь, — устало вздохнул Костя. — От Инвестора. — От Инвестора, который в Пирамиде? — Вероятно. А какой еще есть? — Так он же улетел? — спросил Тигренок. — А если верить Севарену, так вообще, считай, погиб. — Правильно, погиб. Просто сообщение отослал накануне отлета. А оно где-нибудь на сервере задержа- лось, — задумчиво отозвался я. — Так что же он хочет, ваш Инвестор? — Это была Гайка, как всегда, прагматичная до невменяемости. Я зачел компании полученное сообщение. Как я и думал, все комментарии оказались крайне неконструктивными. — «Зарыто наследство старушкино под камнем на площади Пушкина», — замогильным голосом злого сказочника продекламировал Тополь. — Да чушь это все! Меньше слушай всяких сума- сшедших! — махнула рукой Гайка. — А я бы проверил как-нибудь по свободе. Вдруг там и правда что-то зарыто? — промямлил Тигренок. — Кстати, где это, Потоки? Этот вопрос на несколько секунд поставил в тупик даже меня — заслуженного ветерана зона-индустрии. Поначалу я даже подумал, что имеется в виду ка- кой-то малоизвестный либо закрытый уровень Зоны. Ну там как Дюны или Грибной Лес... Почему бы и не быть каким-нибудь Потокам в рай- оне Речного Кордона и особенно севернее него? Ска- жем, раньше никакого Пылающего Острова не было. А теперь вот есть. И так далее. Но меня выручил Тополь. — Потоки, сынок, — это вроде Дитяток. Поселок такой с этой стороны Периметра. Дыра дырой. В нем еще хорватская рота Анфора базируется. — Слово «хор- ватская» Тополь произнес с таким презрением, что, будь я хорватом, я бы тут же достал свой «Хай Пауэр» и выстрелил себе в висок (застрелиться пришлось бы именно из «Хай Пауэра»; пистолет Стечкина не смог бы выразить всю полноту чувств). — А вот заправка — за- правка там хорошая. У меня на нее десятипроцентная карточка скидок... — Потоки... Ну и странное же название! — Да вам, столичным жителям, все названия стран- ные. Кроме Крещатика и Подола, — беззлобно заметил я. — Совершенно не понимаю между тем, — продол- жал Тополь, преисполняясь зрелого скепсиса, — какое отношение может иметь древний электронный мозг, проведший всю свою сознательную жизнь внутри Зоны, я имею в виду Инвестора, к какой-то абстрактной точке за ее Периметром. Хоть бы даже и к Потокам... — Вот и я не понимаю, — согласился я. Смеркалось. Скепсиса во мне тоже было много. Но, черт возьми, было и любопытство. И я постановил для себя, что, когда выдастся свободная минутка, я обяза- тельно в эти Потоки съезжу и проверю. Чисто в интере- сах истины. Глава 25. Телеграмма Dream On Dream On Dream On Dream until your dreams come true... «Dream On», Aerosmith Я поднял глаза от чертежей, которыми был изо- бильно завален мой стол, и увидел Лидочку Ротову. Она стояла на пороге в отутюженном белом халатике, в ру- ках у нее мигала красным светодиодом трубка мобиль- ного телефона размером с кирпич. — Владимир Сергеевич, вас вызывает главный! — строго сказала Лидочка и протянула мне трубку. Мой взгляд на секунду задержался на этом устрой- стве. Вместо ожидаемой кнопочной клавиатуры там имелся небольшой изящный диск, украшенный серпа- сто-молоткастым гербом СССР. Сверху на трубке сине- ла лаконичная надпись «Салют». Чуть ниже маленькие блестящие буквы собирались в надпись «Только для служебного пользования». Робея, я поднес трубку к уху. — Старший научный сотрудник Пушкарев у аппа- рата! — тут же отчеканил я незнакомым самому себе голосом. В трубке густо засопели. Наконец раздался держав- ный бас. — Володя... Тут мне сигнал поступил из второго отдела... Что ты, мол, злоупотребляешь современной буржуазной эстрадой... И ладно бы только это! — Гово- ривший постепенно распалялся. — В конце концов, о вкусах не спорят! Но также сообщают, что ты копиру- ешь диски зарубежных исполнителей на служебной ЭВМ! И даже, — главный перешел на возмущенный полушепот, — что ты получаешь за это материальное вознаграждение! — Врут! Они врут! Один раз было! — зачастил я в ответ. — Я скопировал! Но за так! Денег не брал! Это Окунев, скотина, вместо меня хочет на конференцию поехать! В Варшаву! Вот и старается! Доносы... то есть сигналы на меня пишет! А диск я скопировал для Ве- рочки Васильевой из планового. Я ухаживаю за ней. Жениться хочу! Сопение в трубке свидетельствовало о том, что там меня внимательно слушают. Я продолжал, всё больше овладевая ситуацией: — И, между прочим, диск, который я копировал, был вовсе никакой не буржуазный. Американский ис- полнитель Эминем выражает настроения заокеанских социальных низов: пролетариата, безработных... Он у нас в прошлом году на гастролях был, в Москве... Такой благообразный дядечка... с бородой. — Точно был? — с недоверием спросил главный. — Как Бог свят! — испуганно подтвердил я. — Ну если был, тогда отделаешься выговором, — наконец постановил главный. — И, кстати, реши уже этот вопрос со своим Окуневым... Чтобы он анонимки строчить прекратил... Мы же должны по каждому сиг- налу бдительность проявлять... Будто нам делать боль- ше нечего... — В каком смысле с Окуневым «решить»? — несме- ло поинтересовался я. — Ну, по-мужски. — В каком смысле «по-мужски»? — Морду ему набей — и дело с концом! — сказал главный, раздражаясь. — То есть я тебе этого не гово- рил, конечно... А то, понимаешь, пишет на тебя... А ты у нас — перспективный физик... Профессор Сахаров о тебе хорошо отзывается... Кандидатская твоя в Москве всем понравилась... А из-за таких мелочей всю карьеру псу под хвост пустить можно! Это ты хоть понимаешь, голова твоя садовая? — Понимаю... Учту... Приму меры... — У меня всё. — До свидания, — запоздало сказал я коротким гудкам. Все это время Лидочка, которую я, конечно, звал Лидией Станиславовной, поскольку она была моей начальницей, с материнской нежностью наблюдала за мной, усевшись в кресло напротив. Лицо Мисс-86 менялось в зависимости от того, что она слышала. Вначале оно было траурным, затем стало просто оза- боченным, а в конце приобрело безмятежное выра- жение. — Ну что там? — спросила она, принимая от меня трубку мобильного. — Да в общем-то пронесло, — сказал я. — Велел провести с Окуневым разъяснительную работу вплоть до физического воздействия. Лидочка очаровательно хохотнула и предложила выпить чаю с конфетами. Мы перешли в ее кабинет из отдела «Проблем тер- моядерного движения» (по крайней мере такой была табличка на двери), где находилось мое рабочее место. Там уже давно пускал в потолок тугую струю пара элек- трический чайник. Мы встали у окна, закурили (закурили! никогда в жизни я не курил!) и принялись обсуждать общих зна- комых. Каких-то Чудиков, Мареков, Пал Васильича и аспиранта-кубинца с четырехэтажным именем Элиас Фернандес Хосе Овьедо. Из окна открывался прекрасный вид на город-атом- щик Припять, зеленый и по-провинциальному уютный. Крутилось колесо обозрения. На речном плесе раз- ворачивался прогулочный теплоходик «Валя Котик». Вдалеке нарезали петли высшего пилотажа два сверх- звуковых истребителя. Но, конечно, над всем пейзажем — дородные трубы Чернобыльской атомной электростанции. На бетонном куполе Восьмого энергоблока копо- шились человечки в оранжевых комбинезонах и касках. Этот новейший энергоблок — безаварийный, без- отходный, с умопомрачительным КПД — был спроек- тирован соседним отделом, тем самым, где трудился подлюнчик Окунев. А строили его югославские строи- тели, веселые разбитные ребята с ослепительными юж- ными улыбками, регулярно торжествовавшие над «на- шими» в драках после субботней дискотеки. С одним из них, прорабом Драганом, я даже пытал- ся завести дружбу. Драган приглашал меня в родной Вуковар. Где бы он ни находился, этот Вуковар, в него мне уже хотелось, ведь за границей я, к своему вели- чайшему сожалению, еще ни разу не был... — А слышал новость по «Маяку» передавали? Что в Москву президентша американская прилетает? С ген- секом у нее встреча. Наедине... Тет-а-тет! — Как бы не дошло до греха! — сказал я и подмиг- нул Лидочке. — Да ну тебя! Он же старенький уже, генсек наш до- рогой, Владимир Владимирович. — Лидочка покраснела. Я знал, что начальнице моей генсек наш товарищ Путин ужасно нравится и нисколечко не надоел за по- следние двадцать лет. Как, впрочем, и большинству моих соотечественников. Я допил чай, вернулся в свой кабинет и принялся за чертежи. Но то ли чай оказался слишком крепкий, то ли выволочка начальства на меня подействовала, но сосредоточиться на проекте не получалось. Буковки плыли, цифирьки танцевали канкан, и хотелось только спать, спать и еще раз спать... ...Я сел на постели и посмотрел в усатую рожу бу- дильника. Двадцать минут восьмого. Довольно поздно для меня. В комнате было уже светло. Рядом, на двуспальной кровати, дрых Тополь. Обычно я стелю ему в гостиной на диване. Но в этот раз на диване спала Гайка. А Тигренок — тому досталась раскладушка. Я просунул ноги в тапки. Похлопал себя по щекам. Но сон все никак не отпускал. Странный это был сон на самом деле. На сон — по ощущениям — совсем не похожий. А похожий на что? Правильно, на все предыдущие мои видения. А если это не сон, а видение, значит... Страшное дело, что это значит! Выходит, мне привиделось, так сказать, альтерна- тивное будущее. А точнее, альтернативное настоящее! Ведь в моем сне Лидочке Ротовой было в точности столько же лет, сколько ей было в мае месяце, когда я ездил к ней в Обнинск. Плюс-минус три года. Каким, однако, успешным гражданским дрыщом был я в альтернативном настоящем! Кандидатом наук, старшим научным сотрудником. Небось каждый день к девяти на работу... Невеста из планового отдела... Три- надцатая зарплата... Премии... Отпуск в Крыму... Выво- лочки на ковре у начальства... Но главное! В этом месте по моему хребту пробежа- ли мурашки... В альтернативном настоящем из моего видения не было никакой катастрофы на Чернобыль- ской АЭС! Я сам, своими глазами видел целехонькую ЧАЭС! И не просто целехонькую, а приросшую новы- ми энергоблоками! А это, в свою очередь, значит... что я видел ту версию альтернативного настоящего, в которой Инвестор прибыл по назначению и — да, дей- ствительно! — смог предотвратить Катастрофу! Вот оно что! Трясущимися руками я залил две ложки раствори- мого кофе кипятком и достал из холодильника стакан- чик творога с изюмом. Ложку за ложкой поглощая сладкое содержимое стаканчика, начал мерить шагами свою уютную кухню. «Итак, Инвестор... Все-таки долетел! Несмотря на козни Севарена с его установкой, вызывающей уско- ренный радиоактивный распад люцерния внутри «под- солнухов»! Ай да сукин сын! Ай да магнитофон с завода «Юпитер»! Вот же спроектировали простые советские инженеры штуковину!» Через три минуты, отбросив пустой пластиковый стаканчик в мусорное ведро, я уже тряс за плечо То- поля. — Костя, вставай... Ну вставай же, дебилоид! Я знал, на слово «дебилоид» Костя реагирует одно- значно и бурно. — Как ты меня назвал? А ну-ка повтори! — Костя открыл глаза и посмотрел на меня с яростным напором. — Вставай. Ехать надо. Срочно. — Куда ехать? — В Потоки. * * * Возле автобусной остановки «Дачи» нас остановил хорватский военный патруль. Я вышел из своей «Хонды», тоскливо обводя взгля- дом серый бетонный короб остановки, расписанный разноцветными матюгами, и плутоватые нажранные морды анфоровских вояк. Чувствовалось, что послед- ний раз нога вольного сталкера ступала здесь лет пять назад, а прорыв Периметра здесь видели разве что во времена знаменитого отжига старины Хемуля и его ото- рванной тройки пиндостанских туристов. — Капрал Беливук, — представился старший патру- ля. — Куда езжать? Показать пропуск! Никакого пропуска у меня не было. Поэтому я мол- ча протянул стражу порядка купюру в пятьдесят евро. — Ваш пропуск не хватать, — сказал хорват без те- ни улыбки. — Малкий пропуск. «Малко тебе, сука, пятьдесят евро! Вот нахал!» — мысленно возмутился я, но благоразумие взяло верх, и я удвоил сумму. Капрал Беливук неожиданно широко просиял, по- смотрел на меня как на родного и спросил с любезно- стью, переходящей в подобострастие: — Надолго в Зону, брат? Я охренел. Это что, получается, за сто евро меня тут готовы пропустить через Периметр в Зону? В таком случае это надо запомнить! Страшно рентабельно полу- чается! Вместо всех этих мучений цивилизованно пла- тишь деньги — и вперед! Впрочем, я тут же вспомнил, что бесплатных пи- рожных не бывает, и посмотрел на веши более трезво. Ведь дальше всё наверняка пошлее и грустнее. Через пятьдесят метров меня будет ждать коллега капрала Бе- ливука, который снова потребует пропуск. И тогда соткой евро я вряд ли отделаюсь... К счастью, в Зону нам было не нужно. Я счел необ- ходимым объяснить это капралу. — Тут у моей бабушки... бабушка — понимаешь? — Понимай-понимай! — кивнул хорват. — У бабушки дом был! До Катастрофы! — Катастрофа — плохой! — Бабушка рассказывала перед смертью! Дедушка еще при немцах! Тайник сделал! Говорила, может, там деньги есть! Я не верю! Но проверить охота! Хорват кивал, но по его роже я понял, что он не понял ни хрена. Да оно и к лучшему, наверное. — Можно идти? — спросил я, потрясая своей ко- зырной саперной лопаткой с керамическим лезвием. — Грибы — хорошо! — с маразматической добро- желательностью сказал хорват. — А ягоды — еще лучше, — проворчал под нос Кос- тя и потащил меня за рукав в кусты, правильно проин- терпретировав исторический момент. Место, указанное Инвестором в его мессаге, сбро- шенной на мой ПДА, не выделялось ничем особенным. Перед нами с Костей в тридцати метрах от автобус- ной остановки по азимуту, указанному в мессаге, коло- сился такой же точно бурьян, как и слева, справа, спе- реди и сзади. — Хоть бы метка какая. Или столбик, — с досадой сказал я. — Ara. И табличка: «Копать здесь. Инвестор», — ехидно добавил Тополь. — Может, датчиком аномалий попробуем? Ты его не взял? — Нет, конечно. Зачем еще? Зато у меня есть вот это. — Я извлек из сумки рамочный миноискатель по- следнего поколения. Я раздвинул телескопическую ручку прибора, вста- вил в уши горошины наушников и нажал на «ВКЛ». В наушниках уютно зашуршало. Костя присел на ближний пенек и принялся смо- лить «Голуаз» без фильтра, паразит. Буквально через минуту ровное шуршание в науш- никах сменилось ритмичным попискиванием — прибор явно что-то зачуял. Нарезав пару кругов, я точно засек градиент и, сле- дуя им, отыскал наконец точку, где пищание было са- мым громким. — Похоже, нашел, — доложил я, вынимая гороши- ны . — Теперь копай. — А с какой это стати я «копай»? — Тополь глубоко и с наслаждением затянулся. — С такой, что я искал. А у нас с тобой партнерст- во, основанное на равных паях! — Ну хрен с тобой. На равных так на равных. — То- поль забычковал окурок о подошву ботинка. К счастью, глубоко копать не пришлось — наш объект отыскался на глубине в четыре штыка. И что это был за объект! Никогда не угадаете. Круг- лая коробка из-под леденцов — древняя, как говно пте- родактиля. Она была завернута в несколько слоев промаслен- ной ткани, которая в свою очередь была упакована в полиэтиленовую пленку. Если бы не это, жестянка, ко- нечно, уже прогнила бы насквозь. Я распахнул коробку. Солнечный луч отразился от золотистой внутренней поверхности крышки и на се- кунду ослепил меня. — Тут нам открыточка, — сказал Тополь, аккурат- но, двумя пальцами, извлекая единственное содержи- мое нашего волшебного ларца. -Дай-ка мне, — потребовал я. Строго говоря, это была не открыточка. А поздра- вительный бланк, на какие раньше, во времена молодо- сти моих родителей, наклеивали бумажные ленты с тек- стом поздравительных телеграмм, чтобы поздравления смотрелись чуточку наряднее. Красочный бланк поздравлял трудящихся с Новым 1976 годом витой серебристой надписью. В комплекте также имелись: светящийся пьяной улыбкой снеговик, елочная ветка с блестящими шарами на ней, два бокала с шампанским и соблазнительный клин бисквита. Волнуясь, я открыл книжечку бланка, чтобы про- честь текст телеграммы. Вот что там было: ПРОМАХНУЛСЯ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ЗПТ ПРИБЫЛ СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ ТЧК ТРАНСФОКАТОРЫ СГОРЕЛИ ЗПТ ОСТАЮСЬ ЗДЕСЬ ЗПТ БУДУ ЖДАТЬ ТЧК ПЛАНЫ ПРЕЖНИЕ ТЧК ДЕНЬГИ КОМБАТУ НАХОДЯТСЯ СЧЕТ СБЕР- БАНК РОССИИ 232305757 КОНТРОЛЬНОЕ ЧИСЛО 26041986 НА ПРЕДЪЯВИТЕЛЯ ПАСПОРТА ПУШКА- РЕВА ВЛАДИМИРА СЕРГЕЕВИЧА ТЧК БЛАГОДАРЮ ЗА ПОМОЩЬ ЗПТ ИНВЕСТОР ТЧК ПЫ СЫ КПП ОЗНАЧАЕТ КОМАНДА ПРЕДПО- ЛЕТНОЙ ПОДГОТОВКИ ХАХАХА — КПП это «команда предполетной подготовки», — оторопело повторил я. — «Ха-ха-ха». Неслабо, да? Я бы никогда не догадался! — «Промахнулся десять лет?» — переспросил меня Костя, которому я прочел все это вслух и который явно пропустил мимо ушей мое замечание насчет КПП. — «Промахнулся десять лет?» — повторил он. — Хренасе! — Почему хренасе? — пожал плечами я. — Севаре- на послушать, так Инвестор вообще должен был куда- нибудь к динозаврам улететь. И это в лучшем случае. А в худшем — выпасть из нашего, так сказать, конти- нуума. — Но прикинь! Это же ему где-то десять лет надо прокантоваться! Вместе со всей своей Пирамидой! — Что ему кантоваться? Не забывай, он же машина! Может обойтись и без котлетки с макаронами. И новые зимние ботинки ему не нужны. Заляжет где-нибудь на дно, в грязь зароется... — Но где? Где заляжет? — Да мало мест, что ли? Вон, припятские болота кругом! — Я ткнул пальцем на север. — Топи там свою Пирамиду и дожидайся часа «че» минуты «мэ»... — А электричество? Где он в болотах возьмет се- бе электричество? — распереживался за Инвестора Костя. — А где он его брал в своем пруду на базе «капе- ров»? Точнее, на базе «команды предполетной подго- товки»! В крайнем случае будет по ночам совершать на- леты на трансформаторные будки и линии электропе- редач с целью пропитания... — Мда-а. — Костя задумчиво почесал затылок. — «Пирамидообразное НЛО ворует электричество в кол- хозе «Путь Ильича». Вот о чем не напишут советские газеты за 1976 год! — А может, и напишут. Обзовут «загадочным про- исшествием». Покажут сюжет в передаче «Очевидное — невероятное»... Свалят на неизученные атмосферные эффекты... — Ладно, пора выбираться отсюда. Пока нашим хорватским братьям не пришло в голову проверить, ка- кие такие грибы мы тут за остановкой при помоши ло- паты собираем... Я кивнул. Как обычно, Костя говорил дело. Эпилог Деньги в Сбербанке я, как ни странно, получил. Вот так просто: предъявил паспорт, поклялся, что этот денежный перевод не имеет отношения к коммерче- ской деятельности, и получил. А потом поделил их с Костей. Пятьдесят на пятьде- сят. Как всегда. Конечно, можно было бы поделиться и с Тигрен- ком. Ведь без него мы вряд ли сумели бы сделать все то, что сделали. Но с другой стороны, Тигренку ведь достались «кварцевые ножницы», артефакт недешевый! Не говоря уже о море счастья. Так что я решил: не надо делать масло еше более масляным. Я знал: от большого коли- чества шоколада даже у таких правильных ребят, как Тигренок, может кое-что слипнуться... Ну а море счастья, доложу я вам, таки имело место. Начать с того, что девчонку Алену действительно вы- вели из ее роковой комы продвинутые киевские эскулапы. Через неделю после этого события я говорил с Тиг- ренком по телефону. — И мы... И я... В общем... после этого... Мы реши- ли... пожениться! — радостным тоном, переходящим в восторженный визг, докладывал Тигренок. — Да вы в своем уме: жениться через неделю после реанимации? — Так жениться мы только через два месяца будем. А пока мы только решение приняли... — Ну что же, поздравляю! — как мог душевно ска- зал я. Что еще я мог сказать? — Подождите поздравлять! Я попросить кое о чем хотел! Можно? — Да проси уже... Только побыстрее! — Я хотел, чтобы вы у нас с Аленой свидетелем бы- ли на свадьбе. — Я? Свидетелем? Да ты чего?! — А чего? — Ну я как-то... — Я уже думал было привести убийственный аргумент, почему именно я не могу, не хочу, не желаю и никогда не буду этого делать, но слова почему-то застряли у меня в горле. — Ну пожалуйста, Владимир Сергеевич! Мы с Але- ной очень вас просим! Не будь вас... Никакой свадьбы не было бы! Да и вообще... Вы хоть понимаете! Голос у Тигренка был таким проникновенным, что я... в общем, я согласился. — Только у меня два условия, — твердо сказал я. — Я... то есть мы с Аленой... на все согласны! — го- рячо заверил меня Тигренок. — Какие условия? — Первое условие: чтобы никто не знал, что я сталкер. Не то твои гости затрахают меня по самые не могу своими расспросами, мнениями и разгово- рами! — Я — могила, Владимир Сергеич! Скажу, что вы мой преподаватель. По университету. Годится? — Годится, — сказал я и прыснул в кулак. Я мыс- ленно представил себе, как буду корчить из себя на свадьбе профессора Добровольцева или, например, нек- робиотика Трофима. Начну частить оборотами вроде «в некотором роде», «с точки зрения современной эписте- мы», цедить сквозь зубы «научное сообщество не разде- ляет этой точки зрения»... Будет весело! — А второе условие какое? — спросил Тигренок. — Чтобы никакого тамады на свадьбе. Ненавижу этих сук! — С тамадой сложнее... Мама Алены очень хотела... Но я обещаю это уладить! А против музыки вы не воз- ражаете? — Музыка — пусть будет. В общем, я попал. Теперь изволь тащиться в доро- гой магазин и покупать там костюм, туфли и галстук — дабы, значит, достойно представлять жениха. А впро- чем, сгодятся и те, что я покупал перед визитом к Ли- дочке Ротовой. Они еще очень даже. Из моды выйти не успели! Ну а как же Гайка, спросите вы? Ее что, Тигренок на свадьбу не пригласил? Пригласил. Но передать ей его приглашение я так и не сумел. Гайкин телефон не отвечал, из дома в Дитятках она съехала, никому ничего не сказав (даже Тополю — вот мерзавка!). Лишь несколько месяцев спустя мать сообщила Тополю (с родителями-то, как оказалось, Гайка связь поддерживала), что Иришенька жива-здорова и, более того, неплохо устроилась. Наша Гайка работает теперь стюардессой на кругосветном лайнере «Принцесс Эли- забет», который возит богатеньких буратино по юж- ным морям. Что она, дескать, всегда мечтала об этом, и вот ворота Золушки распахнулись для нее во всю ширь! Я не я буду, если наша Гаечка в ходе последнего визита в Зону не нашла там некий мощный артефакт, отвечающий за исполнение желаний. Вряд ли, конечно, «золотой шар», но, может, хотя бы «серебряный шарик» или что-то вроде того. А как же почти влюбленный в Гайку Комбат, спросите вы? Разве он не был расстроен тем, что Гайка так стремительно сорвалась и даже чмокнула его на прощание? Конечно, был. Ведь я кое на что рассчитывал. И да- же был уверен, что немножечко имел на это право! К счастью, наше знакомство было сумбурным и очень недолгим. И я не успел привязаться к мерзавке по-настоящему. Поэтому прошло две недели, и я вспо- минал о сестренке Тополя уже без всяких там санти- ментов. В конце концов, мало ли баб на свете? Кстати о бабах. Вчера принцесса Лихтенштейнская прислала мне электронное письмо. Я думал, там будет «Люблю, помню и все такое». Но ошибся! Письмо было по-тевтонски лаконичным. Дорогая моя Ильза, оказы- вается, писала книгу с блистательным названием «Зона: место, где кошмары оживают». И просила меня... быть ее консультантом! Незабесплатно, конечно. До сих пор не знаю: согласиться или послать ее к лихтенштейнской матери. Лишняя реклама мне не нужна, от сидения за ком- пьютером у меня начинает чесаться спина, а денег у ме- ня и так достаточно для достойной жизни. С другой стороны — слава, фотовспышки, интервью... «Герр Пушкарев, приходилось ли вам убивать?» «Господин Владимир, способны ли зомби на под- виг ради любви?» «Мистер Пушкарьефф, кто стоит за Хозяевами Зо- ны? Русская мафия или мировое правительство?» В общем, согласись я на предложение Ильзы, за- скучать мне точно не дадут. Правда, потом кто-нибудь из наших обязательно начистит мне репу... А в баре на Дикой Территории я стану персоной нон грата... Однажды вечером ко мне явился некробиотик Тро- фим. С собой он принес большую бутылку джина, пач- ку апельсинового сока и банку подозрительно крупных рыжиков. — С Янтарного? — спросил я, кивнув на рыжики. — А то! Крепенькие такие мутанты. Как ты лю- бишь! — подмигнул некробиотик. Мы сидели до самого утра, обсуждая общих знако- мых и прочие события нашего нескучного околотка. — А знаешь, что Севарен этот, который «Наутилус» отгрохал, давеча Нобелевку получил? — Севарен? Нобелевку? — Я был так удивлен, что едва не поперхнулся душистым грибком. — Да! Сам не поверил, пока в интернете на пяти разных сайтах не прочитал! — Трофим сверкнул стек- лами очков. — И за что? — За фундаментальный вклад в развитие представ- лений о вариациях периода полураспада радиоактивных веществ! — Силен! Не ожидал, что он такой серьезный уче- ный... Я думал, он больше по коммерческой части... Ну или там по организаторской! — Злые языки утверждают, что так оно и есть. И что реально открытие это сделал чувачок по имени Боль- зе, который сначала десять лет на Севарена горбатил- ся, а потом скончался при невыясненных обстоятель- ствах. Не хочется, конечно, думать плохое про Севаре- на, но... — Но, в общем, ясно, — вздохнул я. Мы с Трофимом выпили за науку. А потом еще раз за нее же. На меня нахлынули воспоминания о нашем визите в «Наутилус». Парящая Пирамида, грохот голосов, не- доумевающие люди внизу... Теперь, когда сумбур событий отступил и я свыкся с мыслью, что Инвестор действительно смог достичь советского прошлого, один вопрос стал все чаще посе- щать меня: что означают те десять лет, которые Инве- стор обречен дожидаться рокового апреля 1986 года? Как соотносятся они с нашей реальностью, с тем вре- менем, где сейчас живу я, Комбат? Ведь и апрель 1986 года для меня, Комбата, — далекое, состоявшееся про- шлое. Я живу в реальности, в которой ЧАЭС взорва- лась. В которой был Второй выброс. В реальности, где распад СССР и Зона отчуждения — непреложные дан- ности. Так, значит, Инвестор, пролежав в припятских бо- лотах десять лет до апреля 1986 года, ничего поделать не смог? Не смог предотвратить катастрофу? Или нам сле- дует просто ждать, ждать еще десять лет, и тогда мы вдруг проснемся в каком-то другом, новом мире — по- хожем на тот, который я недавно посетил во сне- видении? Сложно всё это, отцы. Так, за бутылкой, эту загадку не разгадать. Пусть ее разгадывает сама жизнь. Апрель — август 2009